Андрэ Нортон - Неведомые звезды
Рызк был взволнован. Он не поверил в реальность координат, которые мы узнали в «Пурпурной звезде», утверждая, что этот сектор находится вне любой известной карты. Я подумал, что теперь, когда он понял, что мы нацелились на неведомые миры, в нем в полной мере проснулся инстинкт вольного торговца.
Оставаясь настороже, мы вышли на орбиту, но не увидели ни одного города или чего-нибудь, что указало бы на обитаемость этого мира. Тем не менее в конце концов мы решили применить здесь тактику, оправдавшую себя на Сорорисе, — корабль остается на орбите, а мы с Иитом выполняем исследовательский полет на планету на переоборудованной спасательной шлюпке. Казалось логичным, что для раскопок больше всего подходят два самых больших скопления островов, из которых я выбрал то, что располагалось в северном полушарии.
На планету мы спустились в предрассветных сумерках. Рызк еще поработал со спасательной шлюпкой и усовершенствовал ее, сделав возможным переключение с автоматического на ручное управление. Он терпеливо занимался со мной до тех пор, пока не убедился, что я смогу управлять летательным аппаратом самостоятельно. Хотя я и не учился на космического пилота, мне приходилось с детства управлять катерами, которые почти не отличались от спасательной шлюпки.
Приняв свой истинный облик, Иит свернулся во втором гамаке, предоставив мне возможность самостоятельно управлять шлюпкой. Пейзаж на обзорном экране становился отчетливее, и я понял, что бледно-коричневым цветом планета была обязана гигантским кружевным кронам деревьев, которые держались на тонких, не толще двух моих кулаков стволах. Свежий ветер раскачивал стволы, высота которых составляла примерно от шести до девяти метров. Цвет крон изменялся от яркого ржаво-коричневого до бледного желто-зеленого, перемежаясь яркими желто-коричневыми пятнами. Растительность равномерно покрывала всю поверхность суши, не оставляя просвета для посадки спасательной шлюпки. Мне не хотелось опускаться на деревья, стволы которых могли оказаться гораздо жестче, чем это казалось сверху, и я перешел на ручное управление, чтобы попробовать найти подходящую прогалину. Покрытое колышущимися ветвями пространство казалось таким нетронутым, что я начал сомневаться в правильности своего выбора и решил лететь на юг, чтобы исследовать второй остров.
Здесь растительность поредела. Потом я увидел полосу красного пляжа, на котором в лучах восходящего солнца сверкали яркие песчинки. Пляж омывали зеленые морские волны, по их цвету я мог сравнить их только с прекрасным терранским изумрудом.
С высоты было видно, что пляж достаточно широк для посадки, а в середине его я заметил большое блестящее пятно расплавленного пламенем дюз корабля-разведчика песка — это означало, что мы прибыли сюда не первыми. Я провел шлюпку вдоль края зарослей немного дальше и так аккуратно посадил ее под кроны прибрежной растительности, что сам восхитился своим мастерством. Я надеялся найти поблизости следы лагеря археологов.
Атмосфера вполне годилась для дыхания. С собой я взял собранное Рызком оружие. Мы не имели права пользоваться лазерами или парализаторами, но бывший вольный торговец старательно изготовил собственное оружие — стрелявшее острыми стрелами пружинное ружье. Моим вкладом в создание этого оружия стали выточенные из осколков растрескавшихся дзоранов смертоносные наконечники.
Мне случалось пользоваться и лазером и парализатором, но в ближнем бою ружье Рызка, по моему мнению, было более опасным оружием, и только вероятность встречи с командой пиратского рейдера заставила меня взять его с собой. Жители многих планет давно узнали, что один из главных инстинктов нашего вида заставлял нас нападать на всех, кто отличался от нас и пугал нас своим видом. Компьютеры первых исследовательских кораблей были запрограммированы в соответствии с этим инстинктом. Долгое время исследователи и колонизаторы продолжали распространять вокруг себя чувство враждебности. Но мы до сих пор иногда применяли оружие, и прежде всего против представителей нашего же собственного вида.
Парализатор лишь временно нейтрализовал противника, он числился в списке разрешенных видов оружия. Лазер считался исключительно военным вооружением, и путешественникам применять его запрещалось. Но как бывший когда-то на подозрении у Патруля, я не мог даже на год продлить разрешение на ношение любого оружия. Меня «помиловали» — простили мне преступление, которого я не совершал, и быстро забыли об инциденте. А у меня не было желания настаивать на разрешении и таким образом дать им повод снова проверять меня.
