Руслан Галеев - Черепаховый суп
Мне давно уже хотелось убить какого-нибудь ублюдка. Я могу иногда с более или менее умным видом рассуждать на бумаге и, по сути, не так уж и глуп. Я вообще парень что надо, между нами говоря. Но почему-то по жизни мне куда проще работать в стиле тупого Крутого Сэма. Так уж получилось.
Белая сука действительно терпеливо дожидалась нас у невидимой границы Нулевой зоны. Она была размером с «фольксваген-жук» и не белая, а скорее белесая. И крайне опасная. Это насекомое могло совершать прыжки на десятки метров. Из его уродливого черепа торчали и жадно подрагивали два полуметровых хитиновых уса. Белая сука вонзает их в жертву, впрыскивая яд, который сначала парализует, потом в течение часа убивает и, наконец, способствует быстрому разложению тела. Жвала у этой твари слабые, так что она предпочитает мягкую пищу. И вот эта представительница местной фауны сверлила нас тоскливым взглядом, абсолютно лишенным интеллекта, но исполненным желанием размягчить наши души, а заодно и тела. Когда нас стало трое, она, кажется, испытала что-то вроде радости и стала активно наворачивать круги вдоль границы Нулевой. Мы с Буги, не сговариваясь, подошли к ней вплотную и выпустили по несколько залпов мелких камней в уродливую, покрытую хитином голову. Думаю, белая сука скончалась без мучений. Это была не очень честная победа, но нас куда больше интересовало состояние собственных шкур, нежели соблюдение Женевской конвенции.
Теперь, не считая мерзкого трупа в нескольких шагах от нашего убежища, окружающий пейзаж был идиллически прекрасен. Полагаю, там, где сейчас сквозь бурную растительность проглядывали куски бетона и кучи силикатного кирпича, некогда стоял крупный поселок, а может, даже небольшой городок. Таких полно на границах всех метрополий, и живут они за счет посредничества в торговых пересылках, хранения товара и контрабанды.
Вообще принято считать, что Эпицентр – это огромная территория, покрытая зарослями неузнаваемо изменившихся в результате радиационного облучения тропических лесов и населенная жуткими тварями. Это не совсем так. Далеко не весь Эпицентр покрыт растительностью, и есть места, где вообще ничего не растет, но туда лучше не соваться. Да и джунгли здешние не назовешь тропическими, у них какой-то свой характер. И поглотили они только внешние области Эпицентра, как будто скрывая от посторонних глаз его истинное лицо. Не исключено, что в действительности так оно и есть.
Наш тайник находился всего в полукилометре от официальной границы Эпицентра, но самому Эпицентру было плевать на официальность. Его воздействие на эту область было ограничено, но и только. Ведь если та же белая сука запустит в ваше тело некоторое количество своего яда, вам это не поможет, разве что мучаться будете дольше.
И тем не менее... это жуткое место невозможно не любить. Согласен, такое утверждение звучит абсурдно. Да, здесь царит смерть и все пропитано ненавистью и памятью о ней – но иногда наступают минуты, когда непривычную тишину нарушает только шелест ветра да шорох листьев, и оранжевые лезвия солнца, пронизывающие все и вся, играют на лицах твоих напарников. Тут обитает совершенно особенный по своей сути покой. Нигде больше в мире не найти такого. Может, потому что здесь он вплотную граничит с постоянным ощущением опасности, с осознанием того, что следующая минута вполне может стать последней в твоей никчемной жизни, и солнце греет твою небритую физиономию на прощание. А может, оттого что земля тут уже начала долгий и болезненный процесс очищения от человеческого дерьма и от всего того, чем напичкали ее разумные прямоходящие, и поэтому все окружающее немного чуждо тебе, человеку, но в то же время ты чувствуешь загривком – оно и есть настоящее, а остальное – пластик и метафора цивилизации. Это немного грустно. По крайней мере, для нас, людей. Потому что у нас хватает ума считать время и учиться сомневаться. А здесь, в Эпицентре, ты либо выживаешь, либо погибаешь. Либо греешься под этими сабельными ударами солнца, либо подыхаешь в канаве. И никаких сомнений, все просто. И время ты начинаешь исчислять примерно так: я прожил еще час, я выжил в течение суток, вот уже неделю я жив...
