Кирилл Юрченко - Первач
«…И это все?..» — успел подумать он.
В тот же миг тугой звук ударил в уши. Лезвие скользнуло в сторону. После второго звукового удара (Тихон понял, что это выстрел!) штык дернулся, а затем продолжил свое медленное падение, но уже явно мимо цели.
Теперь он смог разглядеть человека, который его ударил и собирался добить штыком. Это оказался все тот же Нурали, родственник Амантура.
Зачем он хотел его убить? Возможно, поселенцы вовсе не собирались идти на уступки и только делали вид, что не могут прийти к согласию. Хотели взять хитростью, не врываться в собственный поселок с наскока. Но Злотников спутал их планы, и тогда Нурали решил его остановить. И не просто остановить, а выместить на нем всю свою злобу… Но две пули не позволили ему убить Тихона.
* * *Стреляли из поселка. Ответом на эти два выстрела в желтушного стал беспорядочный огонь в направлении вала, где засели чужаки.
Пули и дробь свистели над головой сидевшего на снегу Тихона. Он видел, как капает кровь, стекая по щекам на снег. По необъяснимой прихоти время вновь покатилось медленно, и это более не удивляло. Он склонился набок и упал лицом в снег. Внезапно душа его будто покинула тело. Освобожденным сознанием Тихон увидел поселенцев как будто сверху. Рассредоточившись по полю в атаке, они медленно бежали к поселку. Их автоматы, винтовки, карабины и ружья в столь же замедленном темпе плевались огненными зарядами. Но вдруг откуда-то со стороны поселка раздался грохот пулемета. Гроздья свинца заметно проредили и без того не плотный строй бегущих.
«Когда у них у всех столько оружия, разве можно устоять перед искушением кого-нибудь убить?» — задал себе вопрос Тихон, прекрасно зная ответ.
Ничего из того, что произошло дальше, не осталось для него за кадром. Отторжение вызывала не сама картина смерти многих людей, сколько чудовищные подробности, которые становились доступны его взгляду. Для его ускоренного восприятия пули не просто вонзались в тела людей, а медленно вворачивались в них, пронзая ткань одежды и плоть. Подобно сверлам, вырывали ошметки мяса вперемешку с брызгами крови. И люди не просто падали, а надламывались, как травинки.
Атака захлебнулась, и поселенцы начали беспорядочно отступать к своим повозкам. Раненые лошади бились в конвульсиях, спустя несколько минут из них не осталось ни одной живой. Звуки пальбы слились в единый гул. Засевшие в поселке чужаки умело накрыли повозки сплошным огнем, не позволяя успевшим добежать до них поселенцам высунуться. Но вот кто-то из людей Амантура среди вороха оружия нашел нечто более серьезное, чем ружья и автоматы. После нескольких залпов гранатомета выстрелы со стороны поселка стали реже. Это вселило в поселенцах надежду, и они попытались атаковать вторично. Однако огонь чужаков возобновился с новой силой.
Вдруг сознание Тихона съежилось до размера булавочной головки и устремилось обратно в тело. Вернулась боль. Он почувствовал, что кто-то грубо схватил его за шиворот и тащит по снегу к поселку. Сопротивляться он не мог. Все, что Тихон был в состоянии сделать, это запрокинуть голову, чтобы рассмотреть человека. Он увидел, что это незнакомец-парламентарий. Он что-то говорил, но Злотников не мог ничего понять. Разве что опять на мгновение показалось знакомым лицо чужака. А тот уверенно шел под выстрелами, словно каким-то неведомым образом знал, что ни одна пуля не настигнет его. Не пригибаясь, он перетащил Тихона через земляной вал, где взгляду Злотникова предстала многочисленная группа вооруженных мужчин. Они залегли перед валом и вели плотный огонь по нападавшим. И понятно стало, что у поселенцев нет никаких шансов.
— Дураки, ей-богу, дураки! — в голосе чужака слышался едва заметный акцент. — Видит бог, я сделал, что мог.
И Тихон, наконец вспомнив, кто перед ним, поразился тому, как он вообще мог забыть этого человека.
Алекс Эджертон, тот самый парень, с которым они работали на шахтах. Бывший наемник с ненавистной забугорской стороны, потом вольнонаемный рабочий на приисках БЭН и лучший друг Тихона. А теперь… Кто он теперь?..
Алекс заметил, что взгляд Тихона прояснился, и наклонился к нему:
— Очнулся? А я тебя сразу узнал!
— Алекс?! Как ты здесь?.. — спросил Тихон, поняв, что не о том сейчас нужно думать («Не о том!»), заорал во весь голос: — Не убивайте их! Не стреляйте! Останови их! Не убивайте их!!!
Казалось, все его силы ушли в этот крик.
— Не убивайте их… — прошептал Тихон, поднимаясь на колени и пытаясь встать во весь рост.
