По ту сторону Стикса - Юлия Сергеевна Васильева
Го стоял на коленях в неестественно позе с вытянутой шеей, потому что стоило расслабиться — и дело обернется удушьем: под подбородок ему упирался длинный металлический шест, который казался игрушкой в руках высокого головореза с лысым черепом.
А в самом центре небольшой площадки кружили несколько человек, не решаясь подойти к Фрэю, на лице которого появилась гримаса затравленного зверя. В руке он держал неизвестно откуда взявшийся нож. Я заметил, что на руках и даже мордах окруживших его людей виднелись кровоточащие порезы. Лучше бы не сопротивлялся, они убьют его прямо здесь — это читалось в эмоциях, которые образовали грязную смердящую воронку. Она раскручивалась все сильнее и сильнее, и каждый раз, когда край ее касался меня, хотелось выплюнуть свои внутренности на мостовую. Только не надо тащить меня туда к ним: если я буду в эпицентре, то не выдержу!
К счастью, чернокожий парень, лишь покрепче ухватил меня за шиворот, но приближаться не спешил, дожидаясь окончательной развязки событий.
Внезапно умолк двигатель первой из подъехавших на набережную машин — массивного внедорожника. Дверь распахнулась и оттуда высунулась нога в остроносом светлом ботинке и еще более светлых брюках. Затем показалась белая шляпа и, наконец, весь человек, одетый в этот едва ли не комичный для резервации костюм. Сначала его лица не было видно — он слегка наклонил голову, чтобы прикурить сигарету. Затем я рассмотрел высокий выпуклый лоб, тяжелые надбровные дуги, из-под которых блестели маленькие темные глаза — неприятные, словно две просверленные дырки. Помимо светлого костюма на странном человеке был шелковый жилет и замысловато повязанный шейный платок. Казалось, он сошел сюда с совершенно другой картинки — клоун, шут, паяц. Он не ступит и шагу, как покроется грязью, пылью и отбросами резервации.
В темноте затлел огонёк сигареты. Дым, потянувший в мою сторону, был приторно-сладким. Человек оглядел пристань, и я почувствовал, что каждого, на кого попадал его взгляд, будто бы придавливало к земле.
— Аарон, сдай своего питомца Канцлеру, а сам разберись с нашим несговорчивым другом, — наконец сказал он шелестящим, словно сухие листья, голосом.
Лысый, державший Го, резко убрал свой шест и толкнул парня к белобрысому толстяку с фигурно выбритой бородкой. Тот, кого назвали Аароном, направился прямо к Фрэю упругой, уверенной походкой, на ходу еще больше раздвигая шест, который, судя по всему, имел конструкцию, схожую с подзорной трубой.
Бандиты вокруг Фрэя тут же расступились и попятились. Аарону хватило всего одного взмаха — тупой конец шеста ударил прямо в солнечное сплетение моему другу. Тот выронил нож и согнулся пополам, его тут же подхватили под руки двое молодчиков, а остальные стали наносить беспорядочные удары. Лысый поморщился, но ничего не сказал.
— Хватит! — Снова человек в пижонском костюме, но на этот раз звук не имел ничего общего с шелестом. Сотни острых раскаленных игл были в его голосе. Они впивались в мозг только лишь при мысли о том, чтобы ему не подчиниться. — Вы попортите ему лицо.
Вместо того чтобы бросить окурок на землю, он вынул из внутреннего кармана пиджака переносную пепельницу и, оттопырив мизинец, запихнул туда бычок. Затем приблизился к Фрэю. Ему дали дорогу, но совсем не так, как только что Аарону, а униженно, боязливо.
Человек в светлом костюме кончиками пальцев приподнял лицо Фрэя, повертел из стороны в сторону, затем опустил, не обращая внимания на прожигающую ненависть в хрустальных глазах.
— Да, нельзя тебе пока на тот свет. Ангелы будут рыдать от зависти, увидев твое лицо, — Он снял с себя шляпу, продемонстрировав высокие залысины, и надел ее на голову Фрэю. — И не надо на меня так смотреть. Красота не имеет пола.
В этот момент Го укусил за руку толстяка, державшего его, вывернулся прямо под носом этой неповоротливой туши и припустил в сторону припаркованных машин.
Человек в костюме захохотал, обнажая ровные белые зубы.
— Ату его! Ату!
Действительно, головорезы, как свора собак, кинулись вдогонку, но было уже поздно — Го добежал до мотоцикла. Двигатель завелся, стоило только байкеру прикоснуться к машине. Он тут же вскочил в седло и тронулся с места.
Го направил мотоцикл прямо на банду, словно намереваясь разрезать ее пополам. Я и раньше замечал, что иногда у него случались неконтролируемые приступы ярости: в таком состоянии он не мог трезво принимать решения, на глаза будто падала багровая пелена — оставалось только стремление к разрушению. Возможно, эта ярость была сродни безумию берсерков в бою. Вот и сейчас вместо того, чтобы удирать отсюда, он делал явную глупость. Хотя глупость ли? Резервация маленькая — далеко не убежишь. Спрячешься — найдут.
Банда кинулась врассыпную: никому не хотелось оказаться в свете фар и тем более под колесами. Но Го с совершенно звериным лицом все нарезал круги по маленькому пятачку, гоняя перед собой людишек, а особенно толстого неповоротливого Канцлера.
— Идиоты, — выплюнул лысый, вытягивая свой шест еще шире и направляясь к Го с явным намерением выбить его из седла.
Человек в светлом костюме остановил Аарона жестом руки.
— Не надо, Боз. Оставим мальчишку живым, — Он вынул очередную сигарету, закурил, затем спокойным шагом направился туда, где бесновался Го. Главарь шел с беспечностью человека, прогуливающегося в парке после сытного обеда: одна рука в кармане светлых брюк, вторая держит дымящую сигарету.
Го переехал ногу Канцлеру, заставив толстяка завизжать, а потом заругаться, и направил свой мотоцикл прямо на человека в костюме. Тот даже не сбился с шага, просто шел и шел навстречу, попыхивая сигаретой. Губы кривились в неприятной улыбке.
Мне захотелось закрыть глаза: казалось, что сейчас они столкнутся. Но внезапно Го просто упал: мотоцикл вывернулся из-под него, зарычал, взрывая колесами гравий. Затем затих.
Человек в костюме остановился и все так же расслабленно курил — в него не ударило даже камешком. Го лежал в пяти шагах с разодранным в кровь лицом и руками.
— Поднимайся, — приказал курильщик, и от его голоса по спине поползли мурашки. Даже темнокожий парень, что держал меня все это время за шиворот, неуютно поежился.
Я думал, что Го огрызнется, бросит ему
