Алексей Верт - Штрих-кот
Тем временем экскурсия не слишком удавалась Варфаломею: видно было, что он старается развлечь гостей, как может, однако вместо интересных фактов или историй, связанных со строительством города, садовник нудно повествовал о мелочах.
– А вот это вот, значит, здание, – бубнил он, семеня вдоль красивого домика с красно-оранжевыми стенами и полупрозрачной крышей карамельного цвета, – было построено в соответствии с пятым дополнением к плану городской застройки…
Макс слушал рассеянно и крутил в руках сумку с привезенной бутылью очистителя. Инструкция гласила: «Берегите экологию: не сливайте воду, содержащую чистящее средство, в открытые водоемы». Интересно, море тоже считается открытым водоемом? И что ему будет от одной маленькой бутылочки очистителя? Или здесь тот случай, когда даже малейшая концентрация губительна?
– А откуда вы все эти планы знаете? – спросила Варя, забегая вперед и заглядывая Варфоломею в глаза. В голосе ее слышался лишь невинный интерес, ничего более.
– Так Валерий Валерьевич же… – неловко пожал плечами Варфоломей. – Всех зазубрить заставил. Даже тех, кто не строил. Вот я к домам и пальцем не прикоснулся. Все о цветах, о кустиках забочусь. И что в итоге? Об оранжерее в справочном буклете две строчки и одна карта-схема. А про план городской застройки – шесть листов. Как сказал наш архитектор, настоящие мужчины имеют технический склад ума, и, пока они преобладают среди жителей Триллиана, не будем отягощать текст бесполезными эмоциями…
Варфоломей грустно, неодобрительно покачал головой и ускорил шаг.
Когда он завернул за угол дома, Макса разом дернули назад, схватив за оба локтя.
Это сработал мой план самоспасения.
– Тшшш! – прошипела Варя. – Мы разозлились на Валерия Валерьевича за то, что он не ценит труд Варфоломея, и услышали передатчик.
– Кто-то передает шифр, – склонила голову к плечу Ника.
– Что за шифр? – встрепенулся Макс. Воображение нарисовало агента вражеской разведки, который готовит диверсию.
– Подожди, – девочки прикрыли глаза и взялись за руки. – Мы прислушиваемся.
Я передавал всего два слова: «вареники» и «зеленыйналет». Мысль о том, что это может значить, возникла у близнецов одновременно.
– Что-то случилось у Яшки! Он зовет на помощь.
– Где-то во внешней прогулочной галерее! Бежим туда!
– Куда же вы? – из-за угла выглянул Варфоломей. – Ведь мы еще не дошли до оранжере…
– В следующий раз! – Макс стартовал с места и задал сумасшедший темп, несмотря на все синяки, ссадины и даже на хромоту.
– Честно-честно! – поддержали его Вареники, помахали садовнику и тоже умчались.
Варфоломей проводил их долгим задумчивым взглядом, вновь неодобрительно покачал головой и быстро зашагал – в противоположную от оранжереи сторону.
* * *– Зеленый налет, – пыхтел Макс, работая локтями. В любой другой ситуации командир давно бы обогнал девочек, но не после двух встреч с гремлинами… Максим даже сомневался, на кого бы он поставил, если бы на узком мосту над чаном с кипящим металлом встретились десяток гремлинов и, к примеру, Терминатор. – Значит там…
– Где ты шваброй тер! – поддержала Варя.
У сестер наверняка получалось бежать не в пример легче и изящнее, но Макса это волновало почти настолько же, насколько и предполагаемая опасность, в которой оказался я. Потом командир признался, что не оценил степень угрозы. Думал, что я просто промочил лапки или попал под поливочную систему. В конце концов, не будут же гремлины нападать в третий раз…
Макс обогнул неровный куст, «украшающий» задворки лаборатории, и свалился, как подкошенный. Есть правило, которому всегда учат тех, кто первый раз встал на коньки, лыжи или сноуборд, – если не знаешь, как тормозить, группируйся и падай. Иногда лучше позорно рухнуть здесь и сейчас, чем через десять метров выехать на проезжую часть, попасть в расселину или на отвесный склон. Поэтому решение о падении Макс принял мгновенно и безоговорочно. Лучше на секунду опозориться перед девчонками, которые не сразу поймут, из-за чего ты пропахал носом газон, чем вбежать в десяток гремлинов, с которыми ты уже имел дело. Неоднократно. И без особого успеха, если не считать огромную любовь зеленого народца к твоей персоне.
Однако гремлины в количестве десяти штук не обратили никакого внимания на Макса. Более того, ни один из них даже ухом зеленым не повел. Впору было обидеться!
