Сергей Зайцев - Призраки Пустоши
Относительно, конечно. Режим «невидимки» не идеален. В двух шагах его не заметит только слепой. Но для предстоящей задумки этого вполне хватит.
Затем Кассид вдавил артефакт в пористое, уже успевшее распрямиться нутро кейса, захлопнул его, подхватил кейс и решительным шагом вышел из каюты.
Глава 10. Мидянин
Когда Суреш пришел в себя снова, вокруг все еще стояла непроглядная темень. Точнее – пронизанная вспышками синеватых молний тьма. Сержант лежал на бетонном полу полуразрушенного ангара с провалившейся крышей, и старался не шевелиться. Любое движение вызывало новую вспышку боли в груди, в опаленных огнем легких и сожженных до костей кистях рук. Едва хватало сил дышать.
Суреш не знал, сколько времени отнял последний провал в сознании – он остался без лоцмана. Время суток, температура окружающей среды, медицинские показатели здоровья – нет ничего. И никакого отклика информационно-управляющей системы базы. Глухо и мертво. Минуты и часы тянулись, словно резиновые, и боль тянулась вместе с ними бесконечно. Неослабевающая боль. Хотелось снова впасть в беспамятство, избавить себя от мук. Забыть о том, что с ним произошло. О том, что произошло со всеми людьми на базе, его друзьями и товарищами. Он не питал ложных иллюзий. Его иллюзии сгорели вместе с огнем, изуродовавшим его тело. Если бы хоть кто-то уцелел, его бы уже нашли.
Тьма, царившая вокруг, мало что позволяла разглядеть. Призрачные молнии, пронизывающие черное небо, света почти не давали, вспышки длились доли секунды. Скорее – мерцание, а не вспышки. Оставалось лишь надеяться, что эта же тьма укрывала его от врагов. Изредка налетавшие порывы прохладного ночного ветра разгоняли стоявший вокруг удушающий запах гари – от сгоревшего оборудования, расплавленного металла и пластика, перегоревшей электропроводки, взорвавшихся боеприпасов. Эти же порывы ветра приносили приступы изнуряющего ледяного озноба, от которого хотелось кричать…
Вряд ли он долго протянет, отстраненно, словно не о себе, думал Суреш. Слишком серьезные ранения. Он почти не чувствует рук, легкие горят при каждом вдохе и выдохе, с ногами тоже какие-то проблемы, на ощупь – распухли, как колоды, в правом колене острая пульсирующая боль. Стоит шевельнуться, и едва сдерживаешь стон. Хотя можно и не сдерживаться. Если его стоны услышат враги и явятся его прикончить, он будет этому даже рад. Мучения закончатся.
Но все-таки он молчал. Стискивал зубы до хруста, задыхаясь, и молчал.
Без медицинского оборудования современного госпиталя он не жилец. А помощь оказать некому. Хотя боль… кажется, боль сейчас слабее, чем раньше. Поэтому он и очнулся. Кажется, он что-то сделал… Точно, баллончик…
Детали не задерживались в измученном сознании, но все же он вспомнил, как в искрах замкнувшей электропроводки увидел обгоревшие трупы нескольких пехотинцев. В тот момент он едва держался на ногах, но этих несколько секунд дрожащего света хватило, чтобы сообразить – у каждого из пехотинцев должна быть аптечка. Обыскивал трупы Суреш уже на ощупь, в полуобморочном состоянии, ориентируясь по редким слабым вспышкам в небе. Чужом небе. Он понимал, что если потеряет сейчас сознание, то уже может не очнуться. И держался на одном усилии воли. Тела двух пехотинцев превратились в обугленный шлак. Когда он коснулся их, то броня рассыпалась прахом вместе с бронедоспехами. Он не почувствовал даже запаха паленой плоти – один пепел. С третьим пехотинцем повезло больше – он умер не от огня, его придавили перекрытия рухнувшей крыши ангара. Из-под завала торчала только верхняя часть торса, вверх спиной. На спине – ранец. Там аптечка осталась цела.
Суреш на ощупь вколол капсулу регенерина в покалеченную руку, не почувствовав укола, лишь услышав легкое шипение вспрыскиваемого лекарства с нанитами. Затем кое-как стянул форменную куртку и обработал из баллончика раны и ожоги на теле, каждый раз замирая и дожидаясь очередной вспышки молнии, чтобы не промахнуться и пройтись пеной по самым скверным участкам. Как он и подозревал, от половины пальцев на правой кисти мало что осталось. Запас медпены в обычном баллончике невелик, обработать несколько небольших ран, и все. Так что приходилось экономить. И только когда опустевший баллончик вывалился из руки, он позволил себе впасть в забытье.
