Евгения Мелемина - Библия улиток
Грех не использовать такой случай. Рассекретить Командора. Надеть на него наручники и угостить крысиными боками.
– О чем ты разговаривал с Командором?
– Никто не должен знать, о чем я разговаривал с Командором, – мстительно ответил я.
Вездеход мчался по утоптанной дороге, и прямо под ним, под слоем бетонных плит, множественных бункеров и бомбоубежищ, в сложной системе аварийных переходов, сидел неуловимый Мертвый Командор, сумевший защититься от всего: от катастрофы, о которой упорно молчал; от капитана Белки, который неоднократно пытался к нему обратиться, от любопытных последних детей и клана черных синдромеров, устроивших свое гнездо прямо у него на голове.
Мне он тоже в свое время был совсем не рад. И думаю, вряд ли обрадуется, обратись я к нему снова, но у меня нет другого выбора.
Это снова я, Командор. Мне совсем хреново, Командор. Ты единственный, кто понимает, что творится на планете, поэтому я доверяю тебе и прошу: вытащи меня из этой передряги. Я больше не могу смотреть на чертов красный лакированный плащ. У меня болят глаза. Я хочу есть. Вытащи меня, пожалуйста.
Только не убивай синдромера. Он ни при чем.
Конечно, это все лирика. Я не экстрасенс какой-нибудь паршивый, да и Командор не бабка-угадка. Но он точно знает, что я здесь, так что стоит попробовать. Не получится, так хоть отлить схожу.
– Выпусти меня.
Дем отрицательно качнул головой.
– Мне нужно всего на минуту.
Вездеход все так же пер вперед, подпрыгивая на ухабах. Клубилась желтая пыль.
– Слушай, мне дико хреново, меня укачало и…
Дем сбавил скорость, вездеход плавно качнуло, и меня действительно чуть было не вывернуло.
– Две минуты, – сказал он.
Командор забрал меня с поверхности через несколько секунд, как только ноги коснулись земли. Я начал было думать странную и очень важную мысль, но она моментально оборвалась. Нельзя быть распыленным на атомы и одновременно о чем-то размышлять.
Если бы земляне сохранили свою жизнь и планету, то через сотню-другую лет выбрались бы за пределы Солнечной системы и наткнулись на встречающий их с помпой и салютами (при полной боевой готовности, естественно) крейсер-проводник. Крейсер этот исполнял роль гида для вылезших в космос рас.
Выглядело бы это примерно так: посмотрите направо, там вы увидите прекрасную планету, в данное время года покрытую льдами. Сейчас все ее жители находятся в спячке и никакой опасности не представляют. Если вы встретите их в период их активности, пожалуйста, воздержитесь от «Дорогой, этот мех прекрасно украсил бы мою гостиную!». Да, они пушные и красивые. И метко стреляют.
А теперь посмотрите налево. Там у нас граница с враждебными сафоритами. Да, ее ничем не отметили. Чем можно отметить границу в открытом космосе? Запоминайте на глазок. Следующим пунктом нашего путешествия – закусочная «Дружбы Независимых Цивилизаций». Сосиска из осьминога – два пятьдесят. Спиртное на крейсер проносить запрещено.
Прямо по курсу мы можем наблюдать кровопролитный бой между двумя кораблями-разработчиками, которые поссорились из-за рудоносного астероида. Вы можете обратить внимание, как быстро и эффективно ведутся космические бои. Через пару минут и не скажешь, что только что здесь болтались какие-то корабли-разработчики, верно? Запомните это и не ввязывайтесь в подобные авантюры, тем более что ресурсов в космосе как грязи и рядом почти всегда есть точно такой же астероид.
Если вам угодно оторваться от суфле и кофе, то можно пройти на мостик и посмотреть на пиратское судно, демонстрирующее чудеса маневренности в опасной близости от черной дыры. Когда они закончат произвольную программу, мы пригласим их сюда, и можно будет сделать фото на память…
Если бы земляне сохранили жизнь и планету, в первом полете за пределы Солнечной Системы участвовали бы вкладчики, спонсоры и меценаты: профессор в бархатном пиджаке и с рюмкой голубого ликера в белой суховатой руке, дама в фруктовой шляпе, вечером танцы и закрытые иллюминаторы, чтобы звезды не пялились в каюту.
Маленькая девочка в платье с атласной лентой и леденцом во рту. Может быть, у нее был плюшевый мишка. Сочинение «Как я провела лето»: я была на Небе.
Я тоже был на Небе.
Телепортации я переносил плохо – любые. От телепортов капитана Белки меня тошнило сутками, а техника Командора оглушала нервную систему минут на десять.
