Владислав Выставной - Штука
– Что ж ты так неосторожно, милок! – заохала нянечка. – Эк тебя зацепило… В первый раз, наверное? Ну, разве так можно…
– Все… Все в порядке… – пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги.
– Это ж не по наши слабые души готовится, – качала головой Марфа Анатольевна. – Это ж какой силы концентрат…
– Да-да… – проговорил я. Клоун беспокойно ерзал под плащом, норовя выглянуть наружу.
Я слегка придавил его свободной рукой, и сам же за него возмущенно крякнул.
– И как идет накопление? – мне было ужасно неловко, и я попытался перевести разговор в деловую плоскость.
– Как обычно, – нянечка положила на место тряпку, закрыла коробку. – Правда, в последнее время интенсивность жалости немного упала. Зачастили к нам иностранцы, за детками за нашими. Забирают их. Вроде и хорошо, что дети в семье будут расти, да только администрация совсем стыд потеряла. Поговаривают, ребятишками нашими чуть ли не торгуют. Ну, за право усыновления…
– А… – проговорил я. – Это плохо.
Мне просто нечего больше сказать.
Спускаясь, потерял из вида свою провожатую. Постоял немного посреди коридора. Заглянул в палату.
Здесь было светло и пусто. Огромная комната – и одна-единственная кровать у окна. Что-то заставило сделать шаг, другой… Подошел к железной кроватке с бортиками по бокам. На кровати сидел мальчик лет трех и улыбался. Только эта была не та счастливая детская улыбка. Это был всего лишь симптом неизлечимой болезни.
Мальчик издал какой-то нечленораздельный звук.
– Ну-ка, кто это там у нас?
Плащ сам сбой слетел с руки, и над кроваткой возникло это разноцветное чудовище с бубенчиками. Честно говоря, я был уверен, что ребенок испугается. Тем более, что болезненная улыбка мигом сползла с лица мальчишки.
Он посмотрел на меня и сказал – слегка картавя, но внятно и твердо:
– Вы не там ищете!
У меня перехватило дыхание, волосы встали дыбом по всему телу. Я силой удержал себя от позорного бегства. Клоун застыл, уставившись на мальчика – словно гипнотизировал его. Черт, а может, так оно и было?!
– Подумай, что им от вас надо? – прищурившись, сказал мальчик.
– К-кому?
– Сильным, кому ж еще! Что им нужно? За что они готовы душить не только слабаков, но и драться насмерть с себе подобными?
Мать моя женщина – меня экзаменует больной малыш! А стою перед ним навытяжку, в страхе и смятении. Что же творится в этом диком, заброшенном мире?!
– Н-не знаю… Пока не знаю…
– То-то и оно, – вздохнул мальчик.
Он вдруг метнулся в мою сторону и ухватился за прутья кроватной спинки.
– Заберите меня отсюда! – не столько попросил, сколько потребовал мальчик, глядя мне прямо в глаза. Взгляд меня поразил: жесткий, властный, совершенно не детский!
– Так, хорошего понемногу… – сказал Клоун, и его передернуло, словно он от чего-то отряхивался.
На лицо мальчика вернулась бессмысленная улыбка, взгляд снова стал блуждающим, без каких-либо признаков мысли. Из уголка маленького рта густой струйкой потекла слюна…
– Пойдем отсюда, – сказал Клоун, – а то сейчас зайдет кто-нибудь, начнет вопросы задавать…
– Что это было? – спросил я, когда мы спускались к выходу.
– Аномалия, – туманно сказал Клоун. – Сильный в теле слабого. Точь-в-точь, как ты, Близнец, только наоборот. Для общего развития – чтобы знал, как тебе повезло…
Потрясенный и совершенно опустошенный, вернулся к автобусу. Оглянулся на этот мрачный Дом Жалости. Из окна на втором этаже на меня неподвижно смотрела совсем маленькая девочка. Не меняя серьезного выражения лица, неловко помахала мне. Я помахал в ответ. Подумал, что успел запутаться в переплетениях правильного и неправильного, как дальтоник – в цветах добра и зла.
И без того несчастных детей используют в качестве доноров жалости. Правда, на благо всем остальным слабакам этого мира. Хорошо ли это? Я не знаю ответа…
5
Так же безрезультатно проверили два московских Накопителя. Клоун не почуял никаких следов чужака. С одной стороны, наверное, следовало радоваться, что анималы не добрались до основы Клана. Но с другой – круг подозреваемых серьезно расширялся.
Но меня не оставляли сомнения. Особенно смущала давешняя перепалка Владыки с членами Малого Круга. Нам явно что-то не договаривали, и это, как минимум, сбивало с толку.
– А откуда вообще эта информация – про анимала внутри Клана? – спросил я Хиляка.
Мы обедали в том самом кафе, где он, как Мефистофель, завладел однажды моей душой. По странной прихоти хозяев кафе называлось «Тарзан», и здесь любили собираться слабаки – что-то тянуло их к брутальному антуражу этого заведения. Наверное, здесь что-то, вроде клуба, только, скорее, не по интересам, а по их отсутствию.
