Ахэнне - Mortal Kombat: Icedpath
"Нет, Смоук…" — глухо выговорил Саб-Зиро, отшатываясь от друга, ибо лицо того корчилось под червеподобными пружинами. Стальные спирали протыкали тонкую бледную кожу Посвященного Воздуха, горлом пошла кровь, стремительно чернея и затягиваясь масляной пленкой. Испуг и ненависть проросли в дождливо-осенние глаза Смоука. Ненависть — к нему, Саб-Зиро.
"Будь — ты — проклят! Ты потащил меня за собой!.. Ты виноват, что убили Рокси! Ты хуже, чем хладнокровный убийца, ты — высокомерный, равнодушный, самовлюбленный…"
Его голос разламывался в хрип. Словно заживо его заваривали в цинковый гроб. Он царапал стенки, ломая ногти до розового мяса, но неумолимое железо размалывало хрупкое тело.
"Прости — меня — Смоук!.." — заорал Саб-Зиро, теперь и его суставы хрустели под створками гроба, ибо он пытался остановить… задержать…
"Прости!"
Неумолимая сталь отодрала его от друга, и Саб-Зиро обнаружил себя стоящим у двери.
Он проснулся. Спустил ноги с кровати, сдавив виски.
Сон отчетлив, сон — правда. Днем ты в состоянии покрывать ее вереском и плющом сиюминутных заданий, но ночью… Ночью мертвые покидают их могилы, и выносят сернисто-справедливые приговоры.
— Прости меня, Смоук, — болезненно сказал он.
Он просидел до восхода псевдосолнца, бессмысленно пялясь в окно.
…То помещение, где их собрали, едва грязно-серый рассвет зацепился за горизонт, производило впечатление квинтэссенции Башни. Нереально определить размеры залы, она простиралась словно в нескольких измерениях… гораздо больше, чем трех. Темно поблескивал могильный плутоний зеленых свечей. Безликие фигуры в капюшонах несли стражу. Они походили на живых, но стоило подойти поближе, и различались выступающие ссохшиеся кости, пергаментная кожа мумий. Живые мертвецы и привидения, впрочем, составляли меньше половины стражи, но другая оказалась еще ужасней — демоны, суккубы и нежить всех сортов.
— Симпатичная компашка, — поежился Кейдж, когда они предстали перед Троном Императора.
Шао Канн восседал на каменном, явно неудобном троне-изваянии, украшенном человеческими черепами. Впрочем, он производил значительно менее жуткое впечатление, чем большинство его рабов, даже шипатая маска, источающая могильно-зеленый свет, лишь подчеркивала антропоморфность Императора.
"Человек", — с каким-то разочарованием подумал Саб-Зиро. — "Или выглядит подобным образом".
Еще он подумал, что Шао Канн прячет его лицо — совсем подобно тайному охотнику Лин-Куэй. Нелогично для Правителя Внешних Миров, ибо маски носят те, кто тщится скрыть себя.
По правую руку от Шао Канна примостилась женщина. Ее справедливо можно было назвать красивой, если бы не пугающая белесая ткань в глазницах с закатившимися за верхнее веко зрачками. Она вздернула беловолосую голову, оскалилась черными, покрытыми помадой-разложившейся кровью губами. Вурдалак.
Слева почтительно согнулся Шэнг-Цунг.
— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, СМЕРТНЫЕ! — прогрохотал Император, когда Защитники поклонились Хозяину Турнира. — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА СМЕРТЕЛЬНУЮ БИТВУ, ГДЕ СТАВКА — ВАША ЖИЗНЬ И СУДЬБА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЫ! ЗАБУДЬТЕ ЖАЛОСТЬ И СОСТРАДАНИЕ, ЗАБУДЬТЕ ВСЕ КРОМЕ НЕНАВИСТИ И ЖАЖДЫ КРОВИ! И ПУСТЬ ПОБЕДИТ СИЛЬНЕЙШИЙ!
Зелень маски на секунду вспыхнула красным. Шэнг-Цунг потер суставы пальцев, точно предвкушая ценный приз.
— ДА НАЧНЕТСЯ СМЕРТЕЛЬНЫЙ БОЙ!
— О могучий Император, позволь мне определить оппонентов нашим… гостям, — медово пропел колдун. И, получив незаметный посторонним утвердительный знак, продолжил:
— Бой первый. Красота против уродства, гордыня против животной агрессии… Джонни Кейдж против Бараки!
Из толпы выступил двухметровый мутант, снабженный гигантскими лезвиями, вросшими в верхние конечности и четырьмя десятками клыков-стилетов. С клыков тягуче капала слюна. От вида мерзостно лыбящегося Бараки Кейджу захотелось врезать гаду немедленно… возможно, чтобы искусно замаскировать потаенный, точно нерастворившийся сахар на дне чашки кофе, страх… но поединок еще не стартовал.
— Бой второй. Слуга своей страны против ее врага… и моего раба! Майор Джэксон "Джакс" Бриггз против… Кэйно!
— Что? — челюсть Джакса изумленно свесилась. — Ублюдок жив?! Он же вроде сыграл в ящик…
Кэйно, чьи запястья перехватывали чугунные браслеты-наручники, символ вечного рабства у Шэнг-Цунга, медленно отделился от затененной стены.
