Юрий Бурносов - Новая Сибирь

Очевидно, кто-то умный — а в Академгородке таких навалом — рассчитал Былинникову «идеальное» число подданных, которых легко прокормить всеми остальными. Разумеется, если случайно попадался нужный в хозяйстве специалист, его приберегали. Губернатор Былинников не оставлял надежд как-то наладить электроснабжение, например.

Серьезных противников на обозримом пространстве у Былинникова не имелось. В соседние областные центры он не лез — зачем? К тому же далековато. А из ближних оставались уже упомянутые оператором военные, которые тихо сидели на своей базе, видимо, вполне удовлетворенные армейскими запасами. Даже с танками свергать новоявленного диктатора они не торопились. Наверное, не видели смысла. Хотя с оружием у Былинникова было неважно, как Антон и подозревал. Брали в основном числом или хитростью.

Антон поставил себя на место армейских. У них там, наверное, какой-то военный городок, дети, семьи. По сути, та же деревня, только с большими возможностями. И рисковать всем этим ради сомнительных операций во имя гуманизма и человеколюбия он бы тоже не стал. Нынешний визит в Хрюкино — совсем другое. Он оказался внутри событий. А если бы наблюдал за нападением со стороны, случайно, то не встревал бы. Пошел бы обратно, в домик Кирилы Кирилыча, к друзьям…

— Послушайте… — попросил бывший свадебный оператор после своего сбивчивого, но подробного рассказа, — скажите вашему главному… я никого не ел сроду, честное слово, я в первый раз в заготовителях. Я работать буду, что хотите стану делать, только не убивайте, пожалуйста…

Антон отвел глаза и ничего не ответил, потому что прекрасно понимал: как Николай решил, так и будет. Это правила все тех же феодальных войн — для устрашения повесить врагов на крепостной стене.

— Последите за ними, мужики, — попросил он и вышел.

На крыльце, глядя в начинающее светлеть небо, курил Николай.

— Допросил? — без особого любопытства спросил он.

— Допросил. Похоже, не оставят вас в покое. Это первая ласточка.

— Не скажи. Если мы второй отряд распатроним, может, больше и не пошлют. Сам же говорил: дорога длинная, всякое могло случиться. Раций-то у них нет.

— Раций нет, — согласился Антон. — Мда… А систему связи неплохо бы какую-нибудь сочинить.

— Ага. Барабанный бой, как у папуасов. Или этот… гелиограф.

Антон мысленно удивился познаниям деревенского жителя.

— У нас местность не та. А про барабаны, кстати, не так и глупо. Далековато, конечно, но…

— Ладно, это мы еще подумаем. Ты как, останешься воевать или к своим пойдешь?

— К своим, — честно сказал Антон. — А вы постарайтесь, раз такое дело, чтобы никто не ушел. А то прибегут к Былине, доложат, он со злости новое войско пришлет, посерьезнее.

— Не волнуйся, — Николай растер окурок о бревно. — Не уйдут. Жалко, ружье у тебя выменять не успели… Лишний ствол в нашей ситуации не помешал бы.

— А вот, — Антон снял с плеча «Сайгу» и протянул Николаю.

Тот недоверчиво посмотрел на Антона, взял карабин:

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда. Я до дома уж как-нибудь доберусь, а вам обороняться. В следующий раз приду — заберу обратно, а тебе принесу двустволку, как обещал. Погоди, у меня в рюкзаке запасные магазины.

Антон сходил за своим рюкзаком и заметил, что рядом с ним стоит другой, потрепанный, явно самошитый, набитый чем-то мягким. «Детские вещички», — догадался он.

— А, заметил, — одобрительно сказал Николай, когда Антон появился с двумя рюкзаками. — Забирай. Федькины уже подросли, им без надобности, а твоему в самый раз будет.

— Он не мой, — улыбнулся Антон.

— Ну, неважно чей. Дитёнок есть дитёнок.

Антон вручил Николаю запасные магазины для «Сайги».

— Пойдем, провожу, — предложил Николай, вскинув карабин на плечо и распихав магазины по карманам.

Они молча прошли по деревне и выбрались к дороге, где уже вкапывали столбы для виселицы.

— Не одобряешь? — уточнил Николай, покосившись на Антона.

— Да нет, все правильно сделал.

— Ну, давай, — Николай крепко пожал руку Антону. — Ты кладбище слева обойди, там просека будет, по ней двигай, как кончится — направо до оврага, а там разберешься. Так и ближе, и удобнее.

— Спасибо. Удачи вам.

— Тебе спасибо. А что не остался, я не в обиде. Понимаю… Ну, всё, вали, брат. Я, может, сам вас навещу и «Сайгу» твою верну, чтоб ты ноги лишний раз не бил. А щас пойду с мужиками решать, как нам никого отсюда не выпустить.

