Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин
— Да, — сказала Делавэр.
— Ты школу кончаешь?
— Да.
— Работаешь?
— Летом подрабатываю. А она работает в «Фрост-Ти-Мен». Она всегда работает.
— Это хорошо, — ласково кивнула Кэтрин. Она еще немного поворошила свои бумаги, потом вдруг сказала: — Уж ты-то школу хорошо закончишь, — и ее слова прозвучали так, словно она твердо это знает.
— Да, наверное.
— Я в этом ни капельки не сомневаюсь. В колледж будешь поступать?
— Скорее всего.
— Это хорошо, — снова сказала Кэтрин. — Ты поступишь.
Слезы подступили к глазам совершенно неожиданно; беззвучно пролились и тут же высохли. Делавэр принялась читать рецензии на какой-то фильм о человеке, убившем двадцать женщин, потом рецензии на фильм о детях, одержимых демонами. Медсестра, пройдя по коридору, заглянула в холл и сказала ей:
— Подруга твоя уже в палате, детка.
Делавэр вскочила и пошла за ней по коридору. Сестра на ходу рассказывала ей:
— Она немного нервничала, так что доктор дал ей успокаивающее. Она еще с полчаса, наверное, будет немного вялой, а потом можете одеваться и идти домой. — Она провела Делавэр в чистую зеленую комнату без окон и с тремя кроватями, две из которых были пусты. На третьей кровати лежала Шари; ее густые вьющиеся волосы были откинуты назад, лицо без макияжа казалось совсем юным, как у девочки-подростка. Она перевела взгляд на Делавэр, сонно ей улыбнулась и сказала: — Привет, малыш!
Ложки в подвале
Джорджия стояла на рабочем кресле и вытирала пыль на верхних полках в комнате своей дочери Рози, когда ее рука, шаря вслепую в самом дальнем углу самой верхней полки, наткнулась на какой-то плоский угловатый предмет. Когда она сняла его и поднесла к свету, то увидела, что это небольшой, обитый кожей футляр с изящным замком. Она открыла его, и взору ее предстал набор ложек с изображениями апостолов; ложки, серебряные с позолотой в углублении, лежали на синем бархате, и на каждой был изображен апостол. Причем не двенадцать разных апостолов, как обычно бывает в больших роскошных наборах, а всего один. На шести совершенно одинаковых ложечках был изображен один и тот же апостол с детально прорисованной густой бородой — в общем, ложки оказались безусловно ценными и безусловно очаровательными. Их дом и до переезда сюда Джорджии успел сменить немало владельцев, поскольку построили его в 1899 году; видимо, кто-то из прежних его хозяев, уезжая — может, в отпуск, а может, собираясь годик-другой пожить за границей, — то ли в июне 1910 года, то ли в сентябре 1951 года в суматохе предотъездных дней, прибираясь в доме и упаковывая вещи, сунул ложки с изображением апостола, а может, и серебряные подсвечники в дальний угол на верхнюю полку шкафа, где их даже сам Жан Вальжан[229] не нашел бы. Потом, через месяц или через год, он вернулся, снял со шкафа подсвечники, а про ложки-то и забыл, и вот однажды жена, протирая кофейные чашки и готовясь к приходу гостей, спросила: «Джеймс, ты не знаешь, куда я дела те ложечки, которые подарила нам тетя Эдит? Такие маленькие, кофейные?» А потом они переехали в Сан-Диего или в Саскачеван, и вообще — кто прошлое помянет, тому глаз вон, однако порой, стоило ей достать кофейные чашки, она все же чувствовала укол давнишних сожалений. Нет, в самом деле, и куда эти ложки могли запропаститься?
Джорджия приняла столь неожиданный подарок, испытывая одновременно благодарность, угрызения совести и суеверную подозрительность. Это, безусловно, был дар самого дома, явно обладавшего собственным характером, хотя и не отличавшегося особой архитектурной определенностью: обыкновенный каркасный дом в западном, викторианском, стиле, двухэтажный, с подвалом, с высоким чердаком, со множеством всяких чуланов и встроенных шкафов, где можно было спрятать что угодно, не только чайные ложки. Джорджия с мужем и ребенком переехали сюда несколько лет назад, и с тех пор у них родилось еще двое детей. Для детей этот дом был центром их мира, собственно, и должен быть, ибо таково исходное значение слова «дом», незамутненное теми отголосками, что слышались в нем их родителям, помнившим и другие дома, и другие исходные точки. В самую первую ночь, которую они провели здесь, среди ящиков я упаковочных клетей, им всем слышались довольно громкие звуки где-то наверху, и двери дома то и дело беззвучно раскрывались как бы сами собой, но дом никогда их не пугал и никогда не казался им чужим; и то, что он сейчас раскрыл ей местонахождение забытых ложек, представлялось Джорджии чем-то вроде окончательного подписания договора о мирном сосуществовании. Дом ее принял. Она дарила ему любовь и заботу, и он в ответ подарил ей кров и ложки. Если воспринимать это именно так, можно только радоваться подобному обмену. Они с мужем купили шесть кофейных чашек, подходивших к найденным ложечкам, и стали постоянно пользоваться ими, продолжая жить в этом доме, где постепенно подрастали их дети и постепенно, один за другим, уезжали оттуда.
Прошло лет пятнадцать с того дня, когда Джорджия нашла на шкафу ложки с апостолом; однажды она, толком даже не успев понять, в какой именно комнате и в какой стене ей вдруг открылась та дверь, прошла в эту непонятную дверь, свернула направо и обнаружила, что в доме имеется еще один большой подвал, о существовании которого она до сих пор даже не подозревала. Там был точно такой же цементный пол, потемневший и отполированный за долгие годы множеством ног, как и в том подвале, которым она постоянно пользовалась и который хорошо знала, только здесь оказалось гораздо светлее, чище и просторнее. А в коридоре, куда она, собственно, сперва и попала, воздух поразил ее своей свежестью. И, как ни странно, там не было никаких сквозняков. В этом-то коридоре она и встретила ту молодую незнакомку.
Хотя появление этой незнакомки и подпортило, причем довольно существенно, ее радость, связанную с открытием этого нового замечательного помещения и предвкушением предстоящего с ним знакомства, все же здравый смысл и упрямое стремление к справедливости помогли Джорджии превозмочь элементарную ревность собственницы. Она говорила себе: в конце концов, места здесь и так более чем достаточно, а этим подвалом она вообще никогда не пользовалась да и не особенно в нем нуждалась, хотя, раз уж она случайно его отыскала, не грех было бы им и воспользоваться. В общем, никакой враждебности она к молодой женщине не испытывала, а та держалась на редкость скромно, естественно и просто, и
