Владимир Кузнецов - Ртуть и соль
Принцип неопределенности Гейзенберга, само собой, Демо де Палласу знаком не был. Рассказывать о нем Эд не стал – как минимум потому, что не мог убедительно доказать его правильность. К тому же вера маркиза в детерминизм Вселенной была настолько непоколебимой, что Эдвард опасался ставить ее под сомнение.
И вот сейчас и познания Эдварда в химической технологии, и математические способности де Палласа проходят суровое испытание.
Оглушительно грохочет дробилка. Туда рабочие тачку за тачкой засыпают пирит – основное сырье для производства. Из дробилки пирит по желобу пересыпается во флоатационный чан, где его заливают водой. Пустая порода всплывает, а увлажненный пирит пересыпается в вагонетки, которые отправляются в соседний цех, к печи, над которой сейчас колдует Барди.
– Эдди! Вот ты где! – Спичка, взъерошенный и чумазый, отчаянно машет Солу рукой из проема цеховых ворот. Второй рукой он прижимает к себе картонный ящик.
Эд подходит к парню: все равно сейчас нужно идти во второй цех – кажется, печь заработала – оттуда слышен грохот опрокидывающихся вагонеток и рев пламени.
– Эдди, я тебе поесть принес, – Спичка бросается за Солом, когда тот проходит мимо.
– Оставь в конторе. Я потом съем.
– Нет уж, дудки! – Мальчишка отчаянно трясет головой. – Так я тебе и поверил! Я отнесу, а ты потом туда и не заглянешь! Как вчера было. И позавчера. Остановись и поешь. Можно прямо здесь – я сэндвичей взял. И чай в бутылке.
– Некогда сейчас, Спичка, – Эд задирает голову, рассматривая, как ссыпают в жерло печи дробленый пирит. Паровые компрессоры, подающие воздух в нижнюю часть, напряженно шипят и тяжело трясутся, паропроводы мелко дрожат.
– Газ пошел!!! – надрывно кричит кто-то сверху.
Эд бросается по лестнице вверх, грохоча ботинками по железным ступеням. Наверху, на перекидном мостике, построенном вдоль газопроводной трубы, он сталкивается с Сейджемом Таутом, механиком, который разработал большую часть динамического оборудования для фабрики – насосы, компрессоры, паровые машины.
– Что с циклоном? – Сол не тратит время на церемонии.
Таут, как и сам Эдвард, за время пуска еще ни разу не отлучался с фабрики. Воспаленные глаза механика смотрят устало, но азарт в них еще не угас. Замысел Эдварда – самый масштабный из всего, в чем Тауту довелось участвовать, и это заставляет Сейджема работать на пределе своих сил. А может, даже и за пределами.
– Готов! – Голос механика сорван от долгих часов непрерывного крика. – Главное, чтобы хватило центробежной силы вихря.
Сол кивает. Расчеты маркиза говорят, что начальная скорость входящего в завихритель потока газа будет достаточной, чтобы создать мощный смерч внутри аппарата. Там, после очистки, газ – четырехвалентный оксид серы – попадет во вторую печь, где под температурой в пятьсот градусов с ванадиевым катализатором станет шестивалентным и пойдет на теплообмен и дегидрацию, на выходе обратившись в вожделенный олеум.
Шестиметровая свеча циклона вибрирует и гудит, словно гигантская туба. Эд наклоняется к стенке, чувствуя жар разогретого металла. Закрыв глаза, он прислушивается. Да, вот он – шорох множества мелких песчинок, прижатых вихрем к стенкам аппарата. Сейчас по ту сторону металла они медленно сползают вниз. Газ же поднимается вверх и по трубе уходит в третий цех.
Эд сбегает вниз по лестнице, направляясь дальше. Пока все идет как по написанному. Еще бы ему не идти – после стольких дней отладки и доделок!
Спичка снова оказывается рядом, упрямо толкая Эда своей коробкой.
– Эдди! Эдди, стой!
– Хорошо! – Сол замирает на месте так резко, что мальчишка, не успев затормозить, врезается ему в спину. – Давай свои сэндвичи. Нет, погоди. Пойдем вон туда.
Они направляются в небольшой закуток между контактным аппаратом и теплообменником. Спичка ставит коробку прямо на пол. Эд приседает на корточки, раскрывает и достает оттуда слегка помятый бутерброд и бутылку в оплетке. Только с первым укусом он понимает, насколько ему хочется есть.
– Спасибо тебе, Спичка, – с набитым ртом бормочет он. – Ты настоящий друг.
– Должен будешь, – самодовольно заявляет мальчишка. Засунув руки в брюки и пиная несуществующие камешки, он делает несколько шагов в сторону – просто чтобы подчеркнуть свою значимость. Глаза его при этом неотрывно следят за Эдвардом – горящий взгляд ребенка, который вдруг почувствовал себя важным и нужным для взрослого.
