Дмитрий Силлов - Кровь охотника
— Хреново у тебя здесь с дисциплинкой, командор. Я бы сомневающемуся за пререкания три наряда влепил не глядя. И тебе парочку — за хреновую воспитательную работу с личным составом.
Меня еще во дворе замка осенило, к кому могла меня привезти на удивление корректная спецура. А приглушенный голос, идущий из глубины кабинета, развеял последние сомнения.
— Узнаю тебя, командир, — сказал Руслан Вельский, поднимаясь с кресла, придвинутого к роскошному ореховому письменному столу. — После боя, в крови, но бодр и готов к репрессиям. Но, может, подождем с взысканиями и для начала поздороваемся?
— Можно и так, — сказал я, пожимая протянутую руку старого боевого товарища.
Мы сидели в глубоких креслах в кабинете Руслана, потягивая терпкое и на редкость вкусное вино из старинных бокалов желтого металла. На моем бывшем подчиненном был черный деловой костюм из дорогой материи, в отличие от обычной униформы кабинетных служащих не стеснявший движений. Не иначе на заказ сшит, подозреваю, что вместе с белоснежной рубашкой и багрово-черным галстуком цвета Мангустовой крови. Между нами находился круглый столик из уже намозолившего глаза черного мрамора, на котором в специальной корзинке стояла бутылка. На бутылке под слоем специально не стертой подвальной пыли просматривалась пожелтевшая от времени наклейка «1867», поневоле внушавшая уважение к напитку.
— Золото, что ли? — спросил я, ставя пустой бокал на столик и щелкая ногтем по его краю.
— Что? — переспросил Руслан, задумчиво вертя в руках мой деревянный кинжал. — Ты про бокал? Ну да.
Сказано было это как само собой разумеющееся. Про поднос из того же металла, на котором сразу же после моего прихода симпатичная девчонка в архаичной униформе горничной принесла вино в специальной корзинке, бокалы, хьюмидор и шкатулку, выполненные из испанского кедра, я даже спрашивать не стал. И так понятно, что, пока я в спецуре по лесам да полям носился, взлетел Рус ракетой до уровня сильных мира сего. Потому сейчас надо мне сидеть, потягивать вино и ждать, пока мой бывший комотд соизволит выйти из задумчивости и пояснить, за каким лядом его пристяжь приволокла меня в сию мрачную обитель скорби. И кстати, может, растолкует заодно, откуда я знаю слово «хьюмидор». И то, что ящик для сигар, носящий это название, сделан именно из испанского кедра.
Хотя, чего греха таить — догадывался я, с чего это так резко поумнел. Но мне требовались подтверждения. Таблетка Морфеуса, в моей личной реальности носящего имя Папы Джумбо, оказалась со вкусом крови. И мне были необходимы компетентные разъяснения о всех ее свойствах. Причем — отметил я про себя вторично — убеждать меня в реальности существования нелюдей и истинного устройства мира более было не нужно. Глупо отрицать очевидное…
Разговор пока не клеился. Рус, усевшись в кресло, глубокомысленно потягивал вино и рассматривал подарок Папы Джумбо, не спеша делиться со мной своими размышлениями. Наконец, мне все это надоело, и я, покосившись на массивные напольные часы, напоминающие длинный стоячий гроб для двухметрового удава с циферблатом в верхней части, сказал:
— Слушай, Рус, тут такое дело — я через полтора часа, по идее, помереть должен, если не хлебну крови одного гада, который меня намедни куснул. Так что, если я тебе не особо срочно нужен, может, ты вернешь мне мое барахло да подбросишь до вражьего дома? А то я, боюсь, теперь без навигатора и колес хрен найду где его логово.
Вельский вышел из прострации и некоторое время смотрел на меня, соображая, что я сказал. Наконец до него дошло. Он поставил бокал на столик рядом с моим, подошел к письменному столу и нажал на золотую кнопку селектора, как и все в этом доме стилизованного под древность.
— Четвертого ко мне, — бросил Рус в витую решетчатую блямбу, после чего прошествовал обратно и плюхнулся в кресло, разместившись в нем в прежней позе задумчивого фавна.
«Ну замечательно, — подумал я, рассеянно вращая за ножку золотой бокал на столе. — Вельский сидит себе весь в гонках и молчит. А мне чего делать?»
