Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов
— Запущенный случай, — похоже, Стас пришел к аналогичным выводам. — Медицина бессильна. Оперативное вмешательство оправдано в единственном случае: если удалим пораженную часть тела, сирень голову.
Бандеролька снова отвлеклась на дом. Еле слышный звук: как будто кто-то карабкается по стенам. Кто-то некрупный, с кошку размером. Непроизвольно, она запрокинула голову: некогда в доме было печное отопление, и осталась труба. Не полезут же они, кто бы там ни скрывался, через трубу?
— Убивай! Давай же, мутант!
— Заткнись, Настасья, — приказал рыжий, Иванович. — Что ты с ними разговариваешь, с палачами? Разве не в курсе, что листоноши устроили в гареме хана? И про историю с казачьим разъездом не знаешь? Они же — больные. Они нас всех положат.
Бандеролька не знала, что случилось с гаремом хана и казаками, и открыла рот, чтобы спросить...
...они все-таки лезли по трубе. Звук ни с чем нельзя было перепутать: когти скребли по кирпичу.
— Там в доме, — начала было Бандеролька, но не успела договорить.
Она все это время смотрела на крышу. И вот из трубы показалось первое существо.
Приплюснутая, как у летучей мыши, и почти лишенная шерсти лишайная морда принадлежала дальнему родственнику кошки. Только вот морда была раза в два больше, чем у дворовой Мурки. Глаза, затянутые розоватыми бельмами, обломанные пеньки усов.
Тварь шевельнула рваными короткими ушами и ощерилась. Бандерольку мороз пробрал по коже.
После Катастрофы почти все домашние животные погибли, но некоторые мутировали, приспособились — вроде как листоноши или севастопольские моряки. На характере мутации у животных отражались по-разному. Так, кони казаков и листонош были практически разумными и крайне полезными в хозяйстве. Многочисленные крымские козы — по-прежнему глупыми и вредным, страшнючими на вид, но безобидными. Молоко их, правда, пить не стоило, если с детства не привык к радиации.
А вот местные кошки желания погладить и потискать не вызывали.
Под взглядами обалдевшей команды мутант вылез из трубы, выгнул спину с перепончатым, как плавник, гребнем, ударил себя по бокам облезлым хвостом с игольчатой кисточкой, и спрыгнул на ветхую кровлю. Весу в твари на вид было килограммов десять- пятнадцать, но ступала она бесшумно, только шипела и плевалась, то ли отпугивая, то ли устрашая.
Бандеролька неуверенно подняла винтовку. Стрелять? Подождать? Из пушки по воробьям...
Следом за первым мутантом появились другие, похожие на него, как две капли воды — лишь окрас различался — и такие же злобные. Второй, третий, пятый... Стрелять или не стрелять?
— Чего вы ждете?! — крикнула бритая Настасья. — Стреляйте, они же нас сожрут сейчас.
В то, что кот, пусть и с половину рыси размером, может сожрать человека, не верилось. Бандеролька стояла, обмерев, под невидящими взглядами бельм. Ее будто приморозило к месту, руки налились сонной тяжестью, в ушах зашумело. Нельзя стрелять по котам, человек создан, чтобы пресмыкаться и служить, чтобы подносить хвостатым божествам рыбу и свежее мясо, а за неимением оных — жертвовать собой.
В конце концов, двуногое недоразумение — лишь ошибка эволюции, но Катастрофа все исправила, расставила по местам, явив миру истинных правителей — котов.
И вот людишки посмели вторгнуться на территорию настоящих хозяев города. Да еще и шумят. И вооружены.
Впрочем, не важно, вооружен корм или нет.
Бандеролька послушно отпустила оружие, винтовка повисла на ремне. Энтузиазма от встречи с повелителями она не ощущала, но ослушаться была не в состоянии. Выучка и опыт подсказывали: команда столкнулась с мутантами-телепатами. Освободиться очень сложно, неподготовленный человек сдастся моментально и пойдет кормить мутантов собой.
Ее все-таки готовили — в клане листонош особое внимание уделялось накоплению, преумножению и передаче знаний.
Она не могла даже оглянуться и понять, что с командой. Но Настасья заткнулась и молчала, остальные не издавали ни звука, а значит, даже Телеграфа коты подмяли под себя. Телеграф — дядька опытный, авось, освободится.
Мысли начали путаться, и Бандеролька сосредоточилась на собственном дыхании. Вдох — на четыре счета, задержка на четыре и на четыре же — выдох. Простейшая дыхательная гимнастика. Концентрация адреналина в крови снижается, сердцебиение замедляется, а главное, контроль и сосредоточенность позволяют избавиться от присутствия своих или чужих — на выбор — мыслей. Этакая элементарная медитация.
