Вячеслав Шалыгин - Провокатор
«С чего начать? Да вот хотя бы с предпосылок. Ночной инцидент организовал некто, кто был в курсе теории Грина. Факт. Теперь составим список».
Фил бодро переместился за столик, включил компьютер и открыл свежий «вордовский» файл.
Первым в списке он поставил Алексеева. Генерал был подозрителен по всем пунктам: знал о теории, мог подослать карателей, имел прямое отношение к составлению штабного плана.
Вторым – своего начальника. Сергей Михайлович знал о теории, мог о ней рассказать шпиону (конечно, не ведая, что тот шпион), который впоследствии взял инициативу в свои руки.
Третьим мог стать некто, подслушавший разговор. Наташа? Сомнительно. Вероятнее, что кто–то зашел в приемную, посидел, якобы ожидая аудиенции, а потом сделал вид, что ему некогда, и ушел. Надо будет расспросить Наташу, не забредал ли кто к ней в гости, пока начальство гоняло с Грином чаи.
Четвертым…
Филипп откинулся на спинку кресла.
«Нет, так не годится!»
Список можно было расширять до бесконечности, только это ничего не давало. Организовать покушение на теоретика, а значит, оказаться шпионом, мог кто угодно из любой цепочки, по которой ушла информация о «теории заговора». Михалыч рассказал одному, тот другому, другой третьему… или Алексеев приказал кому–то подумать над выводами «одного умника», а тот привлек к делу группу товарищей. Слишком много неопределенности.
По сути, реально можно было подозревать всего одного человека: генерала. Да и то с натяжкой. Стал бы он действовать настолько прямолинейно, даром что военный? Вряд ли. А вот прикрыться генералом – это грамотно, это по–злодейски. Но кто им прикрылся?
Грин покосился на холодильник, но и только. Любимое виски сейчас не было помощником. Думать Филипп умел только на трезвую голову. На хмельную он исключительно развлекался, да и то частично, если не за рулем и не в тире. Пощупать руля Грину, по понятным причинам, не светило, а вот в тир сходить никто не запрещал, даже в столь поздний час. Стряхнуть напряжение, а заодно и выкинуть из головы сумбур. Обычно после такой разрядки думалось гораздо продуктивнее.
Филипп невесело усмехнулся. Вообще–то за ночь успел и пострелять, и побегать, и посидеть. К умственной деятельности ничто из перечисленного отношения не имело, так что сетовать следовало не на загруженность мозга, а скорее на переоценку собственных аналитических способностей. Шерлок Холмс нашелся!
Грин потер слипающиеся глаза.
«Нет, самоуничижение делу точно не поможет. Проблема не в способностях. Просто надо отдохнуть. Утро вечера, как известно, мудренее. К тому же утром можно будет пополнить базу данных, если не фактами, то хотя бы наблюдениями и выводами. Например, проанализировав вопросы, которые станет задавать начальник Особого отдела. А что! Это, между прочим, может оказаться довольно полезным опытом.
Вот утром и посмотрим, кто самодеятельный контрразведчик, а кто реальный. Кто дармоед, перестраховщик и злыдень, а кто молодец, умница и герой всея Земли. Или как–то так».
4. Москва, август 2014 г
Ночной подъем Воронцов воспринял спокойно, без особого удивления. Надо особистам поговорить в три часа ночи, значит, надо. Поговорим. К тому же ночевка в холодной, сырой камере дисциплинарного сектора была удовольствием ниже среднего, лучше уж не спать, зато в теплом сухом кабинете для допросов. А вот то, что допрашивать майора прибыл лично начальник контрразведки полковник Рублев, он же товарищ Дед, для Ворона стало неожиданностью и поначалу серьезно его встревожило. С чего вдруг такая честь? Неужто совсем плохо дело?
Впрочем, скоро Воронцов расслабился, хотя так и не понял, почему вести ночной допрос явился именно Рублев. Подчиненных мало, что ли?
Дед не давил на психику, не мотал на кулак кишки подследственного и не пытался надеть на него какой–нибудь хомут, вроде «добровольного сотрудничества в будущем». Ничего такого. Наоборот, Дед был спокоен, дружелюбен и как бы искренне пытался разобраться, что же на самом деле стряслось под мостом через Сходню. То есть, вопреки опасениям майора, для главного особиста он был заранее невиновен. Это Ворона воодушевляло, но не лишало осторожности. Пусть майор был не самым умным офицером в разведке, но все–таки имел немалый опыт и точно знал, что худшее зло – это фальшивое добро. Как бы ни старался особист выглядеть искренним и приветливым, «ночной охотник» ему не верил.
– Для тебя ведь стараюсь, человече. – Дед вздохнул и с укором посмотрел на Воронцова. – Заметь, лично твое дело взял. Думаешь, у меня других забот мало? Или я удовольствие получаю, оттого что в три часа ночи беседы с тобой тут развожу? Нет, золотой мой, ничего подобного. А ты мычишь, как теленок. «Знаю, не знаю, может быть…» Нехорошо, Ворон, некрасиво.
