Александр Афанасьев - Битвы волков
– Али… – сказал я, перекрикивая рокот мотора.
– А? – Милиционер белозубо улыбнулся.
– У тебя дети есть?
– А как же! Четверо!
– Здесь живут?
– Старшая в Махачкалу поехала. Всем туххумом деньги на ВУЗ собирали![33]
Ну вот. Видите?
– Али…
– А?
– Останемся живы, найдешь меня. Я помогу другим твоим детям поступить в Москве. Без всяких денег…
Люди Хамзы ждали нас на дороге раньше, чем было оговорено. Два человека – один высокий, другой – среднего роста, похоже, что отец и сын – около белой «Нивы». Легкая и прыгучая, как горный козел, и недорогая, «Нива» до сих пор была королевой дорог Кавказа.
– Стой…
Я выбрался из машины, огляделся. Видимость сто на сто, на миллион, как говорят авиаторы. На горизонте – село, коричневые каменные постройки льнут к огромному телу горы. Правее пасутся коровы, овец не видно – они уже все выше, на летних пастбищах…
– Салам алейкум…
Я подошел ближе.
– Дорогу до Ахач-аула не подскажете…
Младший усмехнулся.
– Юморист, да? – сказал старший. – Хамза передает салам.
– Салам и ему.
Он пристально присматривался ко мне, не понимая, мусульманин я или нет. Но в лоб спросить не решался – у тех, кому Хамза посылает салам, лучше вообще ничем не интересоваться…
– Дорога дальше плохая, – сказал старший, – оползень был. Этот не пройдет.
Он ткнул пальцем в «Покемона».
– А что пройдет?
– Осел разве только.
– Тогда надо много ослов. Я привез много груза…
Ослы в селе нашлись. Здесь осел использовался, как обычное вьючное животное, на нем ездили сами, перевозили грузы, даже поднимали снизу землю для того, чтобы высыпать ее на террасы и создать террасные поля. Афганцы делали также, а иракцы делали поля в сухих склонах вади – оврагов в пустыне, которые только раз в год наполняются водой. Теперь «Покемон» давно уехал, мешки и ящики лежали под навесом, а мы сидели вокруг стола и вкушали чуду и жижиган-чорпа, густой мясной суп из баранины и томатов – барана зарезали только что. Похоже, что ради меня эти люди выставили на стол самое лучшее, что у них было, и мне было стыдно, что у меня не было никаких подарков для них. Не думал, что нужны подарки, я-то собирался в банду…
Света не было – здесь была керосиновая лампа, даже советская власть не смогла обеспечить этих людей электричеством и дорогами, их здесь просто нет смысла строить, нет смысла тянуть электричество – все снесет, да и не нужно оно им. Это были граждане Российской Федерации, но я сильно сомневаюсь в том, что они хоть раз голосовали на выборах, хотя за них наверняка кто-то крестики ставил, и потому Дагестан всегда давал более девяноста процентов поддержки правящей партии. Они не могли отказать в крове и пище бандитам, шастающим тут по горам, потому что таковы были традиции, и потому что среди бандитов были и их родственники.
Что мы здесь делаем? Что я здесь делаю с грузом оружия? Может, проще уйти и оставить этих людей в покое? Пусть дальше живут, как жили сотни лет до этого?
Ответа не было…
Перед ужином мы встали на намаз. Я сделал намаз вместе со всеми, потому что научился этому в Сирии…
Проблема в том, что свято место пусто не бывает. Уйдем мы – придут другие. Уже приходят. И покоя этим людям все равно не будет…
Спать меня положили на топчан, укрыли овчиной.
Утром, ни свет ни заря мы снарядили ослов. С крыш, а крыши здесь – такое же пространство, как и пол, часто крыша одного здания является двориком для другого, за нами наблюдали дети. Я достал из рюкзака и собрал свою винтовку, чем вызвал массу любопытства и перешептывания. Видимо, таких здесь еще не видели.
Втроем – и караван ослов из восьми животных – мы вышли из села. Улицы села узкие, по ним буквально приходится карабкаться. На стенах домов явно заметны следы когда-то прошедшего селя – он был очень мощным, на треть стен затопило. Мои провожатые оделись, как для гор, у пожилого был карабин «СКС», у молодого – автомат «АКМ». Ничего подобного горной одежде у них не было, да им и не нужно было…
Село осталось позади, потянулись тропы. Тропы едва заметные, их знали только местные. Природа тут, конечно, была потрясающая. Особенно обрывов нет – просто массивные скалы, каменные осыпи, изумрудно-зеленая трава. Бегущие вниз ручьи – дальше они превратятся в шумливые горные реки…
– Пить можно? – спросил я, показывая на очередной ручей.
