Сергей Палий - Безымянка

— Перфокарта. — Девушка наморщила лоб, вспоминая. — Носитель информации для систем автоматической обработки данных… В общем, их раньше использовали в примитивных машинах и компьютерах.

— Диковина, — кивнул я, выпятив нижнюю губу. — Но зачем все это понадобилось Эрипио?

Ева серьезно посмотрела на меня. Промолчала.

— Мы так не договаривались. — Мне стало обидно. — Ты обещала рассказать.

— Это ключ… — Она осеклась и перетасовала карточки. — Точнее, ключи.

— От чего?

— Ты слышал легенду о Вратах жизни?

Смысл слов не сразу проник в сознание: повертелся, срикошетил пару раз от внутренних стенок черепа и только потом угнездился в мозгу. Когда же сказанное окончательно до меня дошло, я не удержался и рассмеялся — громко и задорно, сбрасывая накопленное напряжение и пренебрегая всеми правилами маскировки. Теперь, если б нас захотели обнаружить, — сделать это не составило бы особого труда.

Вакса тоже заржал, глядя на меня. Мы с ним хохотали добрую минуту и угомонились только тогда, когда скулы свело судорогой, а пульсирующая боль в моей разбитой челюсти стала невыносима.

Ева даже не улыбнулась. Она сидела и не отрываясь следила за мной своими чуть раскосыми глазами.

Заткнувшись, я уставился на нее, и сарказм моментально выветрился. Внутри застыло что-то колкое и неудобное… Голод?

— Ты что… серьезно? — спросил я в наступившей тишине.

Ева не ответила.

— Это ж сказка, — чувствуя себя околпаченным, сказал я. И, как твердолобый баран, добавил: — Врат жизни не существует.

Вакса протянул руку, чтобы взять одну из картонок, но Ева ловко собрала их в стопку и вместе с ключами убрала во внутренний карман. Вжикнула молнией.

— Прям и поглядеть нельзя, — фыркнул Вакса. — Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Подумаешь… барахло. Орис вообще брехал, что в этой ячейке скрипка.

Я все еще ждал, что вот сейчас Ева подмигнет или иронически хмыкнет и объявит, что на самом деле Эрипио рассказал ей, как при помощи чудных предметов преодолеть Рубеж, или рассеять флуктуацию, или свести на нет вредное воздействие радиации, или… да все что угодно. Мало ли дурацких историй можно придумать, чтобы заполучить то, что тебе нужно?

Ева безмолвствовала.

Безумие! Врата жизни, или «объект СХиРК-12» — не более чем красивая легенда для детишек, не успевших полностью окунуться в полный грязи и боли мир подземки. Ну, или для бункерских барышень. Миф о втором шансе для жителей Самары, которым рискуют спекулировать лишь самые ярые поборники религии, — остальные довольствуются байками про Маяк и сигналы инопланетян.

Неужели Эрипио сумел ей так сурово наканифолить мозги? Но зачем? Чтобы добраться до этих перфокарт?

— Не веришь, — еле слышно проговорила Ева.

— Не… не знаю.

Она молчала долго. Вакса тоже утих, разглядывая слякоть на полу так внимательно, будто в мутной жиже могли вдруг блеснуть банки с перловкой.

— Зачем ты поднимаешься наверх и слушаешь ветер? — прошептала Ева после длинной паузы.

Я вздрогнул. Никогда и ни с кем я не делился этими сокровенными переживаниями, даже с ней.

Наши взгляды встретились, и я провалился в глубину ее глаз. На самое дно, к началам естества, где рождались ее мысли и чувства, где бил могучий ледяной родник. И мороз от студеных волн прошиб меня насквозь… Там, на дне пропасти, в бездне, которая разделяет два Человеческих существа, пульсировал изумительный источник — чистый, сильный и жутко холодный. И, несмотря на это, хотелось припасть к нему и, превозмогая ломоту в зубах, пить. Пить, пить, пить, пока в голове не начнет хмельно шуметь, а нутро не скует ледяной судорогой…

— Зачем ты слушаешь ветер, Орис? — повторила Ева вопрос, и негромкие слова докатились до меня, дробясь на отдельные звуки и заполняя тесные катакомбы сознания слоистыми каскадами. — Что пытаешься понять?

— Я хочу вырваться из тихого кошмара. Я… ищу путь.

— Так не будь слепцом.

Слово замерло где-то на грани слышимости, и через секунду я уже не был уверен: произнесла Ева его вслух или только подумала, а я неведомым образом подслушал ее мысли.

Мы сидели на днище перевернутой дрезины и смотрели друг на друга. Внутри вибрировала натянутая до предела и осторожно распущенная пружина, которую не бросили, не дали сорваться с оглушительным звоном, а медленно-медленно разжали.

