Михаил Катюричев - Эквилибрист. Путь долга
Когда я услышал от вестового: "мэтр темный маг, вас там какая–то девочка ищет", у меня сердце остановилось, в глазах потемнело. Сердце вдруг опомнилось и заколотилось в каком–то бешенном ритме. Влетев в палатку командира, я оценил обстановку и судорожно выдохнул — не она. Меньше ростом, чем Ниа, волосы светло–русые, с отливом в рыжину.
— А, мэтр Кат, проходите, — приветствовал меня подполковник, — вот эта девочка ищет черного мага с белыми волосами. Ее разведчики подобрали. Они там деревню брошенную обследовали, малышка сама к ним вышла. Говорит, всех жителей увели солдаты в красных мундирах, она в скалах спряталась, теперь требует мага. Вроде как знамение ей было.
Все это время девчонка в ветхом платьице неопределенного цвета пялилась на меня с какой–то смесью благоговения, надежды и ужаса. Где–то на самом краю сознания мелькнуло знакомое ощущение, не передаваемое словами и почему–то ассоциируемое с запахом зеленых яблок. На всякий случай я решил уточнить: "Тебе действительно было видение?".
— Да, — смело кивнула девчушка, — я видела тебя, и себя. Ты ведь правда можешь спасти город?
Взгляд тай-Робера стал заинтересованным. Молча разворачиваюсь и выхожу. Такого поворота событий я не ожидал.
Горные пейзажи на этот раз не приносили успокоения, в душе царил полный раздрай. Мне даже не удалось уйти в состояние медитации, чего со мной не случалось уже очень давно. Долг и Честь сражались между собой, разрывая мой мир на части, и подпитывая пламя Ярости. Она–то всегда со мной и готова вылезти наружу при первых признаках слабости.
Тяжело дыша, на мою любимую площадку вскарабкался Элеандор. Некоторое время он просто молча сидел, прислонившись спиной к скале и созерцая окрестности.
— Давай, рассказывай, при чем здесь эта девочка, — все так же глядя вдаль, потребовал он, — ты сам не свой как ее увидел.
Не дождавшись ответа, он продолжил:
— Девочка говорит, что ей явилась богиня. Что нужна тебе, чтобы спасти город.
— От тебя пахнет яблоками, Эл, — я не отрывал взгляда от линии горизонта, — ты тоже служитель Девы, да?
— Да какой там служитель, — невесело хмыкнул парень, — игрушка, забавный уродец. Ты от темы не уходи. Ты действительно можешь спасти город?
— Да. — Эл мой друг и советчик, он имеет право знать, — могу. Для этого мне придется убить девочку. И не просто убить — замучить до смерти. А так как ритуал я не проводил еще ни разу, есть вероятность, что я убью ее зря.
— Что тебя останавливает? Вероятность неудачи? Если девочку привела сама богиня, значит, для ритуала она подходит и все пройдет хорошо.
— Я обещал дочери никогда не использовать в своих опытах детей, лучник.
— Для тебя это достаточно веская причина обречь на смерть целый город? Даркин, ты думал, зачем эранийцы уводят людей целыми деревнями? Что–то мне подсказывает, не укрепления строить. Скоро здесь будет второй Гаэсс.
— Я дал слово.
— Замечательно, — выдохнул парень сквозь зубы, — твоя верность слову достойна восхищения. Но не тогда, когда на кону жизни тысяч людей! Какого стрикха ты тут изображаешь страдания святого Альберта, разорви тебя крайс?! Да Ниа, совершенно уверен, простит тебя за подобный поступок! Что еще, кроме твоей тупой упертости? Да даже боги ясно выразили свое отношение к происходящему, за ручку притащив к тебе эту девчонку! Все за, все просят, буквально умоляют тебя спасти людей! Нет, наш лорд уперся в собственные принципы, как баран в скалу! Они ему дороже всего. Срать он на людей хотел!
— Боги, говоришь? — половину пламенной речи я пропустил мимо ушей, — вот скажи мне, забавная игрушка, почему твоя Дева такая сука, а? Сначала Бернард, теперь эта девочка. Она любит убивать, ей нравится кровь? Что ж, я сделаю ей приятное. Я залью кровью ее алтари! Пока эта тварь не захлебнется!
Резко повернувшись на месте, Эл ударил локтем в солнечное сплетение. Я был без брони, да и не ожидал от него такого, так что удар прошел полностью.
— Не стоит так говорить, — спокойным, каким–то отстраненным тоном произнес лучник, — даже тебе — не стоит. Хотя я уверен, у тебя достанет силы выполнить обещание. Знаешь, однажды я тоже вот так бегал, злился, спрашивал "за что?". Один мудрый человек сказал мне: "Не пытайся оценить поступки богов человеческой меркой". Могу только посоветовать тебе то же самое. Откуда ты знаешь, сколько девочек сейчас молят богиню в осажденном городе? Кому из них что предназначено? Что будет, если ты сейчас струсишь? Твои принципы против человеческих жизней — согласен, не слишком приятный выбор. Впрочем, единственный, кто тебя осудит за нарушение слова — ты сам. Тут уж извини, я тебе не помощник.
