Виктор Точинов - Черная гвардия Эридана
«Так к чему же весь этот балаган трехчасовой?!» – хотел завопить Олег, но, конечно, не завопил.
Но человечек, надо полагать, все невысказанное понял из мимики Олега.
– Бдительность, курсант Ракитин, прежде всего. Кто в плену побывал – на том, считай, на всю жизнь отметина. Большая такая черная метка. А не хочешь с ней ходить – смыть надо. Очиститься.
– Я готов… Но как?
– Как, как… Кровью! Ничем другим такое не смывают. Кровью или врага, или своей, – как уж получится.
– Я готов, – твердо повторил Олег.
– Ну тогда пошли, – поднялся из-за стола человечек. – Сейчас собрание ячейки будет. Добровольцев станем отбирать на ночное дело, опасное. Так вот, ты уже первым вызвался. Не подведешь – снова, считай, наш боевой товарищ.
– Я готов, – третий раз сказал Олег и шагнул к выходу.
2
Холод – вот что больше всего донимало Юлену в ее нынешней подпольной жизни. Не просто и не только в подпольной – в подземной. В запутанном бесконечном лабиринте старых штолен, тянувшемся под Красногальском и окрестностями, системы отопления были давным-давно демонтированы, перевезены в действующие шахты. А может, и не было таких систем, может, пригодную для жизни и работы температуру поддерживало тепло, выделяемое машинами и механизмами… Юлена не знала. Прожив всю жизнь в городе горняков, в шахту до недавних пор она ни разу не спускалась. Да и какая разница…
Главное, что сейчас в катакомбах царил лютый холод, разве что вода не замерзала. И мрак, едва рассеиваемый светом редко развешанных тусклых фонарей. И неприятное, давящее чувство от многометровой толщи камня и земли над головой.
Совсем не такой представлялась Юлене жизнь в подполье: главным, казалось, станет борьба с проклятыми интервентами, дерзкие боевые операции…
Операций не было. По крайней мере Юлена считала, что ни в одной ей поучаствовать не удалось. Разведка в городе… Что это за разведка, скажите: тайком, сторонясь патрулей, пробраться в Морозовку, постучать в собственное окошко условным стуком, – а потом передать командованию все, что успеет рассказать мама?
Еще листовки доводилось пару раз расклеивать, и лазерные проекторы устанавливать, расцвечивающие небеса яркими надписями «Смерть имперским оккупантам!» Дело, конечно, нужное – и разведка, и листовки, и проекторы, – но все-таки, уходя в подпольщицы, Юлена ожидала совсем не этого.
Но теперь, кажется, все изменится. Командир ячейки, товарищ Леонед, намекнул: на сегодняшнем собрании предстоит узнать нечто важное, и добавил: пора, мол, становиться настоящими бойцами. Им, красногальским комсомольцам, пора – сам Леонед, хоть и молодой, но повоевать успел немало: дрался с имперцами в космосе, один уцелел из всего экипажа орбитального дота, попал в плен, бежал из лагеря под Новосмоленском, убив двоих конвоиров, двести километров шел безлюдной степью, без воды и пищи, – и добрался-таки до Красногальска.
Юлена, узнав, кто будет командовать их ячейкой, немного позавидовала подвигам товарища Леонеда, и спросила себя: а я так смогла бы? Наверное, смогла бы… Ну, разве что тех двух конвойных не сумела бы… А может, и их бы как-нибудь изловчилась, да и прикончила… Потом вспомнила берег реки, истошный вопль Донары и себя, незаметно уплывающую. Как бы поступил там и тогда товарищ Леонед? Бросил бы боевую подругу?
Ответа не было… Вернее, был, но очень уж неприятный. Больше на эту тему Юлена старалась не размышлять.
Но сегодняшнее собрание ждала с особым чувством: будет настоящая операция, настоящий бой, и Юлена докажет – себе самой докажет – что она жизнь готова отдать за революцию… Ждала с нетерпением, и даже холод, казалось, донимал слабее обычного.
И вот наконец-то – глухой раскатистый гул прокатился по всем закоулкам старых штолен, где квартировала их ячейка. Сигнал общего сбора.
…Собрались в ленинской комнате. Комнатой, правда, назвать ее было трудно – просторный зал неправильной формы, в который вели выходы нескольких штолен. Но бюст легендарного вождя древней революции сюда доставили, и стояло рядом с ним в особой подставке боевое знамя части: красное полотнище с профилем все того же вождя и надписями «Партизанская Армия Умзалы» и «Боевая ячейка № 129». Номер, кстати, вовсе не означал, что в пресловутой армии как минимум сто двадцать девять ячеек – старая традиция, еще с гражданской, чтобы запутать врага: формируется, допустим, дивизия с десятым номером, а за ней, без перехода – сто вторая, и пускай вражеская разведка ломает голову, сколько реальных дивизий в революционной армии.