В жалком положении, лежа на полу и не в силах подняться, я смотрел снизу вверх на скелет Командора, восседающий за послушным, бескрайним электронным полотном графиков, чертежей и карт, постичь смысл которых не мог никто.
Под правым локтем скелета Командора стояла кружка, из которой свисал хвост чайного пакетика.
Слева виднелся козырек его фуражки.
Я забился на полу, пытаясь привести себя в порядок. Внутри все ослабло, мышцы напоминали комок сильно разваренных спагетти.
– Командор, – позвал я.
Он жил еще в том, прежнем мире. Приходил на работу утром, сбрасывая неприметную серую курточку и стирая с лица выражение отца семейства, хозяина собаки и трех кредитов в банке. Вместо него появлялось другое выражение, и оно отражалось в стеклянных глазах подчиненных, вытянувшихся у стены по стойке смирно.
Аккуратная белая рубашка и синий китель с золотым клеймом, скромный и питательный обед: замороженный горошек, ананасы, картофельное пюре и ягнячья нога.
Он следил за показаниями приборов, лениво листая томик изысканной поэзии, и ждал, когда заварится чай из дрянного пакетика.
Может быть, он даже взмахивал в такт рукой, декламируя про себя дивные созвучные строки. И – бах. Привычный мир исчез, и только он теперь знает почему, но не говорит же, зараза…
Я попробовал опереться на руки: держат. Оперся на них и запрокинул голову, чтобы увидеть лицо самого великолепного, гениального и невероятного квереона планеты Земля – лицо Мертвого Командора.
Он был худ и небрит. Впалые щеки под острыми скулами отливали нездоровой желтизной. Кожа свисала с подбородка и болталась над шеей. Острые скулы подпирали ввалившиеся глаза, окруженные воспаленными веками, в которых не осталось ни одной ресницы.
Глаза у Командора были чудесные – зеленые, в крапину, будто черепаший панцирь. Он умер не от голода – еды здесь было полно, его прикончило что-то другое. Командор не любитель говорить на такие темы, так что я не знаю, что именно.
– Большое спасибо, Командор, – искренне поблагодарил я его.
Мой голос эхом раскатился по низкому залу, повторился многократно и увял в уголке с зеленым прозрачным экраном. Командор ничего не сказал, и было понятно почему – до лампочки ему мои благодарности.
Я предоставлен сам себе и могу валить куда хочу, меня просто сняли с поверхности и все.
Командорские покои напоминали улей: прямо под ним, под его залой, разворачивались тысячи и тысячи коридоров, комнат, тоннелей, лестниц, шахт и хранилищ. Здесь стояли сотни тысяч кроватей, хранились сотни тысяч скафандров, кислородных баллонов, медицинских комплектов, тарелок, подушек, мячиков, пистолетов, шлемов, шляп, ошейников, перчаток…
Здесь, на мой взгляд, мог бы разместиться целый город.
Я находил здесь видеозалы, больничные отделения, пустые бассейны, библиотеки, маленькие театральные сцены, ванные, школьные классы и залы заседаний.
Пустые и заброшенные, они поддерживались Командором в полном порядке, словно он все еще ждал наплыва посетителей.
Иногда мне казалось, что действительно ждал, потому что Командор терпеть не мог, когда я лазил по кладовым, словно, взяв один брусочек вишневого киселя, я обожру всю планету.
Кисель здесь был отменный. И всегда горячая вода.
Я вымылся в одной из душевых: белый кафель, прозрачные капли, кусочек медового мыла в индивидуальной упаковке!
Не в силах справиться с ощущениями, я уселся на резиновый коврик и позволил воде просто стекать по плечам и волосам. Словно горячие добрые пальцы. Словно кто-то гладит меня по голове.
В это время стиральная машина прилежно крутила мою одежку, то и дело сплевывая в трубы черную отработанную воду.
Форма кого-то из прежних, давно умерших, была мне сильно велика, но ничего лучше я не нашел: мягкая серая майка, плотный яркий комбинезон с удобными навесными карманами.
Наконец-то зеркало, нормальное зеркало, целое и без мыльных лишаев. Я взглянул в него лишь мельком и отвернулся с отвращением. Показалось, что глянул на меня оттуда Командор и капитан Белка одновременно, слипшиеся в одно чудовищное небритое рыло.
Напустив пару, я побрился, глядя в маленький уголочек зеркала, который регулярно вытирал от туманного налета.
Моя одежда покрутилась еще немного в стиральной машине и вдруг вывалилась наружу, в пластиковое корытце, выглаженная и сухая.
Это был сигнал: отдохнул и до свидания, помылся и дальше потопал. Ну, вперед. Командор не любил чужого присутствия.