Пожилой кивнул, я наполнил флягу. Удушливой жары побережья тут не было и в помине, температура чуть выше двадцати по Цельсию…
– Куда мы идем? – спросил я.
– На ту сторону, – ответил молодой. – Хамза там.
– А пограничники?
– Пропустят…
Пограничники – или «рейнджеры» на американский манер – нас и в самом деле пропустили…
Мы увидели их на перевале. Три человека в старой, американской форме – я хорошо ее знаю по Сирии, там ее с Ирака полно. Они ждали у расщелины, явно ничего не опасаясь. Три автомата «АКМ» – совсем не подходящее для гор оружие, но у грузин, наверное, ничего другого нет.
– Стойте здесь, – сказал пожилой и направился к рейнджерам.
Я примерно прикинул… сместился за осла… на нем груз оружия, не патроны, если пуля и попадет, не сдетонирует. Двоих я снимаю с гарантией. Третьего…
– Ибрагим…
…
– Снимаешь самого правого, я остальных, понял?
– Мы давно тут ходим. Им нужны деньги, только и всего.
– Делай, что я говорю, обиженный Аллахом! – прошипел я.
– Слушаюсь, эфенди…
Всегда надо, уловив момент, ставить себя на место амира, вождя, начальника. Только делать это надо с умом…
Вернулся пожилой.
– Надо восемьсот долларов, по сто за каждого осла.
Я достал одну из заначек, отсчитал четыреста.
– Скажи, что они будут получать только половину, пока не уверуют и не примут истинную веру. Кяфирам полная цена не полагается. Как только они уверуют, получат остальное…
Пропустили…
Хамза со своими людьми ждал в своем временном лагере у самой границы. Лагерь располагался в горном лесу… кстати, со стороны Дагестана деревьев почти не было, а вот в Грузии почему-то были. Это была Тушетия, национальный парк Тушети, а если пройти дальше, будет Хевсуретия и печально знаменитая Чеченская тропа, ведущая в Панкисскую долину, убежище чеченцев-кистинцев. Немало русских рабов и пленных прошли по ней совсем недавно.
Хамза обнялся с проводниками – уже начали снимать груз с ослов, раскрывать мешки, радовались как дети. Потом Хамза подошел ко мне.
– Становишься горцем, Саша…
– Я кем был, тем и остаюсь.
– Нет. Я говорил с Исмаилом – он рассказал, как ты дал четыреста долларов тем кяфирским собакам…
– Большего они не стоили.
Хамза поцокал языком.
– У меня был друг, русский. Он родился и вырос здесь, в наших дворах, и в нем не было ни капли нашей крови. Он пошел в русскую армию, и там его попытались унизить деды. Он искалечил несколько из них и несколько месяцев провел в дисбате, но вернулся уже дедом. Когда он вернулся, он сказал – там, в Русне, все слабые какие-то. И ты тоже становишься сильным…
– Что нового? – спросил я.
Хамза достал телефон, начал искать нужный ролик.
– Мне вынесли такфир. Знаешь, что это?
– Обвинение в неверии.
– Да, в том, что ты вышел из ислама, действуешь не по воле Аллаха. Это сделал Абу Исмаил, он давно у них на прикорме…
Я смотрел на экран – на нем какой-то бородач, сидя на фоне натянутого где-то между деревьями черного полотнища. Рядом был Али-Магомед, нынешний валий вилайята Дагестан имарата Кавказ. Он сидел и молчал, говорил бородатый.
– Второй – Али-Магомед.
– Он самый, собака. Он ушел в Грузию и боится возвращаться назад…
– Тогда надо идти за ним, верно?
29 мая 2018 года
Грузия, Тбилиси
«Биргартен». Ресторан и социальный клуб
Тбилиси, столица небольшого кавказского государства Грузия, которое пишется так же, как и название одного из штатов США, было не таким уж плохим местом для службы. Резкий контраст – горы, которые для американского военного всегда обозначали опасность, и прозападное, дружелюбно настроенное население. Здесь было приятно жить, были даже те, кто планировал сюда переехать после окончания службы. Качественное вино, невысокий уровень жизни и оттого невысокие цены, красивые и доступные для иностранцев женщины, но главным было не это. Это было одно из немногих мест на земле, где американцев по-настоящему рады были видеть. В последнее время таких мест осталось не так-то много – в Европе встречали с холодной любезностью, дающей понять, что им здесь не очень рады, в Латинской Америке – с откровенной враждебностью, в Азии – с вежливым указанием на неуместность их присутствия, а на Ближнем Востоке и в Африке их просто убивали. И только тут, на пороге громадной и враждебной России, маленькие народы типа грузин или украинцев искренне верили в миссию США и искренне были рады их видеть…
