Без права на ошибку. Книга первая - Валентин Александрович Егоров
Как вдруг сквозь полусон Васька услышал слова Хайнца Зиммеля:
– А теперь нам хотелось бы послушать о том, как происходит формирование нашей областной полиции?
Он раскрыл глаза, взял в руки папочку, подсунутую ему Синичкиным, и просто ее зачитал.
– На настоящий момент мобилизовано одна тысяча триста пленных красноармейца. Все они получили новое обмундирование, разбиты на мелкие подразделения, отделения и взводы. В составе этих подразделений поселены в казармы, где с завтрашнего дня начнут двухнедельные курсы обучения в рамках начальной программы обучения немецкого стрелка. После завершения обучения на этих курсах, будут образованы четыре мобильные роты, которые будут размещены в Сморгони, а также начнется формирование полицейских участков по деревням и городам области. Эту работу планируется закончить ровно через месяц, тогда вся область окажется полностью под контролем нашей полиции.
На этом Василий замолчал, свое выступление он отбарабанил на немецком языке, его никто не переводил. Через полминуты тишины зал вдруг наполнился дикой овацией. Люди в гражданской одежде, вскакивали на ноги и, хлопая в ладоши, громко кричали: «Да Здравствует» на русском и немецком языках. Васька хорошо видел Хайнца Зиммеля, который тоже хлопал в ладоши, но ему явно не понравилось, как зал столь энергично реагировал на его выступление. Когда Зиммель несколько искоса на него посмотрел, то Васька окончательно решил отказаться от этой своей работы. Откуда-то в голове у него родилась мысль о том, что он все-таки рожден быть оперативником, что ему было бы лучше заниматься выполнением боевых заданий с оружием в руках, а не быть гражданским начальником, простым писарем.
К слову сказать, Хайнц Зиммель совершенно не удивился этому заявлению и словам капитана Нетцке об уходе, когда они встретились после окончания этого гебитссовещания. Все трое поужинали в ресторанчике «У трех лебедей», но вовремя ужина уже не было той открытой и дружеской обстановки, которая была в первый день их общего знакомства. Капитан Андреас Витке в ходе ужина попросил Хайнца Зиммеля отпустить его на фронт, на что тот, в принципе, согласился, но сказал, что их обоих отпустит только тогда, когда найдет офицеров, которые смогут их обоих заменить.
Когда Васька вернулся в свой особняк, то внизу его ожидала Надежда Федоровна. Женщина сказала, что Миша Юрьев, наконец-то, пришел в сознание, но чувствует себя ужасно плохо. Он ничего не может ничего есть, даже куриного бульона ему трудно пить, его постоянно рвет и сильно болит желудок. На молчаливой вопрос, а где сейчас находится Рожнов, о котором Васька только что говорил с Зиммелем, предлагая сделать его старшиной всей области? Надежда Федоровна ответила, что он обещал приехать и осмотреть Юрьева, но сейчас он пока занят, проводит очередную операцию в областной больнице.
Вдвоем он поднялись на третий этаж, прошли в комнату к Михаилу. Тот высоко лежал на подушке почему-то испачканной кровью, парень с трудом и очень редко дышал.
– Здравствуй, Василий, почему ты в форме немецкого офицера?! – Вдруг громко и отчетливо произнес Михаил, от его звука голоса Надежда Федоровна вздрогнула и с каким испугом посмотрела на капитана Нетцке. – Ты извини меня за то, что я тогда тебя прогнал из своей батареи! Я надеялся, что этим спасу твою жизнь. Но, видишь, как все повернулось. Я умираю, батарея разбита…
– Подожди, подожди, дружище Михаил, ты что-то не то говоришь! Кто тебе сказал, что ты умираешь, что твоя батарея разбита. Все совершенно не так! –
Васька виновато посмотрел на Надежду Федоровну, в душе ее умоляя, оставить их вдвоем наедине. Но женщина не была телепаткой, она так и не поняла его умоляющего взгляда. Тогда, уже не стесняясь, парень подошел к Михаилу, положил свои руки на его голову, всеми своими внутренними силами стараясь, уменьшить головные боли у друга. Одновременно он импульсами своего головного мозга обработал некоторые сектора головного мозга Михаила, делаю его восприимчивым к чужим мыслям, телепатом. Васька даже попытался своими мысленными импульсами подпитать его жизненную силу, но так и сам не понял, удалась ли ему эта попытка! Но Михаил стал дышать заметно чаще и ровнее, а цвет кожи его лица принял нормальную окраску.
– Хватит тебе, об этом парне так заботится, с ним все в полном порядке! – В глубине сознания Васьки пробурчал Альфред Нетцке. – У Михаила, видимо, случился послеоперационный болевой шок! Сейчас он от него отходит! Пускай его, осмотрит твой врач, а после этого осмотра ему попросту нужно отдохнуть. Вскоре он поднимется на ноги и тогда его под присмотром сержанта Омова вместе с батареей можно будет отправлять к фронту. Там он еще повоюет!
У себя в комнате Васька переоделся в гражданскую одежду, свой парабеллум он засунул во внутренний карман кургузого пиджачка, а пистолет ТТ засунул сзади под поясной ремень, пару секунд попрыгал перед зеркалом. У него ничего не стучало, да и выглядел он вполне прежним Васькой.
Я бы еще к голени ноги привязал бы десантный нож, и взял бы шмайсер!
Васька тут же послушался совета Альфреда, через минуту он был готов покинуть свою комнату, расположенную на третьем этаже особняка. Покидал ее через раскрытое окно, из которого можно был спрыгнуть на крышу подсобного технического сарайчика, притулившегося к задней стене особняка. Завтра этот сарайчик должны будут снести, а сегодня он ему очень пригодился. В светящемся окне второго этажа он увидел Надежду Федоровну, которая с кем-то разговаривала по телефону.
– Вы уж меня извините, за столь поздний звонок, Иван Сергеевич! Но вы мне обещали сегодня дать ответ на вопрос, который я вам задала вчера! Зачем мне эти снаряды, спрашиваете! Не знаю, не могу ответить на этот вопрос. У меня есть поручение и я должна его выполнить. Если вы не может ответить на мой вопрос, то так и скажите! Я же буду искать другого человека, который сможет мне ответить на этот вопрос!
Васька так и не услышал, каков был конец этого телефонного разговора Надежды Федоровны, он тихо, практически бесшумно спрыгнул с крыши
