Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён

Впечатления от последующего нетривиального происшествия с Нургуль тогда затмили разум Бронкса столь плотно, что он безосновательно (видимо) посчитал инцидент с офицером у него же дома исчерпанным.

Понимание возможной ошибки пришло тогда, когда в его лавке без предупреждения появился десяток городской стражи, сопровождаемый двумя представителями службы мытарей.

Бронкс к сему времени уже несколько дней как пользовался более чем обильными плодами совета Нургуль; оттого находился в отличном расположении духа.

Он быстро сопоставил детали визита. Все в городе знали, что взыматели налогов могут проверять любой мастеровой народ исключительно по предварительному предписанию. Хотя был и второй вариант — как в его случае; когда кто-то конкретный небезосновательно подозревался в уклонении от уплаты в казну полагающегося.

Супруг Алии, о котором Бронкс спустя столько времени и думать уже забыл, на форме своей носил знаки отличия именно что этого подразделения фискальной стражи.

В жилище Алии, в момент горячки, гном лишь скользнул по форме здоровяка взглядом, не углубляясь в детали и не раздумывая долго над его точным родом занятий: угроза обнажения самострела перекрывала все возможные неприятности, какие только можно.

Однако, придя в себя спустя солидное время, фискальный стражник, похоже, первым делом припомнил, кому был обязан приходом собственной пепельницы в свой же лоб.

А возможности у старшего офицера наверняка были.

Просеяв всех немногочисленных гномов, занесённых в реестр миграционной службы, рогатый орк наверняка пустил подчинённых по всем новым лавкам подгорного народа. А уж не заметить обители Бронкса на Центральной улице было невозможно.

— Вот уж не ожидал! — сказал гном самому себе, утверждаясь в собственных подозрениях.

Он был бы гораздо менее удивлён, приди здоровяк-орк рано или поздно выяснять отношения лично, по-мужски, с кулаками; или даже с оружием в руках. Которого у мирного мастерового не могло быть по определению (хотя и лежало заначенное в укромном месте).

Но вот так — подло, наслать фискалов… которыми сам же и руководишь…

Несмотря на усиленную работу мысли, внешне Бронкс не переставал предаваться любимому занятию: изображать дурачка иногда не просто весело и легко, а ещё и бывает весьма полезно для меркантильности.

Более всего посмешили его изымаемые стражниками зачем-то гвоздики из «чистого золота» (якобы покрашенные в черный цвет для маскировки) — таких обманок у каждого ювелира по углам растыкано не одна и не две, чтоб случайный лихой люд, к металлургам не относящийся, потратил драгоценное время грабежа на изъятие ухоронок, золотом не являющихся.

Сейчас, правда, в роли маргиналов выступала местная фискальная стража.

В первичной налоговой декларации, заполнявшейся при открытии лавки, эти изделия, разумеется, не фигурировали.

Так же, как и «изумруды», записанные стеклом (и стеклом являющиеся — но как будто ложно).

И платина, числившаяся по документам нержавеющей сталью (ею и бывшая — но с личным клеймом Бронкса, что и навело стражников на ложный след).

И многое-многое другое.

Всё бы ничего — изымала стража исключительно фуфел (настоящее имущество Бронксом как раз в декларацию было внесено скрупулёзно, оттого конфискации не подлежало).

— Шешен а… — проворчал гном на родном языке, когда стражники принялись заполнять протокол изъятия всего обнаруженного, чего не было в его изначальной заявке.

Не то чтоб его парили несколько фунтов крашеных гвоздей, изготовленных хоть итщательно, но — из качественной латуни.

Просто играть надо было до конца.

Время от времени Бронкс бузил и шумел, исключительно чтоб не выходить из образа.

В такие минуты дюжие орки-стражники поднимали его подмышки в воздух и расходились в стороны — так он их не мог полноценно приложить ногой по мордасам. Ибо руки орков изрядно длинны были.

Справиться же в рукопашную с четырьмя здоровяками сразу было не то чтоб невозможно. Скажем, пришлось бы действовать всерьёз.

А убивать Бронкс никого не планировал, что бы ни орал вслух.

