"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
И вожак от души пнул труп Симоне сапогом под ребра.
— А что делать с этим? Пустить в расход? — лениво поинтересовался бандит, державший нож у горла Ричарда.
— Эсперы на тебе нет! — деланно возмутился вожак. — Пустить в расход божьего человека! К тому же этот монашек такой же бешеный, как его конек. Разве он не станет тебе славным товарищем, куда получше покойника Симоне? Подумай сам: вдруг резать глотки ему понравится больше, чем петь молитвы, а?
Бандиты загоготали. Похоже, погибший товарищ не пользовался у них большой симпатией. Впрочем, кто ею пользовался? Разбойник, раненный Соной, глухо стонал, лежа всего в паре шагов от главаря, но тот даже не повернул головы в его сторону.
— А что делать со вторым? — спросил один из бандитов, окружавших Гиллалуна.
Вожак не успел ответить.
— Не трогайте моего слугу, — сквозь зубы зло процедил Ричард, глядя исподлобья на главаря разбойников.
— Слугу? — удивился тот. — А разве у монахов бывают слуги? — И, пристально вглядевшись в лицо пленника, он распорядился неожиданно жестким тоном, резко оставив прежнее паясничанье: — Отведите-ка их обоих в пещеры. Да поймайте мне бешеного конька этого доброго… монаха.
Ричарда грубо толкнули в спину и потащили по направлению к воротам города, как жертвенного теленка на заклание. Гиллалун, окруженный бандитами, прихрамывая, двинулся следом за ним: видимо, при падении с мула он все же повредил ногу. Дик не осмеливался повернуть голову, боясь встретиться взглядом с верным телохранителем. Он предал его. Он притащил их обоих в засаду, поддавшись глупому, гибельному капризу.
Холм Абвениев и Северная башня остались за спиной. Ричард даже не оглянулся на них, покидая мертвую столицу мертвой империи. Древняя Гальтара, святилище его предков, так же, как и Рокэ Алва, отреклась от него.
___________________
[1] Hic situs est – здесь покоится (лат).
[2] Vale, vale, vale – прощай, прощай, прощай (лат).
[3] Filius patri dulcissimo, matri piissimae – сын отцу дражайшему и матери благочестивейшей (лат).
[4] Тверд и незыблем в вере [верности] (лат).
[5] Благословен ожидающий (лат).
[6] «Благословен день, лето, месяц, час», начальные строки 61 сонета Петрарки на жизнь мадонны Лауры (пер. Вяч. Иванова).
Глава 5. Лабиринт. 1
1-14 дни Летних Ветров, 399 год Круга Скал. Оллария, Гальтара
1
Кардинал Сильвестр был неукротимо зол. Он знал, что выиграет эту битву, но какими средствами, помилуй Леворукий! До сих пор при взгляде на короля у него сводило зубы. Ему пришлось добрых полчаса простоять на коленях перед этим коронованным ничтожеством. Благо Талига требует жертв, но это слишком! Фердинанд заплатит ему за пережитое унижение. Счастье еще, что Люди Чести не знают всех подробностей той весенней ночи, при воспоминании о которой кардинала до сих пор мутило от гнева.
Закатная кошка Катарина и эта молодая эпинская гадюка, епископ Риссанский, успешно держали короля в изоляции почти полторы недели после Нохской дуэли. Однако двор не мог все время находиться в старом особняке баронов Феншо; в середине месяца король вернулся в Новый дворец. В ночь на двадцать первое Весенних Молний маркиз Фарнэби через задние двери, предназначенные для истопников, горничных, прачек и прочей челяди, провел кардинала прямо в Малую опочивальню. У господина мажордома были свои связи среди дворцовой прислуги. Один из его протеже выносил ночной горшок его величества и поэтому имел ключи от ретирадной комнаты короля, примыкающей к спальне. Сильвестр до конца жизни запомнит узкие, крутые лестницы, темные, холодные коридоры и испуг Фердинанда, поднятого с постели появлением неожиданных гостей.
Сильвестр тут же рухнул на колени перед кроватью, закрыв руками лицо, не позволяя первоначальному королевскому страху превратиться в ярость. За прошедшие дни Фердинанда изрядно настроили против него. Маркиз Фарнэби с ловкостью опытного придворного быстро направил события в нужное русло. Рухнув на колени рядом с Сильвестром, он воззвал:
— Государь, вашему величеству известна моя преданность! Умоляю ваше величество выслушать его высокопреосвященство. Речь о деле государственной важности!
Растерянный Фердинанд трясся мелкой дрожью в расшитой золотом ночной сорочке и явно не знал, на что решиться. Его камердинер хотел было юркнуть в двери за стражей, но маркиз задержал ушлого слугу, ловко ухватив того за полу.
Сильвестр с трудом оторвал руки от лица – он боялся, что не сумеет скрыть гримасы гадливости при виде его величества. К счастью, мимические мышцы не подвели. Нужно было воспользоваться случаем и вбить клин между партией кансильера и Феншо-Тримейнами.
— Ваше величество, дело не терпит отлагательств… Господин Куанси́, родственник вашего постельничего, только что сообщил мне, что капитан гарнизона, стоящего в Эр-Эпинэ, получил приказ, требующий от него немедленно сложить с себя командование и перебазироваться в Сэ… На приказе был оттиск вашей Большой королевской печати.
Потрясенный король подпрыгнул на постели и уставился на кардинала расширившимися от ужаса глазами. Новость отчетливо пахла мятежом.
— Разве Большая печать не в сокровищнице? — дрожащим голосом спросил он.
Разумеется нет. Ее там и быть не могло, его величество это прекрасно знает. Хранение Большой королевской печати с незапамятных времен – прерогатива и обязанность кансильеров Талига!
Что делать? О, обвинить кансильера почти не в чем. Его величеству хорошо известно, что передача Большой королевской печати осуществляется по письменному распоряжению короля и непременно в присутствии господина геренция… А поскольку кансильер покинул Олларию слишком поспешно и не поставив в известность его величество, у него не было времени на соблюдение протокола. Он сохранил печать при себе, а государю Талига лучше всех известно, как ловко в случае надобности граф Штанцлер подделывает королевскую подпись…
— Это измена, государь! — расставил точки над «и» маркиз Фарнэби, — Бегство Штанцлера – свидетельство о заговоре и нечистой совести.
— Граф боялся покушения со стороны господина кардинала, — нервно залепетал Фердинанд. — Октавианская ночь… — король повернулся к Сильвестру, — граф полагает ее делом ваших рук…
— Я готов хоть завтра предстать перед судом вашего величества, — твердо заявил Сильвестр. — Я слишком долго и слишком преданно служил вам и вашему августейшему родителю, чтобы бояться ложных наветов. Я не сбегу, как граф Штанцлер.
— Вы убедили меня отменить эдикты против дуэлей… — мямлил король.
— И всем сердцем скорблю об этом, — заверил Сильвестр. — Я молю ваше величество наказать меня по всей строгости. Но господин Куанси сообщает, что кансильер, по слухам, прячется у господина Депре́, одного из
