Андрей Буторин - Север
Между тем небо на востоке начинало светлеть – приближалось утро. Нанас вернулся к нартам, чтобы проведать верного пса. Сейд спал, свернувшись в клубок, и тихо посапывал во сне. Казалось, с ним все в порядке. Это успокоило Нанаса, но радовался он недолго, пока не услышал нехороший звук, изданный кем-то из оленей. Сразу же следом похожий звук издал и второй олень. Неприятно запахло. Было понятно, что олени опорожнили кишечники, и в этом не было бы ничего необычного, а тем более страшного, если бы не звук. У оленей определенно случился понос, а это уже плохо. Очень и очень плохо! Специальных трав для лечения оленьих болезней у Нанаса не было.
Оба быка поднялись на ноги и посмотрели на него печальными глазами, словно извиняясь за произошедший конфуз. Нанас потрепал им загривки:
– Спите еще, спите. Отдыхайте. И не вздумайте мне заболеть! Куда я без вас?
Чтобы заглушить растущее беспокойство, а заодно согреться от проникающего в прорехи одежды окрепшего под утро мороза, он решил пройтись и проверить, насколько расчистилась дорога. Накрывавшие ее сплетенные ветви уже сгорели, и теперь, перемешанный с паром от растопленного снега, над землей стелился густой едкий дым. Огонь перебрался далеко вниз и вверх по склону, но и там его ленивые языки стали уже редкими.
Нанас обратил внимание, что под ногами совсем нет снега и он стоит прямо на дороге. Его удивило, насколько она оказалась ровной и твердой. Еще – черной, но это наверняка от огня, да и было еще довольно темно, чтобы верно определить цвет. Нанас присел и дотронулся голой ладонью до темной шершавой поверхности. По первым ощущениям это был смерзшийся крупный песок. Вот только не мог он быть смерзшимся, потому что еще недавно над дорогой гулял огонь, и она была почти горячей. Нанас выпрямился и сделал еще один шаг, ощутив при этом, что ноги оторвались от дороги с некоторым усилием, словно ту вымазали свежей сосновой смолой. Он снова присел и сильно надавил на темное покрытие большим пальцем. То, чем была покрыта дорога, вполне легко промялось. И оно на самом деле оказалось липким. Нанас поднес палец к носу и в изумлении вскочил на ноги. Палец пах неприятно и незнакомо, точнее, наоборот, – как раз уже очень знакомо! Примерно такой запах шел от самобеглых нарт убитого им парня. Примерно так пахло с места падения огненных нарт небесного духа. Несложно было догадаться, кто сделал те и другие нарты и кто протянул через леса и болота эту дорогу. Насколько же они всемогущи, эти духи! Насколько мал и жалок перед ними человек!.. Удивительно, зачем духам вообще нужны были люди? Для чего они создали их? Разве чтобы позабавиться с ними, как с игрушками. Но тогда… Не значит ли тогда, что духи вовсе не разгневались на людей, а просто… наигрались? Нанас вернулся к нартам и решил сварить пару куропаток; одну он думал съесть сам, а вторую, вместе с отваром, скормить раненому другу, когда тот проснется. Впрочем, пес, почуяв идущий от костра ароматный запах, проснулся раньше и теперь то и дело облизывался, с вожделением глядя на котел. То, что к Сейду вернулся аппетит, обрадовало Нанаса. Значит, раны начали заживать. Хуже обстояло дело с оленями. Понос у них, вроде бы, прекратился, однако после того как, проснувшись, быки полакомились излюбленным ягелем, одного из них вырвало. Но помочь животным Нанас не мог ничем, оставалось надеяться, что их неожиданное недомогание пройдет само собой. Хотя было у него смутное подозрение, которое он безуспешно пытался выбросить из головы, что болезнь оленей была как-то связана с проклятием духов… Ведь и каменный оберег стал уже таким горячим, что обжигал грудь и его пришлось перевесить поверх торки. С другой стороны, не очень понятно было, почему страдали только олени, а у них с Сейдом, кроме полученных в схватке ран, все со здоровьем пока было в порядке. Ну, насчет себя Нанас еще мог предположить, что его защищает оберег, а вот что, в таком случае, охраняло пса? Может быть, кровь неизвестного большеголового отца?.. Сейд поел с большим удовольствием. Нанас тоже вполне утолил голод и жажду. Да и олени уже выглядели как обычно, чему он пока боялся радоваться, чтобы не спугнуть удачу. Можно было ехать дальше. И Нанас решил, что если впереди не будет больше подобных заторов, то они обязательно должны сегодня добраться до переправы через залив, выглядевший на карте толстым извивающимся голубым червяком. А если переправа – мост, как называл ее небесный дух, – окажется целой, то нужно будет постараться доехать если не до самого Видяева, то хоть устроить ночевку как можно ближе к нему. Чтобы завтра к полудню уже быть на месте и, если все будет удачно, в тот же день выехать назад. Очень уж не хотелось ему задерживаться там, где, по словам небесного духа, без заколдованных малиц вообще было не обойтись. И дело даже не в том, что он, честно говоря, побаивался этих малиц, или, как их там… шуб, а