Александр Шакилов - Пусть умрут наши враги
– Спасибо за угощение, – Сыч уронил на труп пару монет. – Я ведь расплатился честно? Или обсудим цену?
Желающих возразить ему не нашлось.
Выехав из поселка, он приказал половине ратников следовать за ним, а остальным – сначала уничтожить Щукари и убить всех жителей поселка и только потом уж отправляться в путь.
– Они посмели наставить оружие на меня, посланника князя. Затем едва не отравили. Плохие подданные. Мору не нужны такие.
С алебардами наперевес, хрипло дыша и жадно потирая руки, ратники поспешили к поселку – туда, где, утолив голод и изнасиловав парочку молодиц, можно будет залить кровью самую нестерпимую жажду – жажду смерти.
Сыч достал из кармана окровавленную веревку и сунул под нос зогу, затем швырнул своре.
И скомандовал:
– Искать.
Не успел он договорить, а волчарки уже взяли след.
К небу устремились черные дымы от горящих домов на сваях.
* * *– Слышь, я так и не понял, что случилось с твоей семьей?
Траст шел, задрав нос к небу, хотя из ноздрей давно уже не текли алые ручейки.
Высотка-цветник и прочий бетон, опутанный лианами, скрылись из виду, как только спутники поднялись на гряду очередного разлома и, спустившись по крутой тропинке, выбрались в бескрайнюю долину с парой холмов неподалеку и гребнем льда и снега, приправленным дымкой тумана.
Там, на равнине, в небольшом сосновом лесочке, и заночевали. В бездонной сумке Траста обнаружилось мертвое матерчатое одеяло, набитое сухой травой, надрезанная буханка хлеба и кувшин с тушеным мясом, залитым для дольшей сохранности топленым жиром. Одеяло здоровяк расстелил прямо на снегу и, плюхнувшись на него, принялся уплетать за обе щеки хлеб и мясо, не предложив лешему ни кусочка.
– Приятного аппетита, – надрав заболони, Зил тоже отужинал. Заболонь бы хорошенько отварить, но у него не было ни котелка, ни огнива, чтобы развести огонь. А просить у рыжего он не хотел. Обхватив руками сосновый ствол, чтобы напитаться от него сил и не отморозить спину на снегу, леший уснул.
Утром на горизонте впереди обозначилась легкая дымка облаков – погода скоро поменяется, не иначе.
– Братец ушастый, расскажи уже, что случилось с твоими. Не томи, – Траст свернул одеяло и сунул в сумку.
– Отца убили, – чуть помолчав, ответил Зил. Ухо после драки уже не болело, но сильно распухло. Однако он чувствовал себя совсем неплохо, тонжерр отлично залечил раны. – Мама и сестра пропали. Я должен их найти.
– Мой последний отчим погиб в прошлом году, – кивнул Траст с пониманием. – Мамке вообще не очень-то везет с мужьями: один охотился на уток и потонул в болоте, другой отправился в дозор, а его диверсанты-котята зарезали… Правда, однажды я вроде видел охотника на ярмарке, а про сгинувшего в дозоре говорили, что он вор и проходимец… – Траст нахмурил лоб в попытке поймать ускользающее понимание, но оно оказалось ловчее, поэтому он вновь заулыбался. – Так, о чем это я?.. А-а! Про последнего мамкиного мужа! Его схватил скальник и унес на дно радиоактивной воронки, в самую дальнюю и глубокую расселину – в гнездовище. Мне мамка по секрету рассказала.
– Она у тебя, похоже, общительная, – не удержался от подколки Зил. – Любит с мужчинами общаться, да?
И они опять подрались.
А когда Траст, подмяв под себя Зила, занес кулак, чтобы хорошенько врезать, в его рыжий затылок ударил окатыш. Зилу голову точно пробило бы, но здоровяк лишь обиженно поморщился и, отвалившись от лешего, потер ушибленный череп.
– Стыдно обижать маленького… с ушками… кролика, – на вересковом пригорке неподалеку от места схватки стояла Ларисса и подбрасывала на ладони окатыш вдвое больше предыдущего. Траст посмотрел на камень, угодивший ему в голову, затем – на новую игрушку блондинки, и благоразумно промолчал.
– Эй, попрыгунья, чего дома не сидится? – Зил поднялся сам и помог встать рыжему. Как не помочь тому, кто поклялся всегда и везде сопровождать «братца ушастого», ведь это его судьба, ведь так Родд сказал, сволочь преизрядная…
– Заткнись. Или я тебе уши оборву, – Ларисса презрительно сплюнула.