Нельзя сказать, что мы вошли в джунгли Эпицентра, скорее, это была их опушка, или как там называются подходы к лесам. Нас окружал все тот же дубовник, с редкими вкраплениями сонного скальпеля, грибных пней и прочей растительной нечисти. Равнодушное, но теплое солнце очередями света простреливало кроны деревьев, было прохладно и не особенно влажно. Проблем с продвижением тоже не возникало. Мало того, нам даже повезло – сквозь траву в какой-то момент вдруг проглянул неплохо сохранившийся асфальт дороги, и Буги объявила, что если она ведет в нужную нам сторону, то по ней мы и пойдем. Полунатив, Сабж дал положительный ответ на этот вопрос, но добавил, что дальше по курсу, у самой границы, будет целая поляна желтых пятен, полностью сожравших асфальт, так что придется сделать небольшой крюк. Меня это не особенно расстроило, скорее, наоборот. Прямые пути в Эпицентре редко оказываются самыми короткими. Это вам скажет любой сталкер.
30. Перекати-поле
Эпицентр встретил нас привычным ощущением взгляда в спину, густой стеной дубовника, сквозь которую, словно прорубленная мачете, вела покрытая взломавшей асфальт травой дорога, и воздухом, стремительно наполняющимся влагой и духотой. Если до сих пор мы двигались без особого напряжения, изредка перебрасываясь замечаниями между делом и прикалываясь друг над другом, то войдя на территорию Эпицентра, не сговариваясь, замолчали. Мы с Буги шли с заряженными дробовиками в руках по обеим сторонам дороги и напряженно вглядывались в заросли. И резко снизили скорость, поскольку Сабж вошел в некое подобие транса, из которого выныривал лишь изредка, чтоб предупредить о той или иной гипотетической опасности. Однако в течение нескольких часов нам, можно сказать, везло (не считая того, что дорога становилась все хуже, а жара и влажность все сильнее). Мы сняли футболки и замотали ими головы, но это не особенно помогало. И все же такое начало можно было уверенно назвать удачным: ведь не раз и не два бывало так, что мне приходилось пускать в дело камнемет уже на границе Эпицентра.
Дорога временами петляла, огибая теперь уже не существующие препятствия. Может, здесь некогда стояли чьи-то дома или росли деревья? В городах мы почти не обращаем внимание на такие мелочи, потому что любой поворот дороги объясним. И это нормально для обыденной жизни. А если удалить к чертовой матери элементы нормальности? Вырвать, как прогнившие зубы? Представьте себе дорогу, которая делает совершенно неоправданные повороты, а ты идешь и думаешь: «Что тут было? Чей-то сад? Детская площадка? А может, и этот поворот вызван тысячу лет назад пересохшей рекой?» Такие повороты дорог Эпицентра всегда казались мне символичными, хотя сформулировать это ощущение я не пытался. Ведь получив свою формулировку, некоторые явления и понятия просто превращаются в еще один флажок на карте изученного мира. Но не для этого ли я сел за рукопись, чтоб расставить флажки? Не знаю...
Первая встреча с «местным населением» произошла ближе к полудню, когда, достигнув зенита, вконец озверевшее солнце вошло в раж, раскаляя сквозь футболки наши черепа и оставляя ожоги на голых плечах. В очередной раз выйдя из транса, Сабж хриплым от усталости и изматывающей жары голосом предупредил:
– Нас встречают. Прямо по дороге – стадо самумов. Двигаются в нашу сторону. Если не свернут, будут здесь через пятнадцать минут.
– На дубовник, – приказала Буги.
Самумы – жуткие твари. Они похожи на гигантские, иногда в два человеческих роста, шары перекати-поля. Внутри каждого шара из сухой травы, склеенной липкими выделениями, есть полое пространство, в котором сидит огромный головоногий моллюск, приспособившийся таким образом жить и передвигаться по суше. Его передние конечности увенчаны когтистыми клешнями и достигают полутора метров в длину. Когда шар самума оказывается рядом с живым существом, моллюск стремительно расправляет лапы, хватает жертву и втягивает внутрь шара. Наши дробовики не могут пробить его оболочку – возможно, потому, что выделения очень прочно склеивают траву и прочий мусор. В общем...
Мы сорвались с места и ринулись к чаще. «Чисто!» – успел крикнуть Сабж, но это уже не имело значения. Какая бы прожорливая мелочь ни ждала нас в зарослях дубовника, она не шла ни в какое сравнение с самумами. Эти ни на что не похожие твари равнодушно пожирали все, что встречали на своем пути, а убить их было так же сложно, как дать самому себе коленом по яйцам. Кроме того, они отличаются диким упрямством, и если заметят, что мы прячемся от них в кронах дубовника, будут ждать нас внизу до второго пришествия, благо у них в желудках всегда есть запас пищи как минимум на несколько суток.