в том, что для оленей и Сейда таких шуб попросту не было. И, если пропадет верный пес, это будет огромной потерей, а если падут олени – пропадут все они. Неожиданным препятствием оказался и расчищенный теперь от больных елей-уродов участок дороги. Олени, чувствуя пугающий незнакомый запах, идти вперед отказались. Нанасу пришлось взять их за упряжь и вести силой. Но когда на черную полосу выехали нарты, оленям стало тяжело и они снова остановились. Нанас приподнял перед нарт, чтобы они касались дороги лишь концами полозьев. Оленям стало легче, но они все равно продолжали упрямиться, а держать нарты и вести оленей одновременно юноша не мог. И тогда, вспомнив свои обязанности, пришел на помощь сидящий в кереже Сейд. Он так рявкнул на быков, что те рванули вперед, едва не сбив хозяина с ног – ему пришлось отпрыгнуть в сторону, отпустив нарты, но олени, казалось, этого даже не заметили. Протащив сани по черному куску дороги, они продолжали бы бежать и дальше, если бы пес не остановил их еще одним рыком. Нанас оглянулся напоследок на место, принесшее им столько неприятностей, сплюнул и забрался в кережу. Сейд улегся ему на ноги, чему юноша теперь даже порадовался: мороз совсем окреп и ноги, особенно левая, с разодранными на колене штанами, уже стали замерзать. Теперь олени бежали уже не столь споро, как раньше, но Нанас их больше не подгонял, посчитав за счастье то, что они вообще бегут. Да и вокруг стало попадаться все больше и больше интересного. Во-первых, заброшенные людские поселения. Они начали встречаться все чаще, и по числу коробов для жилья некоторые из них были немногим меньше Ловозера. Но к этим чудесам он уже присмотрелся и теперь отмечал лишь некоторые особенности, не виденные ранее. Во-вторых же, – и это было главным, что его заинтересовало, – странные металлические коробки, которые то и дело попадались теперь на самой дороге и возле нее. Некоторые из них выглядели словно уменьшенные каменные короба, с окнами в один ряд. Причем во многих окнах поблескивал и «твердый воздух». В других тоже были окна, но сами коробушки не достигали в высоту и его роста; они казались приплюснутыми и вообще какими-то… гладкими. Почти все встреченные коробки были покрыты бурым налетом, хотя на многих остались большие куски очень красивых, ярких цветов. Однако самым непонятным в этих коробках оказалось то, чем они касались дороги. Нанас не сразу обратил на это внимание, потому что зачастую те стояли наполовину, а то и почти целиком, засыпанные снегом, но, выехав на очищенный ветром участок и увидев там очередную коробку, он невольно остановил оленей. Эта коробка была удивительна уже тем, что оказалась очень большой. Сначала юноша даже подумал, что перед ним – металлическая «вежа», наподобие той, в которой они укрывались от бурана. Но потом он увидел, что спереди этой коробки (непонятно почему, но он был уверен, что это именно перед) притулился небольшой короб с окнами. Небольшой – по сравнению со встреченными ранее, на самом же деле он был куда выше самого Нанаса. И этот короб с прикрепленной «вежей» стоял на дороге, опираясь на нее большими, и тоже металлическими, кругляшами. Эти кругляши были обмотаны чем-то черным, по виду – шкурами, но оказавшимися очень твердыми. Нанас почесал затылок, но так и не смог придумать, для чего могли быть нужны и эти кругляши, и сами коробки. Если в них жили люди, то почему все они стоят на дороге? Да и жить в маленьких коробах, которые встречались чаще всего, по его мнению, было совсем уж неудобно – даже их с мамой вежа была больше. Если же в них ездили по дороге, о чем он подумал едва ли не в первую очередь, то почему ни на одной коробушке нет полозьев? Да и сколько же понадобится оленей, чтобы сдвинуть с места эту вот здоровенную металлическую «вежу»? Или они тоже были самобеглыми? Тогда, опять же, почему нет полозьев? Ведь на самобеглых нартах убитого им парня они были. Так ничего и не придумав, Нанас отправился дальше в путь. Коробки встречались теперь так часто, что порой приходилось их огибать, съезжая с дороги. И все чаще теперь они были почерневшими, обгорелыми, иногда опрокинутыми набок или вовсе вверх кругляшами. Также он заметил, что в каждой коробке внутри имелся еще один кругляш, торчащий из-под переднего окна. Для чего? Зачем? Разве лишь, чтобы держаться за него… Если коробки и впрямь были чем-то вроде самобеглых нарт, то в этом имелся смысл. Но коробки не могли двигаться, потому что у них не было полозьев!.. Еще одной странностью были деревья. К тому, что они стали теперь совсем кривыми, низкими и переплетенными между собой, саам уже понемногу привык. Но если раньше он видел и старые деревья, растущие, как и положено, кверху, то теперь все старые, засохшие, а чаще всего обгоревшие стволы лежали на земле. Их было очень много, даже не считая тех, что скрывал слой снега, и все они лежали верхушками в ту сторону, откуда он сейчас ехал.