Элеандор вздохнул и отправился в обратный путь, ворча, что староват он уже по скалам лазить за всякими ненормальными магами. А я остался сидеть и думать. На душу опустилось холодное безразличие. Что ж, это еще одно испытание, еще один шаг к цели. Я его сделаю. Ради детей, ради той, которую люблю, даже если они этот шаг не оценят. Ради будущего счастья Ниа нужно втоптать в дерьмо собственные принципы? Значит, будем карабкаться наверх по дерьму. И пусть потом не морщат носы всякие высокоморальные личности — вы сами толкаете меня на этот шаг, так извольте получить результат.
Не откладывая дело в долгий ящик, занялся подготовкой ритуала. Вырубил из камня алтарь, обтесал под правильный восьмигранник, при помощи Мэта и Жан—Жака перетащил на подходящее место. Дальше по памяти начертил звезду со всеми стяжками, фокусами, уловителями. Повезло, что я как раз собирался заняться с Рэйчел простейшей ритуалистикой, так что прикупил запас ингредиентов. Хотя, о каком везении может идти речь, когда в дело вмешиваются боги? Хорошо хоть для ритуала не нужен череп нерожденного младенца или еще какая экзотика. Так, черные свечи, в воск которых добавлена кровь по нечетным лучам, слезы девственниц (интересно, аптекарь перед сбором лично девственность проверяет?) в фокус–оберег. Просыпать эти линии смесью тайгового угля и серы, поджечь… Двигаюсь словно автомат, полностью сосредоточившись на задаче. Никаких эмоций — их очередь позже. Готово. Где там эта жертва? Так, ее успели накормить всякой дрянью. В смысле, накормили, чем было, но в данном случае лучше подошло бы овечье сердце и кое–какие травки. Но, чего нет — того нет. Будем работать так. Надеюсь, это не сильно повлияет на процесс.
— Я умру?
— Да. — Смотреть в глаза полные страха, надежды и чего–то еще, неуловимого чертовски больно. Оттого и отвечаю отрывисто, грубо. Я не могу позволить себе сейчас чувствовать хоть что–то, иначе брошу все к чертовой матери. Какие бы слухи не ходили обо мне в баронствах, пытать пятилетних детей мне еще не доводилось.
— Это… это будет не больно?
— Больно. Очень больно, — и долго. Чтобы из невинной детской души создать дух мщения нужно очень много боли. И я разделю ее с тобой, но знать об этом тебе не нужно. Процесс очень тонкий, и необходимо полностью осознавать, что происходит, поэтому на "пелену боли" я не имею права.
— Но ты ведь спасешь город? И маму с папой, и братиков?
— Ты спасешь.
Вот это правильный настрой. Она должна хотеть смерти захватчиков. Для этого и нужна человеческая душа — различать своих и чужих. Надеюсь, получится. Отгоняю подальше всех любопытных, включая Рэйчел. Сейчас она может только наблюдать. Трижды предупреждаю ученицу, чтобы не смела призывать силу. Движением руки вспоров ветхое платьице, киваю девочке на алтарь. Чуть поправляю, чтобы руки–ноги находились в соответствующих узлах фигуры. Готово. Начали.
Разум словно стекло, хрупок и прозрачен. Любая мысль — словно порез, но я выдержал. Полтора часа сплошной боли. Чужой боли, но воспринимаемой почти как своя. Последние слова, повелительный жест и неразличимый в наступившей темноте призрак — тораквимин, исторгающий души, отправляется к цели. Все, теперь от меня ничего не зависит. Надеюсь, я достаточно надежно вложил в него образы своих и чужих. По крайней мере, двигается он в сторону города. Хлюпаю носом — моя кровь на алтарь попасть не должна. В принципе, ритуал окончен, но ну их нафиг такие эксперименты. Оглядываюсь — вокруг пустота, даже Рэйчел нет. Нехорошо. Наших ребят застаю в компании Васкара, подполковника с сыном и Олафа. Все пьяные вдрызг. На меня смотрят с ужасом и затаенной ненавистью. Делаю большой глоток из первого подвернувшегося кувшина и иду спать. Кувшин забираю с собой — вряд ли я смогу уснуть просто так.
Глава 11
Любуюсь рассветом со своего любимого утеса над лагерем и меланхолично пытаюсь подобрать на риттоне "Невзятый замок". Не с моим слухом такие подвиги, но нужно же чем–то отвлечься. Прошла уже почти декада, а я все еще просыпаюсь иногда от собственного крика. Увы, даже маги разума не всесильны. Эксперимент можно считать удавшимся — злые с похмелья и недосыпа разведчики принесли вести о погибшем за одну ночь войске противника и ошалевших от такого поворота дел пленниках. Их, похоже, действительно собирались принести в жертву — семь алтарей замыкали город в гигантскую гептаграмму. В городе умерло чуть больше двух дюжин — в основном тяжелобольные, старики и несколько детей. Те, чей дух был слишком слаб, чтобы противиться зову тораквимина. Остальные отделались кошмарами. Бойцы стараются не встречаться со мной взглядами. Они взрослые люди, не раз видевшие смерть, они все понимают, но чувствам не прикажешь. Именно поэтому все прячут эмоции в меру сил и просто стараются не общаться со мной без необходимости, чисто случайно находя кучу дел в противоположном конце лагеря.