— Эй, Джакс, ты ведь ищешь Соню, не так ли? — багрово блеснул имплантант.
— Я… Какое твое собачье дело?!
— Такое! Я согласился работать на колдуна — и, как видишь, почти свободен, зато она до сих пор прикована к Трону Императора в Тайном Дворце… и знаешь, там почище, чем в ваших обезьянниках… почище, чем на электрическом стуле! Ха-ха, бедняжка Соня, наверняка окончательно шизанулась…
— Ты… — Джакс оттолкнул союзников, рванулся к Кэйно. Четыре пары рук с трудом удержали его: "Потом, Джакс. На Турнире… покажешь ему на Турнире, не теперь!" Лю Кэнг прошептал: "Соня — пленница физически, Кэйно же продал душу… кто из них в проигрыше?"
— Бой третий, — Шэнг-Цунг жестом приказал всем замолкнуть. — Два охранника, две главы своего рода специальных отделов, оба так мило лишившиеся их родины… Реин против Кертиса Страйкера!..
Страйкера уважительно поприветствовал некто, выглядящий как ниндзя в фиолетовой форме. "Посвященный Воды? Но он не Лин-Куэй…", — удивился Саб-Зиро. Еще он отметил нескрываемую неприязнь некроманта по отношению к данному персонажу. Реин определенно не числился в любимчиках похитителя душ.
— У нас остались двое, — Шэнг-Цунг растягивал слова, но белесое мерцание ненавидяще вонзалось в Лю Кэнга. И почему-то в Саб-Зиро. — Двое… когда-то враги — теперь союзники. Полагаю, будет справедливо назначить против столь разных личностей, против Огня и Льда — близнецов-противоположностей… Но, на сей раз без маленьких невинных хитростей… Итак!.. Соперницей Саб-Зиро — младшего объявляю Китану, принцессу Эдении, дочь королевы Синдел, — он отвесил поклон женщине-зомби.
(королева? Очень интересно…)
Перед Саб-Зиро выросла светлокожая девушка с волосами цвета воронова крыла, и глазами-углями. Она носила синий костюм и маску, в руках стискивала два стальных веера. Ее тонкая фигура могла ввести в самоуверенное заблуждение менее опытного воина, но Саб-Зиро осознал: это, возможно, сильнейший из его противников. Куда страшнее любого Лин-Куэй.
Лю Кэнг тихо охнул. Закрыл лицо ладонями, избегая визуального контакта с Китаной. Словно с трудом сжимал зубами вскрик.
— Лю Кэнг, Чемпион прошлого Турнира, — с отвращением выговорил Шэнг-Цунг. — Узри же твой рок: Милина, сестра-клон Китаны!..
Двойник принцессы, облаченный в лиловое, торжествующе взмахнул кинжалами-саи у носа Лю. Милина лучилась искаженной демонической энергией. Лю Кэнг отвернулся, ссутулившись. Но приказал себе прятать эмоции.
Первый бой начался час спустя.
Место для дуэли Кейджа и Бараки выбрали подходящее: арену, сопоставимую габаритами с римским Колизеем. Свободных мест не осталось еще с ночи, зрители, нетерпеливо вопя, требовали зрелищ.
Саб-Зиро отыскал удобное, относительно немноголюдное местечко. Он нагляделся достаточно единоборств, в еще охапке — принимал участие, но сегодня от них зависел жребий Земли…
А еще он размышлял о Скорпионе. Он мог сколько угодно убеждать себя, что а) идет на Бой в первую очередь как Избранный Земли, и хладнокровие его несопоставимо с пожаром вендетты б) абсолютно не страшится кошмарного призрака, но он не привык лгать себе. Честность — странноватое качество для убийцы и вора, но льдинку невозможно завязать узелком…
(даже Мастер понял это, нет? Он ведь не ловит меня больше)
Он вздрогнул, припомнив давешний сон.
Вопрос с Лин-Куэй пока отложим, решил он. С ними у него особые счеты, но не сейчас. Не сейчас.
А Скорпион… его не заявил Шэнг-Цунг в списке участников Битвы. Или Саб-Зиро ожидает сюрприз?
Саб-Зиро сдавил край трибуны, и камень захрустел под его ладонью.
Зрители уже разделились на два враждующих лагеря, ставки на Кейджа и Бараку приблизительно уравнивались. Нестареющие эденийцы обожали садистские шоу. Еще одно сходство с древними римлянами. В честь праздника они сменили серые будничные плащи с капюшонами на вызывающе-яркую одежду. Женщины носили обтягивающие костюмы, сшитые по покрою купальников. Мужчины тоже не стеснялись демонстрировать их тела.
Ханжество христианской морали определенно не добралось до Эдении. Упиваться сексом и чужой смертью здесь не приравнивалось к смертным грехам, сатаны не опасались. Наверное, потому что и так жили под его десницей.
На арену, протягивая руки фанатичной толпе, вышел Джонни Кейдж. Если внутри Суперзвезды и теплился страх перед "Фрэдди Крюгером" Баракой, то теперь он угас. Сменился наркотическим кайфом чужого обожания. Кейдж — центр внимания, герой и властитель дум — пускай и пульсирующей протоплазмы человечьей плоти.
