Евгений Шкиль - Метро 2033: Гонка по кругу
– Этого не может быть, – сказал гауляйтер, чувствуя, как холодеет его затылок, – мой фюрер, этого не может быть…
– В общем, так, Вольф, – прошипел голос из трубки. – Если Фольгер проиграет, считай, что ты покойник. Теперь крутись, как хочешь, но чтобы победа досталась нам. Это твой шанс доказать преданность делу расы и партии. Ты – человек, конечно, нужный, но незаменимых у нас нет.
– Да, мой фюрер, я обязательно приму все меры. Я… – из трубки донеслись короткие гудки.
«Ну, Феликс, ну, сука! – гауляйтер буквально рухнул в кресло. – Убью гаденыша! Лично пристрелю! Пули не пожалею!»
Несколько минут Вольф сидел молча, затем встал, выключил работающий вхолостую электрофон. Теперь он понял, откуда взялись у Фольгера его подпись и печать. Когда Феликс начал смеяться над стихами гауляйтера, тот поставил свою роспись, не глядя, лишь бы отделаться он нагловатого родственничка. Что ж, это будет уроком на будущее.
Однако принимать решение нужно было прямо сейчас. Обычно Игры начинались с закатом солнца, примерно в полседьмого вечера. Странно, конечно: живешь в подземельях, а все равно привязываешься к небесным светилам. Вольф взглянул на часы. Почти 19.00. Значит, участники уже стартовали. Промедление смерти подобно. Причем в самом прямом смысле этого слова.
– Дежурный! – закричал во всю глотку гауляйтер.
Спустя несколько мгновений в помещение влетел бледный мужчина лет тридцати в эсэсовской форме без знаков различия. Дежурные всегда надевали ее.
– Господин гауляйтер, – отчеканил офицер, – унтерштурмфюрер Николай… э-э-э, то есть Клаус…
– Не надо церемоний! – нетерпеливо отмахнулся Вольф. – Штурмбаннфюрера Брута Арглистманна ко мне! Срочно!!!
Дежурный по станции пулей умчался выполнять поручение, а Вольф тем временем потребовал соединения с Ганзой: он хотел точно знать, какими по счету стартовали Фольгер и Ева. Благо гауляйтер имел право на эту информацию. Примерно через минуту Вольфу сообщили, что Ева в составе команды «Дед и компания» стартовала второй, а команда Четвертого Рейха – только шестой. Всего же команд, участвующих в Играх, – восемь.
«Хреновый расклад», – подумал гауляйтер, записывая очередность на чистом листке.
В дверь постучали, и в помещение вошел Брут. Это был одетый в черную форму атлетически сложенный мужчина сорока пяти лет, с тяжелым взглядом и серым лицом, испещренным глубокими морщинами. Что и говорить, стар не по годам. Но и опытен тоже.
– Вызывал, Вольф? – спросил он без всяких формальностей.
– Вызывал, Брут, – хмуро ответил гауляйтер.
Штурмбаннфюрер осмотрелся; взгляд его упал на куски граммофонной пластинки, на фарфоровую кружку с отбитой ручкой, на маленькую лужицу чая на полу и лежащую рядом смятую бумажку.
– У меня к тебе важное дело, – Вольф зафутболил бумажный комок под стальной шкаф, – которое требует экстренного вмешательства.
Гауляйтер вкратце поведал старому товарищу о том, как сбежала Ева и как он послал по ее следам Феликса Фольгера, который самовольно принял за весь Рейх решение участвовать в Играх. Правда, о своей досадной оплошности с подписью и печатью Вольф умолчал, объяснив произошедшее тем, что Фольгер подделал документы.
– Ты ведь лучший диггер, – сказал Вольф, – тебе известны многие лазы, потайные ходы и прочее. Да и на поверхности ты не пропадешь. Во имя чести нашей державы необходима победа над унтерменшами. Этого требует сам фюрер. Твое задание таково: незаметно проникнуть в туннели Кольцевой линии и всеми возможными способами помогать нашей команде.
– Насколько велики мои полномочия? – спросил Брут.
– Они абсолютны, – гауляйтер сел в кресло. – Действуешь совершенно автономно. Все попавшиеся тебе на пути соперники Рейха должны уничтожаться. Без всякой пощады. Кроме моей сестры, разумеется. Ее не трогать. Фольгер, хоть он и мерзавец и предатель, должен победить. Мы потом с ним разберемся.
– Миссия понятна, – сказал штурмбаннфюрер. – Могу ли взять с собой кого-либо или мне придется выполнять задание одному?
– Возьми двоих на свое усмотрение, – подумав немного, произнес гауляйтер. – Самых толковых, чтобы не накосячили. А то ведь кругом одни идиоты.
– Что верно, то верно, – каменное лицо Брута расплылось в неживой улыбке, и морщины на его щеках превратились в маленькие расщелины, – дебилов у нас хоть отбавляй. Я возьму кого-нибудь из группы Кригера.