Точно так же Юлена не знала, сколько ячеек вообще на Умзале, и здесь, в окрестностях Красногальска. Не знала их численности и мест, где они располагались. Угодит в лапы врагов – ничего рассказать не сможет. Нет, она бы и так не рассказала, но ведь у имперцев ведь есть всякая хитрая аппаратура, способная залезть человеку в мозг и выведать все помимо его желания.
А в здешней ячейке человек пятьдесят, даже чуть больше, – и почти все они уже собрались в ленинской комнате, когда туда пришла Юлена. Подошла она одной из последних: сегодня дежурила по овощехранилищу – перебирала клубни релакуса, отбирая на еду начавшие портиться, самое подходящее занятие, чтобы помечтать о боях и подвигах, – и шагать до ленинской комнаты ей пришлось изрядно.
Расселись на скамьях из грубо оструганных досок, все закутанные, над головами – парок от дыхания. В единый неумолчный гул сливалось покашливание и похлюпывание носов, – легкой, а то и не очень легкой простудой страдали здесь почти все.
«Сопливая ячейка номер сто двадцать девять», – мысленно пошутила Юлена, и мысленно же сама себя одернула: вражеской пропагандой попахивают такие шуточки, товарищ комсомолка.
Хаю она увидела сразу, да и не мудрено, – подруга выделялась среди собравшихся тем, что единственная не куталась: сидела в легонькой, почти невесомой блузке с короткими рукавами, голова прикрыта лишь курчавыми волосами. Такое уж кровообращение у эрладийцев, что не страшны им ни жара, ни холод.
А рядом с Хаей сидел новенький – до сих пор Юлена не встречала у них в ячейке этого высокого, красивого парня. Хая тоже состояла в ячейке, но жила в Красногальске, выполняя обязанности связной. Одной из таких обязанностей был поиск бойцов, отставших от своих разбитых частей, и комсомольцев, желающих драться с врагом, но не знающих, как связаться с подпольем.
Вид у парня возбужденный, радостный, и Юлена подумала: «Подвигов ждешь? Будут тебе подвиги… Померзнешь тут пару месяцев, с гнилым релакусом повоюешь, – пожалеешь еще, что в подпольщики напросился…»
Мысль опять оказалась неправильная, недостойная комсомолки.
Но на этот раз Юлена себя не одернула.
3
Узнав, что за боевая операция предстоит, Олег постарался никак не выдать неприятное удивление. Да что там удивление – просто-напросто отвращение охватило курсанта Ракитина, когда он услышал все те же слова: казнь предателя. Опять… И опять он, Олег, назначен добровольцем… Замкнутый круг какой-то. Его же, в конце концов, не на палача учили, а на младкома.
Но в нынешнем его положении несостоявшемуся младкому лучше сидеть и помалкивать: сам под подозрением, чуть что – и кайлом по затылку в дальней штольне…
Командир ячейки, товарищ Леонед, говорил весомо и убедительно:
– Очень многие недобитые враги подняли головы, товарищи. Много лет они жили, учились, работали рядом – и при этом скрывали, прятали нутро свое вражеское. В комсомол вступали, в партию даже. А вот теперь все явным стало: кто у нас честно новую жизнь строил, а кто имперцев обратно поджидал. И вот такие пособники для нас, товарищи, опаснее открытых врагов. Имперцы за тридцать лет чужие на Умзале стали – а эти, затаившиеся, что на службу сейчас к ним идут, все про нас знают: кто в партии состоит, кто в комсомоле, у кого сын в армии или в космофлоте служит… И мы должны дать урок предателям и тем, кто еще сомневается, кто выжидает, чем на этот раз война закончится. В общем, задание следующее: привести в исполнение приговор комсомольцу-изменнику, поступившему на службу в оккупационную администрацию. Не просто пристукнуть ночью по-тихому, а повесить на площади, и на грудь – табличку с приговором. Остальные подробности узнают только те товарищи, кто отправится на операцию. Добровольцы есть?
Олег собрался было поднять руку, но не успел. Раздался чей-то голос из задних рядов, басовитый и рассудительный:
– Погодь-ка маленько с добровольцами… Сначала главное понять надо: с того ли мы конца за дело беремся? Своих бить, чтобы чужие боялись? Так ведь не забоятся, сколько мы уж своих в лагеря да в рудники подводные – а все одно враги не пужаются.
Как Олег не вертел головой, рассмотреть говорившего не смог: слишком плотно сидели собравшиеся. Но судя по голосу, речь держал далеко не молодой мужчина. А тот продолжал:
