Евгений Прошкин - Палачи
— Да ты не напрягайся. Бесплатно мне ничего не надо. Я заплачу.
Видимо, действовало среди сталкеров негласное правило, по которому все серьезные разговоры принято было вести один на один. Стоило Михаилу заговорить о хабаре, как Гига залпом допил водку, спрыгнул с ящика, на котором сидел, став при этом одного роста со столом, и помахал рукой.
— До завтра, — кивнул Столяров и снова повернулся к старику.
— Да я вроде и не напрягаюсь, — сказал Шустр. — Просто мы уже как бы с Карликом договорились…
— Но ты ему пока ничего не отдал?
— Нет еще. Мы на завтра как раз договорились.
— Я хорошо заплачу.
— А что тебе надо-то? — спросил старик. — Может, у меня и нет такого.
— Если нет, то ты же наверняка знаешь, у кого можно достать. — Михаил подмигнул собеседнику и начал загибать пальцы. — А нужны мне «каменный цветок», «лунный свет», «компас», если есть, и «измененный изолятор». Если чего-то имеется по несколько экземпляров, я возьму все.
— О-о-о! — протянул Шустр, почесывая бородку. — Да ты, никак, собрался логово контролеров обчистить?
— Типа того, — уклончиво ответил Столяров.
— «Компас» — сразу нет. Их и было-то всего, может, штуки три на моей памяти. Но за последние лет пять ни одного не находили. «Каменный цветок» я тебе дам. Даже два. Насчет «лунного света» кто-то хвастался недавно. Вспомнить бы кто.
— А «изолятор»?
— «Изолятор» — тоже редкая штучка-дрючка. Но я поспрашиваю ребят. Тебе к завтрему?
— Ага.
— Поспрашиваю… Только это ведь дорого. Я-то, ясное дело, тебе уступлю, но другие-то нет. Даже если я сторгую себе в убыток, все равно выйдет дорого.
— Не надо в убыток. Деньги пока есть. Я заплачу.
Старик покивал задумчиво и вздохнул:
— Ох-ох-ох, чекист, ох-ох-ох. Что ж ты такое задумал?
— Ничего плохого, — серьезно ответил Михаил. — Одно хорошее, веришь?
— Да я-то что, — невесело усмехнулся Шустр. — Веришь — не веришь… Ты ведь небось и два года назад ничего плохого не думал. Только вот после вашего ухода слепые собаки потом месяц нарадоваться не могли. Сытые бегали, жирные, как будто беременные.
— В этот раз так не будет, — пообещал Столяров и мысленно прибавил: «Дай-то Бог!»
— Ну-ну. — Сталкер поднялся из-за стола и оперся о новый костыль. — Так я пойду пока. Поспрашиваю.
Тем временем Гарин, дождавшись своей очереди, пытался заказать в баре чего-нибудь безалкогольного. Бармен упрямился. Он понимал значение слова «безалкогольного», он не понимал смысла.
— Зачем? — в третий раз спросил он.
— Пить хочется, — теряя терпение, повторил Олег. — Но не водку. Что-нибудь другое.
— Так возьми пива!
— Пива тоже не хочу. Есть чай?
— Чай? — непонимающе поморщился бармен. — В смысле, я тебе — чай, а ты мне: «На, получай!», так что ли?
Похоже, к обычной его угрюмости по вечерам добавлялась повышенная подозрительность. Есть такая категория людей, которые в любой услышанной фразе ищут подвох. Спросишь такого, например: «Есть у тебя мыло?» — и он непременно ответит: «Что? Намыль задницу и скользи отсюда?» И еще улыбнется снисходительно, дескать, стреляного воробья на мякине не проведешь. Вот и местный бармен ближе к полуночи становился таким же.
Гарин вцепился бы ему в горло, если б не разделяющая их решетка. Потом Олег вспомнил «специальный» выводящий из запоя чай, которым напоил его Михаил по возвращении с кладбища, и сменил тактику.
— Слышь, братишка, — понизив голос, сказал он. — Кружечку чифирю мне сообрази.
Бармен кивнул понимающе, как будто именно этой просьбы и ждал, и наконец-то отправился выполнять заказ. Пять минут спустя, передавая Гарину помятую с одного бока алюминиевую кружку, он спросил:
— Кстати, это ведь ты Студент?
— Допустим, — настороженно подтвердил Олег.
— Так допустим или точно?
— Допустим, это точно я. И что?
— Тогда пляши.
— В каком смысле?
— Письмо тебе.
— От кого?
— Без понятия. Кто-то на стойке оставил, пока я к чану за водкой ходил. А рядом мелкую денежку положил, чтобы письмецо точно до адресата дошло.
Бармен положил перед Олегом свернутый конвертиком лист бумаги, вырванный из тетрадки в клеточку. На конвертике крупными печатными буквами было написано: «СТУДЕНТУ».