– Кригер… – гауляйтер поморщился от досады, – только что ушел с парнями на поверхность. Отозвать обратно – это время, которого нет.
– Тогда Крамер и Плюнд?
– Оба отправились на Белорусскую, – Вольфа начало накрывать отчаяние, – по торговым делам.
Брут нахмурился:
– Тогда стоит запросить кого-нибудь со смежных станций: с Чеховской или Тверской.
– Нет! – резко возразил гаулятер. – Дело слишком конфиденциальное. Найди свободных людей на свое усмотрение, но только на нашей станции.
– Ладно, найду, кого не жалко, – угрюмо произнес Брут, – постараюсь.
– Постарайся, – еще угрюмее сказал Вольф, понимая, в какую неудобную ситуацию ставит товарища. – Звание оберштурмбаннфюрера тебе обеспечено при любом исходе, а если Фольгер победит – получишь штандартенфюрера. А это уже кое-что да значит. Ведь так?
Брут молча кивнул, и гауляйтер протянул ему листок.
– Здесь очередность, с какой стартовали команды. Конечно, по ходу гонок расклад изменится, но тебе будет хоть какой-то ориентир. Поторопись, времени мало, Игры уже идут полным ходом.
Козырнув двумя пальцами, штурмбаннфюрер направился к выходу.
– И еще, – сказал Вольф. – Если Рейх проиграет или Ева погибнет, если произойдет хотя бы одно из этих двух событий… убей Фольгера.
Брут внимательно посмотрел в глаза гауляйтера, ухмыльнулся, снова козырнул и вышел вон.
* * *Отдежурив смену и немного поспав, Ваня Колосков, нареченный Гансом Брехером, решился-таки покинуть свою клетушку и выйти на платформу. Для кандидата в рядовые это было отнюдь не самое умное решение. Он рисковал нарваться на какого-нибудь офицера, который обязательно пригрузит его работой: заставит перетаскивать тяжести или убираться в кабинете для совещаний, или, что еще хуже, отмывать от крови грязно-желтый кафель в комнате для допросов. Не хочешь мозолить руки – не мозоль глаза. Старое армейское правило, давным-давно выученное Ваней еще на Баррикадной, в Рейхе действовало с особой силой. И конечно, не стоило задолго до нового дежурства бродить неприкаянным среди тех, кто непрестанно насмехается над тобой и до сих пор считает чужаком.
Но в том-то и дело, что Ваня готов был на любой незапланированный адский труд, готов был стерпеть тысячи тупых шуток недалеких обитателей Пушкинской, лишь бы хоть краем глаза увидеть Олю, – вернее, Хельгу. Каждый вечер эта светловолосая миниатюрная девушка возвращалась с кухни в свою маленькую комнатенку. Она не походила на фанатичную последовательницу идей расового превосходства. Слишком уж нежны и печальны были ее глаза. А еще удивительно было то, что ее до сих пор не подложили под какого-нибудь бравого арийца во имя оплодотворения. Ведь, как гласил один из многочисленных агитационных плакатов, развешанных вдоль некогда белых арок: «Каждый мужчина солдат, каждая женщина – мать солдата». Возможно, ее берегли для какого-нибудь высокопоставленного офицера. Девушка ведь славненькая. Несколько месяцев назад ее привел на Пушкинскую штурмбаннфюрер Брут. Выкрал с какой-то станции. Пополнил, так сказать, дефицит.
Ваня тяжело вздохнул. Ему, разумеется, Оля никогда не достанется. Званием не дорос. К тому же в Рейхе мужчин было непоправимо больше, чем женщин, и это накладывало свой отпечаток на быт. Для рядового состава существовали так называемые общие жены. Были это в основном престарелые или чахлые дамы, не способные к деторождению, от одного вида которых Ваня ощущал мощные позывы к тошноте.
«А ведь Олю могут превратить в такую же, – с ужасом подумал парень. – Попользуются с пяток-десяток лет, понарожает она детей, а как износится, так и бросят на забаву солдатне: ефрейторам, рядовым и таким, как я».
Парень стоял в тени арки. Станционный зал освещался всего лишь двумя люстрами, и потому Ваня не боялся, что будет замечен. В руках он сжимал старенький русско-немецкий словарик. В случае, если кто-то из особо ретивых офицеров все же обратит на него внимание, попробует отмазаться тем, что вышел, мол, на платформу к свету изучать язык величайшего из фюреров всех времен и народов. Иногда такое прокатывало.
В зале присутствовало не так уж и много народа, и Ваня быстро обнаружил заветную женскую фигурку. Светло-русая, с короткой стрижкой, Оля торопливо семенила вдоль арок, поеживаясь от холода. Когда девушка почти поравнялась с ним, Ваня бесшумно вышел из тени.
– Хельга… – тихо произнес он.
Девушка вздрогнула от неожиданности, остановилась, глаза ее расширились; но узнав того, кто ее испугал, Оля расслабленно улыбнулась.