Лучам солнца над ее головой выпал редкий шанс прорваться сквозь скопления пепла в атмосфере, за девять веков после Войны так полностью и не опавшего на Землю с дождями и снегом. Вот солнце и старалось вовсю, плавя высокие сугробы в ручьи, а те уж текли, взрыхляя почву по пояс и глубже. Было душно. Спасаясь от жары, листья суккулентов – из них была сплетена одежда Лариссы – развернулись к светилу, уменьшив освещаемую поверхность, чтобы сохранить от испарения накопленную влагу. Из-за этого плетенка блондинки стала прозрачной, а изгибы тела доступными для взоров парней. Леший даже забыл подколоть ее из-за странных ног, а Траст и не подумал мстить за то, что она едва его не покалечила.
– Чего уставились?! – заметив их интерес, обозлилась Ларисса.
Ее фиалковые глаза блеснули сталью на заточке топора.
…лезвие со свистом и чавканьем вгрызлось в шею отца, рассекло кожу и мышцы, кровеносные сосуды и позвонки…
Леший отвернулся – не до прелестей девчонок! – и крепко-крепко зажмурился.
Топая, куда глаза глядят, лишь бы подальше от рыбацкого поселка, он думал над словами Родда о судьбе и Древе Жизни. И в Щукарях старик бормотал что-то о женщинах, похожих на Селену и Даринку, которые вроде бы присоединились к паломникам. «Хотя бы раз, – говорила мама, – чистокровный обязан сорвать мозоли на пятках по пути к Древу!..». Повторяла это часто, но никогда не покидала хутор.
Очнувшись в отчем доме после Испытания, Зил обнаружил на столе кусок бересты с нацарапанным посланием от мамы. Жаль, не успел прочесть. Так может, она отправилась-таки в паломничество, прихватив с собой Даринку?!
– Мне надо к Древу Жизни, – подумал леший вслух. – И побыстрее.
Здоровяк Траст удивился:
– На кой? Далеко же. И через пустошь топать надо. И близко земли полукровок. Вот уж не думал, что ты такой дурак.
– Сам ты!.. – вспыхнул Зил. – Каждый чистокровный хоть раз обязан! Или тебе мамка не говорила?! И тебе тоже?!
Последний вопрос он задал Лариссе.
И тут же в него полетел окатыш.
Однако леший был готов к этому и увернулся. А вот возьми блондинка чуть левее и ниже, на том бы и закончились его злоключения… м-да…
С кулаками Зил двинул на дрянную девчонку. Против компании Траста он не возражал, но терпеть под боком агрессивную стерву не собирался. От нее только одни неприятности.
– Моя мама погибла много лет назад. Ее убили, – этим Ларисса враз остановила лешего, он даже растерялся и рот открыл.
Выручил рыжий.
– Братец ушастый, ты вроде к Древу собрался? Тогда нам туда, – махнув рукой, Траст двинул в указанном направлении. – Раз даже ты поверил колдуну, то мне и подавно нельзя его ослушаться. Я с тобой, Зил.
Выругавшись, как матерый рыбак, Ларисса нагнала парней через сотню мер.
– Ни за что не вернусь к Мору. Домой тоже, от отца я сбежала. И за тобой надо присмотреть, предатель, – блондинка наставила указательный палец на Зила, а потом на свои глаза, намекая, что следит за ним. – Не нравишься ты мне, так что…
Траст хохотнул.
– Врешь, девка! Отговорки это! – заявил он. – Ты просто на меня запала. Втюрилась с первого взгляда. На меня вообще все девки западают. Только я разборчивый, с кем угодно не балую. Но так уж быть, приласкаю разок после заката.
Ларисса ответила ему презрительным взглядом.
К Мору блондинка не желает возвращаться. Ну-ну. А вот Зил однажды обязательно вернется в столицу и отомстит князю и его прихвостню-следопыту! То, что Ларисса вновь назвала его предателем, он пропустил мимо ушей.
– С чего это ты решила, что мы не против твоей компании? – буркнул Зил.
Ларисса скривилась:
– А мне плевать, против вы или нет. Или прогонишь? Еще и драться с девчонкой будешь? А, кролик-герой?
– Да ладно тебе, Зил! Пусть идет девка. Стряпать нам будет в пути, холодной ночкой согреет, – Траст хлопнул лешего по плечу.
Ларисса хмыкнула.
– И то верно, дружище, – чтобы позлить блондинку, леший подмигнул Трасту. – Ночки скоро станут горячими!
Расправив перепончатые крылья, вдалеке над холмами бороздили небо дикие птеры, на таком расстоянии казавшиеся размером с блоху. Если б они сочли троицу достойной добычей, уже атаковали бы, так что не стоило их опасаться.
Снег таял на глазах. Белая равнина – справа гнойники холмов, слева ледник – стремительно превращалась в череду луж и ручьев, объединенных в болота и небольшие речушки.
Леший недолюбливал зиму. Зима редко уступала очередь весне, не говоря уже о настоящем лете. Но и лето он едва терпел. Пропекая почву, лучи летнего солнца заставляли ее парить и выталкивать из себя мириады комаров, а уж те могли за считаные мгновения обглодать чистокровного до костей.