– Ты же знаешь, откуда – от Владыки, – сказал Хиляк. – Откуда что известно ему – понятия не имею. У него независимые источники информации.
– Это логично, – сказал я. – Про самого Владыку мы ведь тоже ничего толком не знаем.
Хиляк посмотрел на меня с неудовольствием и принялся старательно пилить отбивную в своей тарелке.
– Ты же знаешь про наш «принцип ящерицы», – сказал он. – Можешь добавить сюда еще и принцип головы.
– Клан, что, не только хвост, но и голову может отбросить? Отстрелить за ненадобностью?
– Если ее отсечь – рано или поздно появится новая, – сказал Хиляк. – Мы – как гидра, отращиваем все, что нам отрубят. Конечно, если это произойдет случайно. Если же анималы возьмутся за нас целенаправленно… Слушай, не порть мне аппетит, а?
Он с отвращением посмотрел в собственную тарелку, отхлебнул пива из запотевшего бокала, уставился в янтарную бездну.
– Извини, – сказал я, ковыряясь ложечкой в кофейной жиже на дне чашки.
Собственно, мы не есть сюда пришли. Здесь Хиляк назначил встречу с осведомителем. За последнее время я узнал много нового о внутренней жизни Клана. И внештатного агента ждал с нетерпением: дело грозило сдвинуться с мертвой точки.
– Можно к вам подсесть? – раздался сиплый голос. – А то все столики заняты…
Рядом стоял немолодой мужик, с бутылкой в руке, всклокоченный, небритый, изрядно смахивающий на бомжа. Тут же остро пахнуло вокзальными ароматами.
– Папаша, тут занято, – говорю. – Проходите, не надо нам аппетит обивать!
– Садись, Мешок, – усмехнулся Хиляк. – Это новенький, не обращай внимания!
– Если бы я на все обращал внимание, давно бы зрение посадил, – хихикнул мужик, с грохотом придвинул стул, и уселся, водрузив на стол бутылку дешевого вина. Вынул из кармана грязной куртки замызганный стакан, поставил рядом. Извлек откуда-то складной ножик со штопором.
– Все свое ношу с собой, – пояснил он, энергично освобождая бутылку от пробки.
Я несколько смутился: ни за что ни про что прикрикнул на человека, с которым придется сейчас разговаривать. Однако, пахнет он, действительно, на любителя…
– Ну, рассказывай, – сказал Хиляк.
– Погоди, – важно ответил Мешок, наливая в стакан вина – полный, как говорится, «с горкой». – Мне надо в себя придти. Милиция что-то прицепилась, а у меня документы украли…
– Сделаем мы тебе документы, – нетерпеливо сказал Хиляк. – Давай по существу!
Мешок вскинул грязную ладонь, «подожди, мол». Говорить он не мог: не торопясь, шумными глотками, вливал в себя бурую жидкость из стакана. Кадык с клоками седоватой щетины гулял вверх-вниз. Странно, но отвратительная по сути картина вызвала у меня острое желание выпить и закусить – уж больно смачно этот человек общался с алкоголем.
– Уф! – выдохнул Мешок, стукнув опустевшим стаканом. – Отлегло немного… По существу: случайно – так, краем уха – услышал, будто Крысы собираются сбыть торчкам крупную партию жижи…
– И что здесь такого? – Хиляк пожал плечами. – Клану нет дела ни до тех, ни до других…
– Так ты не слышал? – удивился Мешок. – Это уже пятая партия за месяц! Для кого они это все сливают? Кто может потребить столько? Никому ж неинтересно просто цену сбивать! Значит, кто-то все это высосет!
– Так-так-так… – проговорил Хиляк, и глаза его знакомо сверкнули. – Это точно? Когда сделка? Где?
– Сегодня вечером, – сказал Мешок, наполняя второй стакан. Не похоже, чтобы алкоголь на него сильно действовал. – Стрелку забили, вроде бы, на площади трех вокзалов…
– Вообще обнаглели, – покачал головой Хиляк. – Там же милиции, как собак нерезаных.
– А что им с того? С жижей кого возьмут? И что? – хохотнул Мешок. – Сами же и обольются горючими слезами….
– М-да… – задумчиво произнес Хиляк. – Сколько лет уже в Клане, а никак не привыкну… Ладно, Мешок, спасибо, свободен.
Хиляк положил на стол несколько мятых купюр.
– Премного благодарен! – оскалился Мешок и ловко влил в себя остатки вина – прямо из горлышка. Сунул в карман мокрый стакан, соскреб деньги корявыми пальцами. После чего встал и пошел – дико шатаясь, путаясь в собственных ногах, норовя упасть на встречные столики. В конце-концов, он все-таки шумно грохнулся за угол каменной кладки. Раздались несвязные пьяные ругательства, возмущенный женский крик.
