Морок Париса - Василий Погоня
— Не волнуйся, — сказал Грир. — Я люблю Лиру и не желаю ей ничего плохого.
— Значит, я могу доверять тебе?
— Как самому себе.
Харди удовлетворённо кивнул.
РИТУАЛ
С наступлением ночи тишина леса была прервана удалённым ударом гонга. На мгновение Грир, прислушиваясь, замер. Потом вскочил и, открыв дверь, выглянул в холл. Там было на удивление безлюдно. Прочие комнаты были заперты, охрана отсутствовала. Тревожная интуиция подсказывала Гриру, что это как-то связано с ритуалом, о котором говорили молодые исполнители.
Никем неостановленный, он вышел наружу. Неясные шорохи из леса заставили его углубиться в чащу. Осторожно следуя за звуками в темноте, Грир увидел сквозь толстые стволы многовековых деревьев смутные отблески огня. По запаху сырости и туману он понял, что находится вблизи озера.
Лес неожиданно кончился, открыв вид на водоём. Слух немного обманул Грира — он вышел не к тому же месту, куда в молчании следовали сектанты, а много левее его.
Скрываемый тенью деревьев, он увидел освещаемый огнём жертвенника храм под открытым небом. В его центре возвышалась огромная цементная статуя змея, нависавшая над алтарём и казавшаяся живой в отблесках его огня. Особенный трепет вызывали мерцавшие рубиновые глаза змея. Он понял — здесь было не просто святилище поклонения сектантов, а место их жертвоприношений. Примитивный алтарь был удивительно высок. Кроме гигантской скульптуры змеи, здесь не было ни фресок, ни других скульптур, зато на множестве отдельных камней были высечены формы неких символов. У алтаря стояло всего несколько человек во главе с Хэйвудом, и это показалось Гриру странным. Однако, площадь храма была настолько велика, что огонь жертвенника освещал лишь малую часть тёмного пространства, в котором могли скрываться остальные участники ритуала. Неожиданно Грира охватила суеверная дрожь — алтарь и камни с символами напомнили ему легенды о древних обрядах, изуверских, отвратительных и бесчеловечных по своей сути.
Разыгравшееся далее жуткое зрелище навсегда запечатлелось в памяти Грира. Поддерживаемые эхом голосов из темноты леса, жрецы у статуи звали своё божество: «Мелюзина! Мелюзина!», — донёс до него ветер. Он гадал, какая жертва будет брошена в огонь требища, пока из середины озера не показалась фигура, которую он сразу узнал. По пояс в воде к берегу двигалась Лира. Зрелище было неестественным — глубина озера в этом месте явно превышала человеческий рост, а девушка словно в трансе, шла там, чуть покачиваясь, с открытыми глазами. Грир уже хотел было рвануться вперёд, чтоб спасти Лиру от ужасной участи быть растерзанной на алтаре, когда страшное зрелище остановило его, объяснив причину сверхъестественной способности передвигаться по глубине.
Облик Лиры оставался неизменным только до пояса. Тело её ниже было непередаваемо страшно: по глади озера двигалось подобие человека со многими щупальцами вместо ног. Это существо было уродливым подобием того, что совсем недавно стискивал в объятьях Грир. Теперь же одна только мысль об этом вызвала неподдельный ужас и отвращение в его душе. Выбравшись на берег, чудовище продолжило свои изменения.
Одежды, покрывавшие тело Лиры, разрывались и перекручивались, будучи не в силах выдержать натиск подвергшейся чудовищной метаморфозы плоти. Кожа на её суставах ороговела, ладони стали очень длинными и плоскими, их завершали огромные когти. В безмолвном ужасе уставился Грир на неестественно вытянутую, как у крокодила, челюсть с сохранившимся на ней жалким подобием губ, которые он когда-то целовал.
Лира в образе кошмарного морока, организма, совмещавшего спрута и ящера, раскинула щупальца и когтистые лапы в ожидании очередной жертвы. Её образ внушил Гриру трепет ненависти и отвращения. Сомнений быть не могло — перед ним явилось древнее божество, Мелюзина, Альфа секты змеепоклонников.
Между тем на большой резной алтарь довольно грубого образца, скрывавшийся за раздуваемым ветром огнём жаровни, перед уродливой тварью, двумя фигурами, в которых он узнал Шваба и Эллджера, было положено тело умирающего в страданиях Лэндона.
Грира охватила невольная дрожь. Но ему пришлось содрогнуться ещё раз, когда внезапно долетевший до него сладострастный стон каракатицы заставил его оцепенеть от отвращения и ужаса. Чудовище погрузило свою руку в грудину Лэндона, изогнувшегося в агонии, вырвало у него сердце и отправило в свою омерзительную пасть. Лес наполнился голосами, зазвучавшими столь пронзительно и близко, проникавшими в голову одновременно как снаружи, так и изнутри. Выскочившие из тьмы фигуры гигантских рептилий, снявших человечье обличье, занялись своим страшным делом, а новообращённые адепты, с выражением на оскаленных лицах злобного торжества, обезумев, так же рвались к терзаемой плоти мертвеца. Грир видел, как те, кто прикрывался личинами Дрейвна и Хэйвуда, подскочив к мрачному алтарю, огрызаясь и отпихивая друг друга, занялись людоедством.
Видеть дальнейший ужас для Грира было невыносимым зрелищем, но он не мог уклониться от этого зрелища, как и от отвратительных звуков, поскольку весь был во власти сковывающего ужаса. Потом он увидел, как люди и рептилии в отсветах огня сплелись в дикой животной оргии. Одним богам было известно, сколько их там было. Должно быть, около сотни. Вид этих отвратительных движений в слабеющих отблесках огня, озарявших нечестивое святилище, потрясал его до глубины души. Когда же, наконец, клубок тел стал иссякать и распадаться на отдельных особей, ему отчётливо удалось разглядеть их рептильные тела, некие чудовищные, карикатурные пародии на род людской. Некоторые из них возвратились к жертвеннику и с тошнотворным наслаждением доедали то, что оставалось от Лэндона. Усилием воли Грир стряхнул с себя вызванное отвращением и ужасом оцепенение и скрылся в чаще.
О возвращении в длинный дом не могло быть и речи. Интуитивные способности Хэйвуда и его подручных немедленно разгадают изменившееся отношение к ним Грира, и его ждёт немедленная смерть в мучениях. Единственным желанием по отношению к этим нелюдям у него стало стремление к их уничтожению.
Он бродил по лесу неизвестно долгое время, пока не нашёл упомянутую Хэйвудом пустую запертую лесопилку. Забравшись внутрь через яму с опилками, он нашёл там рабочие инструменты. Он взял в руки увесистый топор-сучкоруб на длинной ручке и почувствовал себя гораздо уверенней с этим тяжёлым орудием. Уходя из лесопилки, он прихватил с собой кувшин с маслом для ламп. Замысел мести уже созрел в его голове. Собственная безопасность его уже мало заботила. Во что бы то