Эд напрягается – к общей какофонии цеха присоединяется тихий, едва различимый свист. За дни, проведенные здесь, Сол выучил все звуки, которые издает его установка: визг, лязг, скрип, грохот, все. И этого свиста он не помнит.
Он рывком поднимается на ноги, надкушенный сэндвич падает на пол. Спичка в пяти шагах от него открывает от удивления рот. Свист резко усиливается – от него уже больно ушам.
– На пол!!! – Эд кричит так, что закладывает уши. Или это снаружи на них так давит? Свист становится ниже, раскатистей, теперь он звучит так, будто на бетонный пол упало что-то неимоверно тяжелое, и от этого падения задрожало все здание. Пространство вокруг, словно выдранное из ткани мироздания божественной дланью, срывается куда-то в сторону, унося с собой все – людей, предметы, даже само здание, круша и ломая.
Спичку отрывает от пола, Эд прыжком пытается достать до него, но неведомая сила подхватывает и его, швыряет так, что трещат кости. Они падают, прокатившись среди обломков, Эд чувствует, как сверху его сдавливает чем-то угловатым и громоздким. В ушах звенит, в глазах пляшут багровые пятна…
В то же мгновение все стихает. Эд пытается подняться. Пока ничего не болит, в голове звон, но зрение и слух восстанавливаются быстро.
Достаточно быстро, чтобы увидеть, как гнется отводящий патрубок на аппарате. Стальная труба с трехмиллиметровыми стенками извивается как змея. Время становится вдруг вязким и медленным. Странное оцепенение сковывает Сола. С неимоверным усилием мозг пробивает эту пелену. Рывком Эд оборачивается, находит взглядом Спичку. Паренек лежит совсем рядом, ноги придавлены деревянной балкой. Лицо – белое как полотно, в глазах – искреннее удивление ребенка, не понимающего, что творится вокруг.
Сол обхватывает балку руками, с хриплым криком отбрасывает ее в сторону, сгребает мальчика в охапку, тут же скакнув в сторону. За спиной с оглушающим хлопком рвется патрубок, и струя кипящей кислоты ударяет, как из брандспойта, в то место, где они стояли секунду назад. Брызги попадают на одежду, что-то похожее на мелкие угольки обжигает щеку. Сразу три пары рук подхватывают Эда, волокут дальше, прочь от установки. Он вырывается, отчаянно ругаясь, но собственный крик кажется ему тихим, словно доносящимся из-под воды. Чувства приходят в норму быстро – через секунду он уже видит контактный аппарат с вырванным штуцером, рабочих, в отчаянной спешке затягивающих вентили на подающих трубопроводах, вырванные взрывом фермы, дымящуюся лужу кислоты на полу.
– Во второй цех! – Эду требуется несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. – Сбросить температуру в обеих печах на двести! Стравить пар на подающих насосах!
Только теперь, когда его приказы выполняются, он оглядывает себя. Спичка все еще висит у него на плече, изо всех сил обхватив руками шею Сола. Штаны у мальчишки изодраны и выпачканы чем-то темным.
Эдвард оглядывается, тут же наткнувшись на Сейджема Таута, щекастого толстяка в черном парике, съехавшем набок, в фартуке и крагах, надетых прямо на камзол.
– Мистер Таут! – Эд хватает его за плечо, подтягивает к себе и кричит прямо в ухо: – Я отнесу этого малого в лазарет! Вы должны уменьшить подачу на обоих компрессорах – но сделать это постепенно, соразмерно сбросу температуры в печах. Помните – печи останавливать нельзя: на их повторный розжиг у нас может уйти месяц! Найдите Барди, согласуйте сброс мощности с ним! Вы поняли?!
– Да, мистер Сол!
Эти слова Эд уже не слышит – он разворачивается и широким, размашистым шагом идет к выходу. Мальчишка-беспризорник, которого он сейчас держит на руках, для него важнее, чем вся эта чертова фабрика и все то золото, которое в нее вложено.
За воротами толпа – с десяток рабочих сгрудились вокруг кого-то, крича и размахивая руками. Бригадир, вооруженный палкой, орет как резаный, пытаясь призвать толпу к порядку.
– Это что еще?! – напрягая глотку, выкрикивает Эдвард. Мощи его легких хватает, чтобы перекрыть шум цеха и галдеж рабочих.
Замерев, они расступаются, открыв лежащего на земле человека. Одежда его изорвана, а лицо перепачкано кровью. Похоже, его били.
– Эта собака перекрыла шестой вентиль! – раздается из толпы выкрик. – Это он все устроил!
– Вот как? – Эд подходит ближе, поудобнее перехватив сипло застонавшего Спичку. Парня нужно было отнести в лазарет. Остальное могло ждать. – Бригадир! – Сол развернулся к усатому обладателю полированной палки, крепкому мужчине лет пятидесяти. – Возьмите этого человека и заприте во втором складе. И чтоб никого к нему не пускать!