До сего момента. Когда не в меру ретивый мудак потянулся к столу, куда гном в своё время бросил амулет Нургуль.

Хозяин лавки привычно уже завопил про произвол и бросился на исполнителя с кулаками.

Орки из стражи (уже тоже привычно) тут же взяли его под руки, подняли вверх да и разошлись в стороны — лишая манёвра.

А фискал с удивлением обозрел пустой ящик. Почти пустой.

— Чего орёшь? Нет же тут всё равно ничего, — очевидно было, что дешёвая амулетная поделка ценностью в глазах фискала не является.

Вопреки своим словам, орчина протянул руку к артефакту, касаясь его пальцами.

В этот момент в помещении тут же резануло эльфийской или хуманской магией и какая-то странная волна наподобие взрыва вышибла из Бронкса сознание.

Кажется, не только из него, поскольку последнее, что он помнил, были удерживающие его под руки здоровяки, валящиеся на пол вместе с ним.

Глава 12

Через сколько он пришел в себя, сказать наверняка было сложно. Судя по положению солнца в окнах, речь шла о нескольких минутах.

Хотя-я, с такой-то головной болью, ни в чём нельзя было быть уверенным наверняка.

Рядом, также на полу, кряхтели и ворочались давешние стражники да фискалы, тоже пытаясь привести себя в вертикальное положение.

Над поверженными многочисленными орками и единственным гномом возвышались пятеро сотрудников Специального ханского Приказа — это Бронкс видел по скрещенным костям да черепам на нарукавных нашивках.

— Что за незадекларированное магическое воздействие имело место на территории? — резко прокаркал самый высокий из уже новых орков (судя по тону, не делавший различия между Бронксом и присутствовавшими стражниками).

Гном поймал себя на том, что при попытке произнести хоть слово, лично у него начинает дьявольски трещать голова. Судя по невнятному бормотанию фискалов, не у него одного.

Специальный Приказ, ввиду полной недееспособности присутствующих, подхватил с пола оброненные мытарями бумаги, посвящённые неуплате Бронксом месячной пошлины да переписанным «ценностям».

Новоприбывшие орчины мгновенно взяли в оборот имеющееся на руках дело смежников и переоформили ювелирные подробности уже на своих бланках.

Толсто намекая гному, что конец — вот он, прямо только что подкрался.

Но не таков был Бронкс, чтобы сдаваться даже в самой безнадежной ситуации.

Понимая, к чему клонится дело, он принялся лихорадочно размышлять о возможных мерах противодействия со своей стороны.

По-хорошему, если бы двое мытарей были лишь с первичным сопровождением (как и полагается в таких случаях, вообще-то), с ними точно получилось бы договориться: если фискалы настаивали бы на побуквенном исполнении всех законов, то всё изъятое у гнома подлежит сдаче в казну. Там быстро разберутся, что это просто железо; соответственно, вместо награды будет взыскание.

А вот если договориться так, чтобы выгодно было всем троим — тут уже открывались вполне определённые перспективы… Хан, чай, не обеднеет. Если гном от чистого сердца сделает страже подарки из задекларированного и настоящего золота.

Бронкс родился не вчера и прекрасно понимал: у каждого из этих фискалов дома наверняка есть большая семья, куча детей, до десятков братьев и сестёр.

Будучи любителями как банковских металлов (хоть и неклеймёных), так и драгоценных камней, во времена семейных торжеств и любых праздников, орки очень охотно дарили друг другу (и принимали в подарок) золото, серебро, платину; не брезговали и камнями — тогда в ход шли алмазы, рубины…

Самое интересное, что многие из них весьма неплохо разбирались в семейном деле Бронкса; по крайней мере, качественную работу от наспех сляпанной поделки многие клиенты периодически отличали влёт.

Сами орки, может быть, такого создать в массе своей и не могли (ну не было в кочевом народе усидчивости, внимания к мелочам и способности кропотливо, по капле, завершать начатое — особенно трудясь над золотой миниатюрой). Но глупыми или невнимательными в вопросах материальных ценностей их назвать тоже было нельзя.