Вакса обернулся и вылупился на нас из-под светлого пятна налобника. Таращился довольно долго, но, наверное, ничего подозрительного не углядел — пожал плечами и, ядовито осклабившись, предложил:

— Айда поищем Врата жизни. Авось найдем, и тогда уж никто не помешает мне слопать сто банок перловки за раз! Э?

— Лопнешь, — машинально сказал я, не сводя глаз с Евы. — Куда теперь?

— Далеко, — призналась она. — Доберемся до станции Безымянка. Оттуда по поверхности до бывшего санатория ПриВО. Дальше — на север.

— Мне кажется, ты сама не знаешь, где искать Врата.

— Приблизительно представляю. Но никогда в тех местах не бывала. Жители северных районов их еще называют «холодильниками». Это в районе старых известняковых карьеров.

— И как же мы пойдем? Наугад? Самоубийство.

— У меня есть карта.

— Покажи.

— Не могу.

— Не доверяешь?

— Дело не в этом. — Ева постучала себя пальцем по лбу. — Карта здесь. Эрипио показывал мне расположение объектов и возможные маршруты подхода. Один раз, по пьяни, хвалился схемой. Я сталкер — у меня хорошая память на такие штуки.

— Бродить по нехоженым районам без снаряги — верная гибель.

— У меня припасено хорошее снаряжение. Неподалеку от Победы.

— Зачем тебе лично дались эти Врата?

Ева помолчала. Было видно, что она сомневается, что опять не хочет договаривать все до конца.

Я разочарованно махнул рукой. Бесполезно из нее что-то тащить клещами.

— Там может быть лекарство, которое спасет от смерти мою мать, — наконец сказала Ева. — Этого тебе достаточно?

— А у барыг на Клинической такого лекарства нет?

— Нет.

Я замолчал, не зная, что еще сказать. Достаточно ли такого объяснения? Пожалуй. Только если трезво оценивать наши шансы, стоило признать: они стремятся к нулю. А с учетом того, что Эрипио со своими шакалами вот-вот на нас охоту объявит по всей Безымянке, — затея и подавно казалась полным сумасшествием.

Вакса выключил налобник и теперь смотрел на меня с подростковым азартом. Ну еще бы! Юному аборигену сейчас море по колено. Приключения подавай. И если поначалу он сам засомневался, когда я утром сообщил, что придется идти на территорию Безымянки, то теперь авантюра окончательно вскружила лопоухую головушку.

— Даже если предположить, что Врата существуют, — осторожно начал я, — каковы наши шансы на то, что мы сумеем дойти до станции Безымянка, совершить марш-бросок по поверхности и выйти в нужное место?

Честно говоря, я ожидал, что Ева прикинет и назовет какую-то цифру, соотношение, дробь… Хоть какое-то численное выражение успеха, по ее мнению. Но она, как обычно, ответила вовсе не то, что я хотел услышать:

— Это зависит только от нас. От тебя, от меня и от твоего друга, если он захочет присоединиться.

— Уж не сомневайся, захочет, — буркнул я, и Вакса тут же согласно закивал. — Нам придется возвращаться на Гагаринскую, чтобы пройти дальше. А там полно оккупантов. Нужно выждать.

— Не нужно. Есть другой ход, хотя в нем не так комфортно, как в туннеле.

Мы с Ваксой переглянулись. Я скрепя сердце вынес вердикт:

— Ну, раз уж собрались покорять Безымянку, веди. Думаю, нас с этим пареньком сложно удивить скверными условиями.

Глава 6

РОЛЬ

Я ошибался. Крупно. Ева не просто смогла удивить, она затащила нас в такую клоаку, что все прошлые рейды и кротовьи ползания под землей показались легким послеобеденным моционом для худеющих школьниц.

Внизу плескалось, за шиворот капало, по стенам текло. Вода была грязная и пахла креозотом, но не приятно, как просмоленные шпалы, а резко и сильно. Если бы я мог повернуться в узкой железной кишке, то давно бы нацепил респиратор. Увы, места хватало только для того, чтобы с черепашьей скоростью ползти вперед, упираясь локтями в канализационную решетку и подволакивая за собой ноги.

Перед носом елозили ботинки Евы, то и дело норовя садануть в лоб. Где-то сзади глохли похабные песенки в исполнении Ваксы. Кобура с пистолетом больно впивалась в бедро, заставляя шипеть и морщиться.

Будь я склонен к клаустрофобии, давно бы, наверное, помер от разрыва сердца.

Путешествие по коллектору продолжалось уже добрых полчаса. Мелькавший перед глазами узор решетки сначала раздражал. А потом я и сам не заметил, как стал машинально считать узкие дырочки. Налобный фонарик высвечивал контрастный ритм ржавого металла с хирургическим равнодушием. Поперечина-прорезь, поперечина-прорезь, раз-два, три-четыре…