Вареники тем временем затормозили об Макса. Точнее, Варя перепрыгнула командира и тут же присела, прячась за чахлый самшитовый куст, а Ника сориентировалась раньше и, как заправский солдат в окоп, упала позади командира.
Гремлины, как ни в чем не бывало, продолжали заниматься своими делами. Когда мне рассказали о том, как сильно они были заняты, я испытывал законную гордость.
Трое забились в бутылку Клейна – наружу торчали только «букет» зеленых ног, которые задорно били по воздуху. Один в прострации пристроил ленту Мебиуса себе на грудь и гладил ее дрожащими длинными пальцами. Остальные шестеро прыгали, сопели, тыкали друг друга под ребра – если, конечно, у гремлинов есть ребра – и пинали маленький ящик, из которого доносился скрежет.
Это я из последних сил держал себя в лапах, потому что воздуха осталось мало и страшно хотелось наружу. Поэтому, растопырив конечности и вонзив когти в стенки своей тюрьмы, я отыгрывал у желания дышать секунду за секундой, секунду за…. Да где же эти несчастные, а? Где это недоразумение, которое Профессор осмелился называть командой? Где-е-е-е?!
– Мря-я-я-я-яу, – сорвав с ящика крышку, я вылетел наружу, как пробка из бутылки.
Гремлины остолбенели.
– Жив! – пискнул один.
– Цел! – поддержал другой.
– Орел! – возопил третий, глядя, как я бью лапами по воздуху, падая на газон.
– Контур! – крикнул я, заметив притаившихся друзей с высоты низкого кошачьего полета. И грохнулся в траву.
Тут же был подхвачен десятью парами зеленых ручек: меня начали тыкать, мять, дергать за усы и тянуть в разные стороны, проверяя – вдруг кот Шредингера мертв, а то, что гремлины наблюдали, – это всего лишь конвульсии. У меня от возмущения глаза на лоб полезли, я открыл рот, чтобы закричать, но враги тут же поймали за язык, а чьи-то наглые пальцы полезли прямо в горло!
– А-о-у-ы! – в панике возопил я.
Пока Вареники переглядывались, пытаясь преодолеть вдолбленное учебой знание, что рядом с гремлинами нужно стараться вести себя тихо и не попадать им на глаза, Макс увидел у себя под носом наспех собранную мной коробочку. Из корпуса в две стороны тянулся провод, а на боку торчал маленький красный рычажок, который так и просил, чтобы его нажали. «Сомнительно, чтобы это гремлины придумали», – подумал Макс и передвинул рычаг, совершив, как оказалось, первый за последнее время правильный поступок.
Через несколько секунд на противоположном конце полянки, за натюрмортом «букет гремлинов с котом», сверкнула искра, что-то щелкнуло, десять зеленокожих тут же синхронно повалились на траву. И я, отчаянно выпучивший глаза, вместе с ними.
Макс осторожно поднялся, помахал руками – мол, не хотите ли броситься на большого человека? Но поляна напоминала не то поле боя, не то лежбище зеленых моргающих кеглей. Пойманная нечисть была жива и до предела возмущена – Ника и Варя всей кожей чувствовали волны ярости, исходившие от гремлинов, аж воздух кололся и жег, – но сбежать не могла.
– Надо доставать оттуда Яшу, – заметил Максим. – А потом уже с гремлинами разбираться.
– Только внутрь нельзя, – предупредила Варя. – Вдруг мы и сами того… свалимся.
Макс покрутил головой по сторонам, разглядывая кусты, в надежде найти подходящую ветку, чтобы подцепить и вытащить меня за пределы поляны. Однако Варфоломей не зря ел свой хлеб, поэтому кусты были подстрижены до неприлично куцего состояния. Веточки, выломанной из них, хватило бы разве что на извлечение куска яичницы с большой сковородки.
– Эврика! – прокричала Ника и указала пальцем на место, где купол соединялся с тротуарной плиткой, образуя темно-зеленый угол. Там лежала швабра, добытая накануне для имитации бурной деятельности и благополучно забытая после фотосессии. – Недаром ты упражнялся вчера. Доставай кота, у тебя руки длинные.
– Ага-а-а, – протянул Макс и, вооружившись шваброй, стал осторожно раздвигать оцепеневших гремлинов.
Если совсем немного не добросить конфетку до клетки шимпанзе, можно получить получасовое шоу: мартышка и веточка. И этот трюк выполняется гораздо более изящно и действенно, чем первый десяток попыток вытащить меня из окружения неподвижных гремлинов. Когда мартышка подтаскивает к себе конфету, она не ругается, не трясет руками, не шипит сквозь зубы и не роняет свое орудие на «объект доставки», который ничего не может ответить на это, а только тихо и возмущенно попискивает.
