Лучший друг - Ян Жнівень
Смотря на это, Егор занял себя тем, что начал подглядывать в блокнот Маши, но стоило ему бросить беглый взгляд, как он сразу подавился и залился истеричным смехом. Он выхватил блокнот из ее рук и, давясь и заливаясь слезами и чебуреком, подполз к старшему брату. Лёша посмотрел на трясущийся от рук Егора блокнот и увидел там себя. На рисунке толстый, набравший пару десятков кило Лёша вальяжно развалился на диване, держа в правой руке пачку орешков с надписью «Timekiller». На грязной рубашке, еле обхватывающей его массивное тело, было написано «Король прокрастинации». Чуть не раскрыв вырывавшийся из него смех, Лёша посуровел и сказал:
– Маша… Ты теряешь самообладание. Твоя наглость начинает переходить все границы. Запомни раз и навсегда, кто согласился взять тебя под свое крыло!
Сложившиеся не самым складным образом их отношения ранее подействовали идеально. Девушка испуганно схватилась за край легкой рубашки, вся побагровев. Но ее нарастающий страх вмиг разрушил старший брат, который залился истерическим смехом. Егор протянул ему ладонь и дал пять.
Задрав гордо нос, она выхватила блокнот и бросила: «Идиоты». Егор, знавший, что карикатура на убивающего время до вечера старшего брата была в корне неверной, залился слезами и тяжело упал на ковер. И все же даже эта, довольно комичная, ситуация позволила разглядеть то, в чем он все еще сомневался: Маша явно не меньше их хотела идти вперед. Страх, который в ней появился от одного лишь намека, что ее могут выписать из числа участников путешествия, это отлично показал.
Остатки вечера Егор старался максимально использовать, чтобы наладить отношения Маши с братом. Ее рисунки, которыми он, словно собственным ребенком, гордился, Егор демонстрировал Лёше, не раз намекая на то, каким бы она могла стать хорошим членом их группы художника и писателя. На все это Лёша лишь одобрительно кивал и не предлагал ничего нового. Только изредка он вскидывал брови и показывал причудливый орешек из пачки, форма которого явно могла отличаться от остальных.
Накануне выхода на улицу Егор, пока Маша и Лёша пошли к тетушке Твид, задумался о том, насколько же каждый играет важную роль в их приключениях, а сам он был лишь балластом на шее брата. Очередной приступ самобичевания и подавленности нахлынул на него. Никаких особых способностей у Егора не наблюдалось, и с этого момента на него напал какой-то демон, который еще долго не сможет его отпустить. Невротиком он был всегда, но в самый ответственный момент это очень сильно мешало сосредотачиваться на конкретных вещах. Все вокруг будто бы становилось незначительным, а твоя проблема захватывала все внимание.
В этой легкой апатии он вспомнил Яшу, которому снова хотелось выговориться, поплакаться. Вспомнив слова, которые друг ему сказал накануне, он задумался и вбил себе в голову, что отныне он сам решает свои проблемы. А сказал Яша следующее: «Знаешь, мне не хочется ощущать себя так, будто бы мы с тобой расстаемся надолго. Давай ты, сам решив все проблемы и убедившись, что готов ко всему, просто пожмешь мне руку сейчас и с легкой улыбкой хлопнешь по спине. Я буду думать, что мы так, на каникулы уходим». После того, как Яша беззаботно улыбнулся, прищурив усталые глаза с мешками под ними, Егор сделал так, как он и просил. И все равно он ощущал, что они расстаются. Надолго. Но вернется он скоро и во что бы то ни стало, как считал это и старший брат, дав слово вернуться к Лере.
Он совсем истощился и захотел спать, но здравый смысл вовремя проснулся в нем, и он взял себя в руки. За окном было все так же тихо, и он пытался обернуть это в свою сторону. Конечно же, его пугала такая разряженная обстановка, и теперь приходилось как-то останавливать свои припадки и ставить поезд на правильные ментальные рельсы. Он тяжело вздохнул и повалился на пол, закурив сигарету и отколупывая от паркета маленькие кусочки лака. Ногти к концу дня уже были совсем изгрызены, а губы превратились в бесформенную массу. Он, как помешанный, каждые пять минут смазывал их гигиенической помадой, а потом драл и драл их зубами. К губам так и присоединились ногти, привычки грызть которые у него, на удивление, никогда раньше не было.
– Черт. До чего человек меняется под таким давлением, – шептал себе Егор, в гордом одиночестве развалившись на полу. – Ногти-то за что? Кхм… сердце бьется, так быстро бьется…
Но это чувство страха, что странно, было приятным чувством предвкушения, истинным наслаждением. Он дрожал всем телом, искренне радуясь и получая удовольствие от этого. Егору даже показалось, что он сходит с ума, и мозг просто старается из последних сил возбудить омертвевшие нервные окончания. Приятных ощущений придавало еще и то, что две недели пролетели незаметно. Он занимался делом, двигался все это время, а не бесцельно валялся на диване.
Два друга, ворвавшиеся наконец в дом, смеялись и болтали, но даже это не осекло его. Егор все так же лежал, все глубже погружаясь в свою немую феерию. Мозг будто бы заиграл новыми красками, а кусочки содранного лака под пальцами превратились в бесконечные высоты, горы и вулканы. Теплые реки растеклись по пальцам, падающие на глаза кудри его стали лианами, по которым он мысленно забирался все выше и выше, наконец достигая макушки и окидывая взглядом бесконечные поля и райские сады. Он вздрогнул.
– Боже!!! – взмолился Егор, закрывая глаза дрожащими руками. – О-ооо…
– Что с тобой? – спросил Лёша и подскочил к брату.
– Лёх, – выдавил Егор. – Меня накачали наркотой, походу.
– Я тебя умоляю, кому ты нужен тут? Она на вес золота, а ты далеко не золото, братишка.
– Я не просто золото, я – райское яблоко, плод из Эдема, – он задержал дыхание и весь сжался. – Чистейший из всех людей на земле. Первородное существо! – Егор скорчил ироничную мину. – Именно это приходило мне в голову, когда я лежал. Как ты думаешь – я схожу с ума?
Лёша спокойно выдохнул и встал с пола, подняв за собой Егора. Он отряхнул младшего брата от скорлупок паркета и сказал:
– Ты –