Честно говоря, он даже не помнил, как оказался в ангаре, помнил лишь тошнотворный миг страшного падения, когда его неуправляемый гравилет протаранил пылающую маскировочную сеть над базой, примерно в двух сотнях метров от ангара. Затем – провал в памяти. Обожженный и покалеченный он пришел в себя уже здесь. Как-то добрел. Или дополз. Неважно. Есть ли вообще смысл в том, что он пытается выжить? Легче умереть. Забиться в какую-нибудь нору и сдохнуть. И прекратить все эти бесполезные мучения. Даже хаотичных вспышек неярких молний хватало, чтобы рассмотреть и понять – вряд ли стоит на что-то надеяться. Кругом одни разрушения. Наверняка база мертва. Суреш не знал, что именно произошло, как выглядела атака на базу, ведь когда он очнулся, все уже было кончено. Но он хорошо понимал, насколько страшной должна быть такая атака, чтобы нанести подобные разрушения. Утопленный в землю и защищенный мощной бетонной плитой ангар был разрушен, а тела людей в бронированных доспехах – поджарены, как черепахи в собственном панцире…
Да, боль постепенно ослабевала. Невыносимо медленно, но растекавшиеся по крови наниты все-таки делали свое дело. Значит, без сознания он был не больше получаса. Но надолго нанитов не хватит. Их слишком мало для завершения начатого. Цель умных крошек – найти поврежденные ткани, обезболить и заняться регенерацией, но ткани они восстанавливают за счет собственных молекул. Если бы пены было достаточно, то теоретически можно залечить любые несложные поверхностные раны. Именно несложные. А если раздроблены кости, вырваны кусками и сожжены мышцы, если от пальцев на руках остались головешки – здесь без хирургического вмешательства не обойтись. В регенерине, который он впрыснул в кровь, тоже наниты, только другой модификации. И их тоже слишком мало для восстановления внутренних повреждений. Как он вообще уцелел, непонятно. Как не разбился вместе с гравилетом? Цепь каких-то странных случайностей позволила ему выжить. Для чего? Чтобы вот так, медленно, подыхать здесь в мучениях?
Должен быть в этом какой-то смысл…
И Суреш вспомнил. Черт, он не может умереть. Не может. На Сокте его ждет Сорита – девушка, которую он любит всем сердцем, она должна знать, что с ним произошло. Он просто обязан выбраться с Пустоши. Чего бы это ему ни стоило…
Чужаков не видно. После боя они ушли. Нужно что-то делать, пока наниты еще действуют, и он остается в сознании. Оружие. Оно может ему понадобиться. Кажется, рядом с телом того пехотинца, у которого он забрал аптечку, валялся вполне исправный с виду плазмоган. Нет, не получится, без мускульных усилителей, которые встроены в доспехи пехотинцев, эту штуку не поднять. Совсем с головой плохо, если чуть не забыл об этом. Суреш вспомнил, что в ангаре, за залом для боевой техники, находилась оружейная комната для личного состава. Там вполне можно найти запасные лоцманы и оружие полегче пехотного. И дополнительные медпрепараты не помешают. Если, конечно, оружейная уцелела. Нужно проверить. Лоцман – это связь с внешним миром. А связь – это шанс выжить. Вполне может оказаться, что уцелел не он один, и кто-нибудь еще вот также прячется среди обугленных развалин. Главное – надеяться. Без надежды боль и раны убьют его наверняка.
Значит, нужно подниматься.
Легко сказать…
Помогая себе покалеченными руками, он заставил себя сесть. А попробовав подтянуть ноги, обнаружил, что правое колено не гнется. Он поискал глазами что-нибудь подходящее, за что можно ухватиться руками. Из бетонного куска перекрытия всего в шаге торчал конец арматуры. Сойдет. Перевалившись на бок, сержант вцепился в холодное, перекрученное жуткой силой взрыва железо, подтянул тело. Кое-как поднялся, стиснув зубы. От усилия его била дрожь, ноги горели так, словно на них пролилась едкая кислота. Если бы не анестезия в регенерине, он бы уже умер. От болевого шока.
Звякнул, откатываясь от ботинка, пустой баллончик из-под медпены. Суреш замер, затаив дыхание и вслушиваясь в темноту. Ничего. Чужаков нет. Никаких звуков, кроме слабого гула и треска пламени – где-то вдалеке что-то еще горит. От горелого смрада тяжело дышать, но это уже мелочи по сравнению с его состоянием.
А не так уж это и трудно… Вполне можно идти, приволакивая негнущуюся ногу. Шаг за шагом, главное, не споткнуться. Так, схватиться за каменный выступ, передохнуть. Топаем дальше…
Суреш остановился.
А ведь до оружейки ему не добраться. В темноте он не сразу разглядел завал, перекрывший ангар от стены до стены. Он поднял взгляд, определяя высоту. Нагромождение бетонных обломков и переплетенной арматуры вздымалось, словно небольшой холм. Тут и боевой робот застрянет. Суреш мысленно выругался. И что теперь делать? Где еще он может получить помощь? До казарм ему не добрести. Да и вряд ли они уцелели, они даже в землю утоплены не были, как ангар.