От вынужденного безделья я принялся крутить головой, осматривая кабинет бывшего однополчанина. Стиль оформления помещения сильно смахивал на уже виденный мной интерьер Мангустового коттеджа — разве что кричащей роскоши поболее будет. Уже упомянутый камин венчали не просто золотые часы, а реально произведение искусства, изображающее битву невообразимых хтонических чудищ с глазами, выполненными из крупных бриллиантов, — я в геммологии не спец, но, судя по окружающей обстановке, вряд ли создатели часов из драгоценного металла воткнули в них стекляшки. При этом я рассмотрел, что у тех монстров, которые совсем не были похожи на людей, в глазницах сверкали камни цвета ночи, отражающие свет всеми многочисленными гранями и многократно преломляющими его внутри себя. Из чего я сделал вывод, что заказчик часов не поскупился на крупные черные бриллианты — в нашей стране удовольствие безмерно дорогое.
На стенах висели картины с той же жуткой тематикой, что и в холле. Правда, сцен казней здесь не было. На полотнах Руса в основном была изображена тотальная резня оборотней, совершаемая здоровенными рыцарями в доспехах. Которая изредка перемежалась эпизодами загрызания ликанами рыцарей. Оно и понятно — мы, несомненно, победители форева, но иногда и нас кусали. Историческая правда, так сказать, в интерпретации художника, выполняющего заказ. Кстати, надо отметить, что в холле у Мангуста подобных кровожадных полотен не наблюдалось.
Промеж картин на стенах висело оружие. Огнестрельное — от кремневых ружей и пистолетов до современных коллекционных штуцеров, украшенных богатой отделкой. И холодное — сабли, палаши, топоры, шпаги…
Холодное вооружение вампиров меня заинтересовало больше. Приглядевшись, я понял, что клинки выполнены не из стали, а из того же металла, что и кинжал Папы Джумбо, который я так и не удосужился найти на месте нашей последней битвы с Мангустом. То есть из серебра. Причем большинство клинков были украшены как разнообразной гравировкой, так и следами, напоминавшими действие слабой кислоты. Хммм… А только ли кровь дымилась на клинке серебряного кинжала, когда я вырвал его из тела Мангуста? Или же это было следствие химической реакции серебра с кровью оборотня?
В мои размышления неожиданно вторгся голос Руса.
— Занятная вещица, — сказал он, протягивая мне деревянный кинжал. — Спрячь и никому не показывай. Даже мне — могу не удержаться и сжечь.
— Понимаю, — кивнул я, принимая назад свое оружие и пряча его в чехол на поясе под курткой.
— Ни хрена ты не понимаешь, командир, — покачал головой Рус. — Пока что. И это нормально — время еще не пришло. А вот настанет оно или нет, зависит только от тебя…
Туманные разглагольствования Руса прервал скрип открываемой двери. Я перевел взгляд со своего собеседника на того, кто стоял на пороге кабинета, — и мои брови от удивления невольно поползли вверх по надбровным дугам.
На пороге, облаченный в камуфлу с «винторезом» за спиной, стоял не кто иной, как Большой Грогги. Его «балаклава» была спущена вниз и свободно лежала на шее наподобие шарфа.
«Не, реально распустил Рус своих волкодавов, — ни к селу ни к городу, — подумал я. — Посторонний на территории, а они с открытой мордой шляются по объекту».
Брови Грогги сделали движение, аналогичное моим, после чего его рука шевельнулась по направлению к винтовке. Шевельнулась — и вернулась обратно. Видимо, боец сообразил, что ежели опасный противник квасит с непосредственным начальством, то расстрел врага на месте временно откладывается.
— Подойди, — кивнул Рус, и Грогги четко выполнил приказ, чуть ли не строевым отмерив расстояние от двери до столика с вином и бокалами.
— А теперь слей в бокал моего друга граммов пятьдесят крови, — скучно сказал Вельский, словно просил официанта повторить порцию «Хеннесси».
Грогги слегка перекосило.
— Командор, — пробормотал он, неуверенно засучивая левый рукав. — Но личный приказ великого Мехиаеля…
— Для тебя существуют только мои приказы! — неожиданно громко и неприятно прошипел Рус, резко подаваясь вперед в своем кресле.
Резные подлокотники затрещали, и я увидел, как холеные пальцы Вельского сминают старинное дерево, которое в месте контакта с его внезапно удлинившимися ногтями пошло мелкими трещинами. А еще я увидел, как верхняя губа моего бывшего командира отделения, подрагивая, приподнялась, словно у дикого зверя, обнажая неестественно длинные и острые клыки.
Грогги вздрогнул и заторопился, обнажая предплечье. Но в замешательстве он оставался недолго. Его правая рука метнулась к плечу, на котором рукоятью вниз в дорогих заказных ножнах фирмы «Sergeich» был закреплен «Шайтан» — козырной вариант известного кинжала российских спецподразделений с наборной кожаной рукоятью, на клинке которого между лезвием и гардой мелькнуло знакомое клеймо — летучая мышь на фоне глобуса, виденное мною множество раз и о смысле которого я как-то до сей минуты не задумывался.