Хвостатый повелитель приказал отойти в сторону и сесть в тени. Стая желала отобедать.
Бандеролька немного пришла в себя, но решила приказам пока не сопротивляться. Целых тридцать секунд, пересекая двор и усаживаясь рядом с Телеграфом и Стасом, она думала, что хвостатые претендуют на варево из котелка.
Все оказалось куда проще и куда страшнее.
Второй приказ — отложить оружие в сторону — выполнять совершенно не хотелось. Бандеролька заметила, что Телеграф послушался с небольшой заминкой и обрадовалась: бывалый листоноша тоже оставался в относительно здравом уме. Перестрелять мутантов он пока не мог, но контроль над своим разумом сумел оставить.
Мутанты ссыпались с крыши во двор. Их было несколько десятков. Мельтешение гребнистых спин, облезлых боков, слепых морд. Шипение и хриплое мяуканье.
Вожак приказал всем заткнуться.
И медленно приблизился к пленникам. Людей в черном, видимо, к общению с телепатами не подготовились — они валялись лицами вниз и беспокойства не проявляли.
Вожак заорал и, растопырив лапы, выставив когти, кинулся на Настасью. Женщина дернулась, из сонной артерии на листья брызнула кровь. Жертва умирала молча, а вожак, урча, трапезничал. Потом позволил остальным присоединиться. Бандеролька не выдержала — отвернулась.
Мутантов стало гораздо больше, такое ощущение, что они стекались на пир из всех окрестных домов. Интересно, все коты обладают даром внушения или только вожак? Его интеллекта хватило на то, чтобы сначала сожрать безоружных и обездвиженных, а остальных оставить на потом. Но понять, что Телеграф и Бандеролька сопротивляются приказам, кот не сумел.
К счастью.
Бандеролька покосилась в сторону пленников — кажется, они все уже были мертвы. Тел не видно под сплошным ковром котов. Вот ведь мерзость какая! Листонош воспитывали в терпимости к внешнему облику. Самый уродливый, не похожий на человека, мутант может оказаться разумным и гуманным существом.
Котов Бандеролька готова была поубивать.
Но как?
Шанса поделиться соображениями с Телеграфом и выслушать его план не было. Коты сейчас отобедают, но ближе к ночи снова проголодаются — и закусят листоношами. А значит, будут стеречь и внимание не ослабят.
Оставался мизерный шанс, что телепатией все-таки владел только вожак. По крайней мере, все приказы исходили только от него. Значит — убить вожака. А что потом? А потом — по обстоятельствам.
То ли Бандеролька заразилась телепатией от кота, то ли у гениев мысли сходятся, но додумать она не успела — Телеграф дернул из внутрипоясной кобуры пистолет и выстрелил прямо в вожака — его облезлая, белая, в розовых проплешинах, морда, заляпанная кровью, как раз показалась над мельтешением спин. Кот успел отреагировать, и пуля разорвала ему ухо. Бандеролька ощутила панический приказ: убей этого негодного человека. К счастью, она достаточно пришла в себя, чтобы вместо этого прыгнуть на получившего аналогичное указание и не контролирующего ситуацию Стаса. Хук у Бандерольки был хороший, особенно с левой — по крайней мере, еще никто не жаловался. Стас тоже не стал жаловаться — обмяк и упал на траву.
А Телеграф снова выстрелил. Бандеролька обернулась — стая кинулась врассыпную, коты карабкались по стенам, стремясь в убежище. Вожак издыхал на изувеченном трупе Настасьи. Никто из пленных не шевелился.
Телеграф, глубоко и часто дыша, поднялся и приблизился к мутанту. Бандеролька, оставив Стаса отдыхать, последовала за старшим товарищем.
Все-таки единственным телепатом на стаю был вожак — повезло. Сейчас он умирал, пуля разворотила грудную клетку. Мутант дышал часто, поверхностно, с хрипами, лапы его непроизвольно дергались, но в своем разуме Бандеролька все равно чувствовала присутствие кота.
Он был уже не вполне в этом мире. Кот оказался стар, нереально стар для животного — он помнил времена до Катастрофы, когда был пушистым любимцем семьи, малышом по кличке Маркиз. Сейчас шерсть у него не белая, седая. Он помнил людей, приносивших еду по первому требованию, помнил ласковые руки, мягкую теплую постель. Помнил ужас первых дней Катастрофы, когда хозяева умерли, а другой пищи не было... Он выжил и осознал: двуногие предали, двуногие бросили. Теперь на них можно охотиться.