Сначала Гарин сделал глоток — местный чифир оказался пожиже вчерашнего, вдобавок почему-то пах мокрым веником, — потом отставил кружку и обеими руками развернул письмо. Едва скользнув взглядом по строчкам, Олег перестал чувствовать вкус напитка. Сердце забилось часто и тревожно, а руки мелко затряслись. Гарин порывисто смял письмо в кулаке и прижал руку к груди. Он постоял так немного, закусив губу, потом снова развернул листок. Аккуратные строчки никуда не делись. Не замечая ничего вокруг себя, Олег двинулся к своему столику.
— Эй! Чай-то свой забери! — окликнул сзади бармен, и ему пришлось вернуться за кружкой.
Столяров встретил его словами:
— Что-то ты долго. Что тут у нас? О-о-о! — Он заглянул в кружку. — Смотри не привыкни. Штука-то хорошая: мозги прочищает, кровь разгоняет, но если принимать каждый день, можно подсесть, как на наркоту. Хотя в этой забегаловке… — Михаил сделал осторожный глоток и констатировал: — Ну да, бодяга, галимый вторяк. Кофейный напиток «Ячменный колос».
— Вот. — Гарин протянул ему помятый листок.
Взгляд Столярова мгновенно посерьезнел.
— Что это?
— Письмо. Передали через бармена. Он не знает, от кого.
Михаил расправил письмо на столе, несколько секунд изучал надпись «СТУДЕНТУ», потом перевернул листок.
— «Здравствуй, щенок, — вслух прочел он, затем бросил короткий взгляд на Олега и поднес письмо ближе к лицу. — Спасибо, что откликнулся на мою просьбу. Жду тебя завтра в магазине „Книги“ в четыре часа пополудни. Не опаздывай». Все. — Столяров помолчал, не моргая глядя на листок, как будто хотел прожечь бумагу взглядом. — Внизу — сегодняшняя дата и подпись. Две буквы, «П» и «М».
— Ты думаешь, «ПМ» — это Пси-Мастер? — Олег опустился на ящик, освободившийся после Гиги. Он внезапно почувствовал себя слишком слабым, чтобы стоять на ногах.
— А ты думаешь, это пистолет Макарова? — глядя на него исподлобья, спросил Столяров.
— Я имею в виду, это может быть почерк Пси-Мастера?
— Это может быть чей угодно почерк. У нас не было его образцов. Ни почерка, ни отпечатков пальцев. В любом случае я бы не смог на глаз провести графологическую экспертизу.
Михаил побарабанил по столу костяшками пальцев, собираясь с мыслями.
— Значит, так, — сказал он. — Первым делом надо поговорить с барменом.
— Не думаю, что он врет, — сказал Гарин. — Похоже, он на самом деле не знает, кто оставил письмо.
— Пусть так. Но он хотя бы знает, когда его оставили. И, может быть, сумеет вспомнить, кто в это время был в баре.
— И что? Ты перетрясешь всех, кого он вспомнит?
— Надо будет — перетрясу, — сухо пообещал Столяров. — Второе. Нужно найти Гигу и объяснить ему, что планы поменялись и мы выходим завтра на рассвете. Черт! Лучше бы прямо сейчас. Но ночью нас никто не поведет, и потом, надо же нам хоть немного поспать.
— К чему такая спешка?
— А к тому! — повысил голос Михаил, но тут же смягчился. — К тому, что завтра в четыре часа дня нас точно будут встречать в книжном магазине. Навряд ли с цветами и оркестром. А если мы подсуетимся и появимся там первыми, то, может, и сами сумеем устроить им тепленькую встречу.
— Им? — переспросил Олег.
— Да, им, — твердо сказал Столяров. — Кто бы они ни были.
— Ты думаешь, с Пси-Мастером такой номер пройдет?
— Я не думаю. Я спать хочу. — Михаил провел по лицу ладонью и потянулся к кружке с чифиром. Отхлебнул и скривился: — Тьфу, он еще и остыл! Ладно, Студент. Иди наверх. Насчет коек я договорился. Белье должно быть где-то там. Давай хоть ты выспишься, а у меня еще дела.
В общей спальне уже погасили свет. Пахло здесь так же, как и в любом помещении, где собирается одновременно больше десятка мужчин: носками, чесноком и самую малость перегаром. Кто-то кашлял в подушку, двое или трое храпели во сне. Прикрывая луч фонарика рукой, Гарин отыскал две свободные кровати в углу у окна, затем, уже в темноте, застелил обе и разделся, сложив вещи на тумбочке между койками. Олег лег на спину, в этой позе ему лучше думалось. Все равно заснуть, после того как прочел это злополучное письмо, он не надеялся.
«Значит, ПМ, — думал Гарин. — Все-таки ПМ». По крайней мере он мог произнести эти две буквы без внутреннего содрогания. Даже если автором письма был не сам Пси-Мастер, оно было написано в его стиле. «Щенок», — так называл Олега полоумный маньяк, когда приказывал ему остановиться, одуматься, отступить, не быть досадной помехой на пути к абсолютному счастью для всего человечества. Даже не к счастью. Он называл это вечной властью гармонии. И этот архаичный оборот «в четыре часа пополудни», вместо того чтобы просто написать «в 16.00». Все это было очень похоже на Пси-Мастера. Вообще все. Начиная с масштабной авиакатастрофы.