Теперь, выпрыгнув из шлюпки с Иитом на плече, я радовался, что Рызк сделал это ружье. Правда, на первый взгляд этот мир не казался враждебным. Солнце было ярким и теплым, но не палящим. И легкий ветерок, который все время волновал ветви деревьев, приносил приятный аромат. С земли я увидел, что ветки деревьев гнулись под тяжестью ярчайших, оправленных золотом и бронзой алых цветов. Вокруг них громко гудели насекомые.
Там, где пляж переходил в покрытую лесом землю, почва становилась смесью красного песка и коричневой земли потемнее. Но пока я не обошел созданное жаром ракетных двигателей неизвестного корабля стеклянное пятно, я придерживался границы между пляжем и лесом.
Здесь я увидел то, что не было видно сверху, — закрытую деревьями и другой растительностью тропу, ведущую вглубь леса. Я не был разведчиком, но элементарная осторожность требовала от меня быть внимательным и не идти по этой тропе открыто. Тем не менее, я быстро понял, что пробираться рядом с тропой очень трудно. Грозди цветов хлестали меня по голове и плечам, распространяя дурманящий аромат, приятный только издали. А лавина мучнистой ржаво-желтой пыльцы, от которой чесалась кожа, окончательно вывела меня из терпения, и я вышел на тропу.
Хотя когда-то ветви деревьев были обрезаны, чтобы освободить дорогу, густые заросли успели затянуть проход сверху, и теперь эта крыша создавала сумрачную прохладную тень. Некоторые деревья уже отцвели, и теперь, сгибая стволы, с них свисали плоды в форме стручков.
Тропа шла прямо, на земле под ногами я заметил следы робоносильщиков. Но если лагерь был так хорошо устроен, почему же я не нашел его, когда пролетал над островом? Ведь, чтобы освободить место для своих шарообразных палаток, археологи-закатане должны были срезать большое количество веток.
Неожиданно дорога углубилась в грунт, оставляя по бокам поднимавшиеся обочины. Тем, кто прошел здесь, не пришлось прорубаться через лес, потому что робоносильщики соскребли землю до твердой поверхности и растущие по краям ветви полностью закрыли углубление.
Опустившись на колено, я исследовал твердую поверхность. Несомненно, это было не ложе горы, а уложенная много лет тому назад мостовая.
Дорога сужалась и углублялась, с каждым шагом становилось темнее и прохладнее. Я шел как можно медленнее, внимательно вслушиваясь в окрестности, но постоянный шелест ветра в ветвях перекрывал все остальные звуки.
— Иит?
В конце концов, исчерпав возможности всех своих пяти органов чувств, обратился я к компаньону.
— Ничего. — Он приподнял голову и медленно покачивал ею из стороны в сторону. — Это старое место, очень старое. Здесь уже были люди.
Тут он осекся и я почувствовал как все его тельце тесно прижалось ко мне.
— Что там?
— Запах смерти — там, впереди, смерть.
Я приготовил оружие.
— Опасность для нас?
— Нет, не сейчас. Но смерть здесь…
Теперь дорога уходила под землю, а впереди была абсолютная темнота. У меня на поясе висел фонарь, но я опасался, что его свет мог привлечь к нам чье-нибудь внимание.
— Там есть кто-нибудь? — остановившись и не желая идти в кромешную тьму, обратился я к Ииту.
— Все ушли, — сказал мне Иит. — Но не так давно. Здесь есть след жизни, очень слабый. Я думаю кто-то все еще жив… немного.
Ответ Иита был мне непонятен, и я не знал, стоит ли нам рисковать и идти дальше.
— Для нас никакой опасности, — пояснил он. — Я слышу боль — никаких мыслей о гневе или ожидании нашего прихода…
После этого я осмелился включить фонарь и увидел в его луче каменные стены. Каменные блоки без какого-либо скрепляющего раствора так плотно прилегали друг к другу что на местах стыков были видны только едва заметные линии. Поверхность стен сильно отражала свет фонаря — очевидно, их естественная шероховатость была отполирована или покрыта чем-то вроде лака. Красноватые камни казались кровавыми.
Я пошел дальше и когда стены неожиданно разошлись в стороны, понял, что стою у входа в огромное просторное подземное помещение. Фонарь осветил невероятно изуродованное, разбросанное, сожженное лазерами оборудование. Было похоже, что здесь прошло сражение.
И там были трупы…