Николай на прощание хлопнул Антона по плечу и направился к строителям виселицы. Антон посмотрел ему вслед, поправил рюкзаки и тоже пошел.

Домой.

Рассказ о хрюкинских событиях насторожил Фрэнсиса и Ларису, хотя пока особенных причин для волнения вроде не было. За «Сайгу» Антона слегка поругали, но в основном для порядка. Зато детские тряпочки пришлись весьма кстати, и вскоре Кирила Кирилыч-джуниор был разодет, словно лондонский денди.

В отсутствие Антона камерунец изрядно разобрался с огородом, а в спорном углу посеял-таки лук. Вдвоем они поправили расшатавшееся крылечко, окончательно добили текущие огородные дела и теперь пребывали в праздности, играя с ребенком, читая и совершая пешие прогулки по лесу.

Прошла неделя, потом другая. Из деревни никто не приходил, и Антон заволновался.

— Мало ли какие там у них дела, — успокаивал его Фрэнсис. — Вы же никаких сроков не назначали, ни о чем с этим Николаем не договаривались.

— И все же две недели. Он бы пришел рассказать, как отбили былинниковцев.

— Может, ранен.

— Прислал бы другого. Володьку-Допризывника или Семена. Думаешь, они не знают, где домик Кирилы Кирилыча?

— То есть ты хочешь опять сходить в деревню? — понимающе спросил камерунец. — О'кей. Идем вместе.

— С ума сошел? А Лариса?

— Мы пойдем налегке, одну ночь уж как-нибудь переночует без нас. Сам же знаешь, если кто-то сюда и явится, то со стороны шоссе. А мы идем как раз туда.

— Мы можем разминуться с теми, кто идет со стороны шоссе.

— А вот и нет. Если они сюда и попрутся, то по просеке и по старой дороге. Короче, давай спросим у Ларисы, ага? Если она не против, то завтра с утра быстренько собираемся и вперед. А если в ночи выйти, то мы и за сутки обернемся. Идет?

— Идет, — согласился Антон.

Лариса беспрекословно согласилась побыть в одиночестве, тем более ей и самой было интересно, чем закончилась оборона Хрюкино. Потому с вечера Антон и Фрэнсис легли спать пораньше, а в четыре утра уже поднялись и шагали по лесу. С собой взяли минимум еды и воды, плюс ружья.

— Мне периодически становится стыдно за то, что я не остался, — сетовал Антон.

— Ты им отдал карабин. А боец из тебя сам знаешь какой. У тебя лучше получается словами действовать, разъяснять, убеждать. Сам же говорил, как им все толково разложил по полочкам.

— Разложил-то я разложил, а вот что из этого вышло…

— Придем — посмотрим.

Налегке и за разговорами они даже не заметили, как выбрались к просеке, а ближе к обеду Антон понял, что деревня уже совсем рядом.

— Если все в порядке, Николай нас самогонкой угостит. Хорошая у них самогонка, свекольная, — рассказывал Антон. — Жаль, у Кирилы Кирилыча аппарата нет, а то бы мы и сами наловчились гнать.

— И спились бы.

— Почему спились? Это же и лекарство, настойки можно делать, и обеззараживающее, и даже горючее при желании. Я вообще подозреваю, что человечество нескоро вернется к бензину и двигателям внутреннего сгорания. К бензину уж точно, зато спирт добывается не в пример проще.

— А ты сам аппарат видел хоть раз? — спросил Фрэнсис.

— Видел. Там змеевик и этот… ну, капает из него… — Антон замялся, вспоминая деревенское детство и вонючую конструкцию в сарайчике у дедушки приятеля, но кроме витой медной трубки ничего больше вспомнить не сумел.

— Хорошо, срисуем у Николая, — успокоил Фрэнсис. — Только свеклы у нас нет, придется выращивать.

— У него же и семена возьмем!

Взять семян и попробовать самогонки им не пришлось. Когда Антон и Фрэнсис вышли с просеки к деревне, то вместо старых, но ухоженных домов они увидели огромное пепелище, на краю которого поперек шоссе торчала виселица. Та самая, в виде перевернутой буквы «Ш» — три столба и перекладина. На ней висел только один человек, и, подойдя ближе, Антон понял, что это Николай Курдыган.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Если повиноваться чуть слышному, но неумолчному правдивому голосу нашего духа, неизвестно к каким крайностям или даже безумствам это может привести; и все же именно этим путем надо идти, но только набравшись решимости и стойкости.

Судя по состоянию тела Николая, находилось оно здесь уже давно: изрядно было попорчено тлением и птицами.