– Я все рассказал, – майор пожал плечами.
– Верю! – Дед прижал руку к груди. – Но ведь я о чем тебя спрашиваю? О субъективных деталях! Понимаешь? Может, ты подумал о чем–то, почувствовал чего, заметил что–то краем глаза. Или товарищи твои, светлая им память, что–нибудь странное говорили.
– Не понимаю, товарищ полковник. – Ворон помотал головой.
– Ох, трудный ты, Ворон! – Дед вроде как огорчился. – Вот смотри: ты говоришь, Иван предлагал не ходить под мост. А почему?
– Предчувствие у него было. Мандраж.
– Так и сказал: «Командир, чего–то я очкую без причины»? – Дед усмехнулся.
– Нет. – Ворон юмора не уловил. – Сказал, что шепот чей–то услышал.
– Вот! – обрадовался Дед. – Об этом я тебя и спрашиваю! Шепот был, значит, и шептун был поблизости, верно? Детали, Ворон, они многое могут прояснить.
– Чего тут прояснять, срисовали нас змеевики да и устроили засаду на маршруте следования. А шепот… ерунда. Перегрелся Ванятка или тень какую заметил под мостом, да не сообразил, как получше свои сомнения выразить, ляпнул первое, что в голову взбрело, шепот выдумал.
– И такое возможно, – легко согласился Дед. – Или провокатор ему нашептал. Тоже вариант.
– Зачем? – удивился Воронцов. – Это ведь провокатор змеевикам наводку дал. Зачем ему было нас предупреждать?
– Не вас, драгоценный мой, а Ивана, юношу впечатлительного и неавторитетного, зато глазастого. Чтоб если он и заметит еще какие–нибудь тени под мостом, вы ему не поверили. Снова на перегрев все списали. Понимаешь?
– Слишком сложно. – Майор поморщился. – Да и какая теперь разница? Я виноват во всем, больше никто. Готов отвечать по всей строгости.
– Полно тебе перья топорщить. – Дед махнул рукой. – Группу потерял, это плохо, и без реакции сей факт оставлять нельзя, но ведь тут твоя вина лишь наполовину. Другая половина вины на твое начальство ляжет. Это ведь оно додумалось тебя из ночных охотников в дневной дозор перевести. Глупая затея была, непродуманная, согласен?
– Это не мой вопрос, – хмуро ответил Ворон. – Я не справился, значит, виноват. А наполовину или полностью – дело десятое.
– Вот ты чугунная птица! – Дед всплеснул руками. – Уперся, как башмак под вагонным колесом. Я с тебя грехи состругиваю, а ты упираешься.
– Снаружи состругаете, внутри по любому останутся. Если у вас реальный интерес меня в строю оставить, начальству моему предложите разжаловать Воронцова и отправить рядовым в ночную группу. Это мне будет по заслугам.
– А вот что тебе по заслугам, и есть не твой вопрос, Ворон. – Дед слегка повысил тональность. – В ночные охотники ты вернешься, сомнений нет, но не рядовым. Не время сейчас штрафные группы из офицеров формировать. Обойдешься жирной кляксой в личном деле и дисциплинарным наказанием с отсрочкой исполнения. Там, глядишь, найдется повод снять и то, и другое.
Такого поворота Ворон никак не ожидал. Он удивленно плюс с толикой подозрения уставился на особиста.
– И это все?
– Можно еще получки тебя лишить на полгода, – ответил Дед раздраженно. – В пользу вдов и сирот. Но это ты сам решай.
– Нет, я о другом хотел спросить. Почему…
– По кочану, – перебил его Дед. – Подтвердились твои слова, Ворон. Все до одного. Учитель подтвердил. Пришел часа три назад или чуть больше… затемно, в общем, рассказал, как было дело. Так что свободен, майор Воронцов, ступай себе с миром, набирай новую группу.
– Учитель? – Ворон слегка заволновался. – Выкрутился, ментяра! Ай, молодца! А где он сейчас?
– Был в камере. – Дед зевнул и посмотрел на часы. – Ой–е, пятый час! Сейчас, наверное, уже в вашем расположении дрыхнет. Иди, майор, скоро утро, надо хоть пару часиков вздремнуть. Ты привык по ночам шляться, а я нет, днем работаю, мне эти всенощные бдения ни к чему.
Воронцов встал, одернул форму и собрался уже идти, но Дед жестом приказал ему затормозить.
– И еще, Воронцов, приказать не могу, но мой тебе совет и личное пожелание: в следующий раз, когда встретишь провокатора, не выпендривайся, убивай сразу. Оно, конечно, так рисковей может оказаться, да и живьем он полезней, но дело стоит риска, а мы и голове его будем рады. Больно уж зловредный гаденыш, просто язва какая–то. Столько крови нам попортил, не вообразить.