— Ну уж нет, — Алекс заставил его сесть. — Не хватало, чтобы тебя подстрелили, когда мы и поговорить толком не успели.
— Я хотел остановить их, — произнес Тихон.
— А их остановить сейчас невозможно!
Было не понятно, о ком говорит Алекс, о поселенцах или о своих людях.
— У меня башка… раскалывается, — простонал Тихон, испытав новый приступ боли, и схватился обеими руками за голову.
— Не удивительно. Не хило он тебе прикладом заехал. Ты ляг, ляг, — настойчиво тянул его к земле Алекс. — Еще немного и штыком бы проткнул. Кто-то из наших его снял. Так что, считай, ты в рубашке родился.
— Почему ты меня вытащил оттуда?
Глупый вопрос, конечно. Он и сам поступил бы точно так же, и не важно было бы, с какой стороны оказался Эджертон. Тихон испытующе смотрел на друга. И вдруг почувствовал силу, исходящую от Алекса. Эджертон определенно обладал необычной энергией. И что-то подсказывало Тихону, что эта энергия, эта сила Эджертона — одного розлива с той, что в последние дни овладевала им самим.
Но ощущение спайки, какого-то единения с Алексом, быстро прошло. И верх взяла подозрительность. Да, когда-то они были дружны. Работали вместе. И вместе чуть не погибли. Но время меняет людей. Чего ждать от Эджертона: добра или зла? Кто он теперь? Друг? Враг?
Вдруг кто-то огромный присел с ними рядом.
— Иисус свидетель, мы не хотели ничьей крофи, — сказал этот кто-то, и Тихон, повернувшись, увидел перед собой толстое, гладко выбритое и бледное, все в шрамах, лицо.
— Это Вандермейер, — сказал Алекс. — Вот он жаждет крови, хотя и врет, что это не так. Верно, Фриц? И здесь все решает он, а не я.
— Не зови меня Фриц, я Фритрих, — с тоской произнес толстяк. Как и Алекс, он тоже говорил с акцентом, но по-немецки тяжелым. — Не понимаю этих лютей. Нашлось бы место тля всех. А теперь… Неужели им плевать на свои шизни? Их много останется там… И не правда! Меня уже тошнит от крофи…
— Он немного пьян, — улыбнулся Алекс. — Мы тут праздновали кое-что. А вы пришли и помешали.
— Все испортили! — прохрипел, кивая, Вандермейер.
Тихон силился понять, что ему нужно сделать или сказать, чтобы убедить этих двоих с милостью отнестись к побежденным. Он не сомневался, что Амантуру и другим, кто с ним, крышка, но, может быть, кого-то не поздно спасти.
— Не надо никого убивать. Остановите… — сказал он.
Ничего не ответив, Вандермейер направился к стрелявшим бойцам. Тихон хотел было последовать за ним, но Алекс остановил его:
— Не беспокойся, Фрицу не интересно терять людей, — и Эджертон последовал за толстяком.
Прошла минута. Выстрелы прекратились. Тихон пополз к валу, чтобы взглянуть на поле боя, но голова закружилась, и он снова лег. Отер лицо снегом. На него никто не обращал внимания. Вооруженные люди все еще оставались на позициях. Среди них были мертвые и раненые, последним помогали дети и женщины. Тихон обратил внимание: их здесь много, детей и женщин. Похоже, что все эти люди — одна большая семья, как и поселенцы Амантура. Они вправе были занять брошенные кем-то владения и защищали это право ценой собственных жизней. Но если все считают себя правыми, кто виноват в той смерти, что разгуливает сейчас по заснеженному полю?
Он не мог найти ответа на этот вопрос. Преодолевая боль в голове, повращал глазами, ища Алекса. Но того поблизости не оказалось. Вместо него снова появился Вандермейер.
— Где Алекс? — спросил Тихон.
— Он у нас профессиональный парламентер. Пока моски не вышибли. Шайзэ! — выругался Вандермейер и показал на вал: — Отправился к твоим на перековоры.
«Если на переговоры, значит, кто-то еще жив!..» — с надеждой подумал Тихон.
Он уловил усталый взгляд Вандермейера. Толстяк, казалось, предался своим мыслям. И, видимо, не сразу понял вопрос, когда Тихона озарила внезапная догадка:
— Вы партизаны?
Вандермейер расхохотался.
— Знала бы моя мутер, что меня будут называть партисаном! Да еще где — в Сибири!
10. Старый друг
Тихон вглядывался в лица немногих оставшихся в живых поселенцев, когда партизаны под конвоем перевели их за вал. В основном женщины и дети. Было несколько мужчин, однако и те шли с покорностью и хранили тягостное молчание. Тихон искал взглядом Амину и облегченно вздохнул, когда увидел в толпе знакомую фигурку. Девушка шла, склонив голову, не замечая ничего вокруг. Рядом с ней шагал Нусуп. Он, напротив, живо смотрел по сторонам. Заметив Тихона, со злобой плюнул в его сторону.
