Грозовые Птицы - Сергей Котов
— И правильно, — снова одобрил он.
— А это для чего? — я поднял кривой кинжал.
— Это их аналог вакидзаси, — ответил Даниил.
— По-моему не очень эффективно… — констатировал я, трогая лезвие. Странно, но оно оказалось не слишком острым. Кинжалом можно было убиться, используя его как колющее оружие — только так.
— У них своеобразное отношение к таким вещам, — офицер пожал плечами, — я думал ты давно понял.
— Понял да, похоже, не все… — ответил я.
— Ничего, — Даниил улыбнулся, — а вот и наш штатный вакидзаси, — он продемонстрировал мне небольшую коричневую коробочку из тонкой жести. У меня на столе лежала такая же.
— Что это? — я осторожно поднял свою и оглядел в поисках детонатора.
— На той стороне в ходу разные вещества, — пояснил Даниил, — кроме алкоголя. Они много чего такого выращивают и синтезируют.
— И… это не запрещено на передовой?
— Скорее, поощряется. Но только определённые виды веществ, которые, скорее, стимулируют, чем вырубают. Алкоголь к ним не относится, кстати. Но и без него у них остаётся довольно богатый выбор.
— Ясно, — я нащупал зазор в коробочке, подцепил ногтем. Она с лёгким щелчком открылась. Внутри обнаружилась щепотка травы с резким пряным запахом.
— Так выглядит спрюс, — сказал Даниил, — один из самых распространённых у них стимуляторов. Только начинка у него чуть другая. Она убьёт тебя мгновенно и безболезненно.
Я аккуратно закрыл коробочку.
— Эта штука называется стафер. И обычно хранится здесь, — офицер убрал свой стафер в едва заметный карман на брюках.
— Ясно, — кивнул я, повторяя его действия.
— Теперь по поводу способа заброски. У нас не было возможности обсудить. Что ты о нём думаешь?
Я вдохнул, собираясь ответить. Но потом просто развёл руками и выдохнул. Способ был совершенно безумным, как и всё в этом мире.
— Понимаю, — сказал Даниил, — как у тебя с замкнутым пространством? Тесты проходил?
— Проходил, — кивнул я, — всё в рамках.
— Хорошо. Ну что, если нет больше вопросов — выдвигаемся.
И тут Даниил улыбнулся. Эта улыбка в сочетании с карими глазами, в которых жил арктический, безжизненный холод, выглядела довольно гротескно. До меня только теперь стало доходить, что он, похоже, был рад предстоящему заданию. Более того — возможно, именно этого события он ждал много циклов.
Стиснув зубы, я вышел вслед за офицером из бункера.
Глава 13
— Первая смерть никогда не запоминается, — произнёс Даниил, — даже когда её ждёшь и о ней думаешь.
Я был благодарен ведущему за то, что он первым заговорил. Темнота и натужное шуршание за бортом становились невыносимыми, а нарушить молчание сам я не решался.
— Почему? — спросил я, просто чтобы поддержать разговор.
— Кто знает? Этому не придают особого значения. Просто курьёзный факт и всё.
— Ясно.
Мы лежали, плотно прижатые широкими фиксирующими ремнями к ложементу, внутри капсулы, замаскированной под большой валун. Способ заброски группы был очень оригинальным, я о таких раньше и не слышал. На южной границе нашего языкового сектора линия фронта проходила по горному массиву, рассечённому множеством ущелий с бурными горными реками. Эти реки тащили с гор множество всякого геологического мусора, постепенно их разрушая; кое-где поток был так силён, что вынос горной породы в море достигал нескольких сотен тонн в сутки. В таких местах образовывались «языки» наносных отложений, выдающиеся довольно далеко в море, на несколько километров. Само побережье уже находилось на территории, контролируемой противником.
Конечно, в самых крупных реках были построены специальные защитные сооружения. Но их было слишком много; к тому же, регулярные оползни частенько сводили на нет все инженерные усилия другой стороны. И уж точно противник не имел никакой возможности проверять каждый валун, скатившийся с гор на дне потока.
Способ заброски — самое «тонкое» место всего плана. Потому что капсула могла застрять; нас могло похоронить заживо потоком камней и породы, многометровым слоем. Судя по предварительным исследованиям, вероятность такого развития событий была не слишком высока. Не больше десяти процентов. Однако внутри самой капсулы, в темноте, эта цифра казалась пугающе огромной.
Разумеется, на этот случай нам официально разрешалось использовать вакидзаси, и ни командование, ни служители любой из здешних конфессий нас бы не осудили.
Вот только для меня этот вариант никак не подходил. Даже если представить, что я — как и все люди здесь — имею способность бесконечно возрождаться. Потому что тогда я потеряю память; у меня больше не будет главной отдушины в этом мире, которая позволяет не сходить с ума — твёрдого знания, что где-то есть мир нормальный. Застрять навечно здесь, среди вечной войны… от одной мысли об этом кровь стыла в жилах.
Я хотел что-то ещё сказать; придумать любой вопрос — только чтобы снова услышать человеческий голос рядом. И в этот момент Даниил вдруг запел, негромким приятным баритоном:
Крылья птицы над огромным миром В небе ночью и днём, Гордый странник снова возвратится, Когда откроет двери дом, мой дом. Он запомнит свет, когда наступит тьма, Он разбудит жизнь и смерть, Лунная река подарит вновь рассвет, Где беды и горя нет…[1]— Хорошая песня, — сказал я, когда напарник замолчал.
— Это молитва, — ответил он.
— Да? Извини, не знал.
— Не за чем извиняться. Моя вера не из самых распространённых.
— Расскажи о ней, — попросил я.
— Из меня так себе капеллан…
Я вздохнул.
— …но я попробую. — закончил фразу Даниил, — Мы считаем, что птицы — это проводники душ. Когда приходит время, они забирают воина туда, где нет войны. В лучший мир.
— Да, на этом сходятся большинство
