Константин Калбазов - Партизан
Носилок на отделение было шесть, причем они входили в постоянную экипировку, занимая свое место на ранце. По сути, это кусок брезента, прошитого надлежащим образом, чтобы можно было вставить жерди. Пара движений топором, и средство транспортировки раненого готово, или, как сейчас, можно перенести какой-нибудь груз.
Нет жердей? Не беда, имеются четыре прошитые ручки. Пусть не так удобно раненому, и носильщиков требуется четверо, но на первое время сгодится, а там положение можно будет выправить. Все лучше, чем вешать неспособного двигаться товарища себе на шею, замедляя скорость передвижения. Шестаков четко дал понять своим, что бросать никого не намерен.
Уже посередине ничейной земли ссыпались в большую воронку, чтобы передохнуть. Ну и привести себя в порядок не помешает. Поверх австрийской формы натянули пятнистый маскировочный комбинезон. Застегнулись на все пуговицы и затянули все тесемки. Так, чтобы даже лоскуток вражеской формы не проскальзывал.
Глымов скрепя сердце, но хоть как-то принял маскарад, устраиваемый Шестаковым и его людьми. И предпочел не замечать, что в одном из его блиндажей наличествуют несколько комплектов формы противника. Он многое мог принять, только не столь бесчестные методы ведения войны. Но ему все же хватило благоразумия не заострять на этом внимание и не делать из этого трагедию.
Он, возможно, и повел бы себя иначе, но не мог отрицать того простого факта, что роте от этого отделения несомненная польза. А как же еще, если уже через неделю каждый его боец был вооружен собственной винтовкой. Глымов не мог влиять даже на своих солдат, которые, вытаскивая винтовки с поля боя, неизменно сдавали их полковому интенданту, получая причитающееся вознаграждение. Так что винтовки вроде бы добывали его бойцы, и в то же время ложка проносилась мимо рта. А разведчики неизменно отказывались от вознаграждения, оставляя оружие в своем подразделении.
– Ильин, – позвал Шестаков, когда закончил с переоблачением.
– Я, господин прапорщик, – тут же отозвался вольноопределяющийся.
– Разберитесь с пленным.
– Т-тойесть к-как раз-зобраться?
– Вы все прекрасно поняли, Илларион Викторович. Возьмите нож и решите этот вопрос.
– Н-но он пленный.
– Это будет моим грехом.
– Позвольте, ваш бродь…
– Отставить, Началов. Никита и вы все остальные, запомните, я не зверь и не урод какой. Но чистоплюям и романтикам среди нас не место. Сейчас он стесняется поднять руку на пленного, завтра проявит неуверенность в другом деле, и это может стоить жизни кому-то из нас. Ильин, либо вы это сделаете, либо пулей вылетите из отделения. Мне кисейные барышни не нужны.
– Я не трус.
– Я никогда не видел в вас труса. Но вынужден выдавить из вас остатки слюнтяйства, чтобы быть уверенным – в минуту опасности мне не придется оглядываться за спину. Потому что я буду точно знать – там боевой товарищ, который не станет сомневаться или колебаться.
– Ларион, ты только не трясись, руку тверже. Незачем измываться над бедолагой, – подбодрил молодого человека взявший над ним шефство Началов.
Нда. Кому из них сейчас было более погано, Ильину или Шейранову в облике Шестакова, еще неизвестно. Но он должен был сколотить команду верных соратников, готовых без раздумий пойти с ним в самое пекло. Сомневающимся не место в его команде. По большому счету ему не очень нужны были эти вылазки, он точно знал, войну Россия проиграет, а потому смысла воевать с полной выкладкой нет никакого.
Что же до тех новинок, которые он предложил Федорову… Ну, во-первых, он не был уверен в том, что все они воплотятся в жизнь. Идиоты из ГАУ, которые допустили просчеты в оснащении армии и даже в доработке трехлинейки (недостатки которой были выявлены в ходе Русско-японской), никуда не делись и занимают прежние посты. Но возможно, хоть что-то сможет появиться хотя бы в незначительном количестве. Авторитета Федорова вполне достанет, чтобы вооружить опытными образцами людей Шестакова. Только к тому времени нужно, чтобы у него уже была своя команда или хотя бы ее надежный костяк.
Мины, предложенные Глымову и, похоже, получающие распространение на передовой явочным порядком, – это тоже забота не о русской армии. К чему пытаться унести неподъемную ношу? Зато в результате четырехдневной поездки в Киев и посещения окружного арсенала вместе с вольноопределяющимся Катуковым Шестакову удалось раздобыть искомые капсюль-воспламенители. Причем в неприлично больших количествах, да еще и отнекиваться пришлось, когда им хотели отгрузить сверх меры.
А вот с инициирующим составом вышел полный конфуз. Ничего подобного на складах не было. Да это и понятно. Ну зачем такая опасная штука на складах, если она нужна только на производстве? Но в результате получилось даже лучше. Интендант посмотрел на расстроенного прапорщика и предложил не маяться ерундой, а взять готовые детонаторы, есть гальванические, есть под огнепроводный шнур. Правда, в его заявке ни о чем подобном не говорится. Однако, если очень надо, все вопросы решаемы.
Кстати, способный человек этот вольноопределяющийся. Признаться, если бы не Катуков, то Шестаков сразу и не подумал бы. А тот мигом сообразил, что с детонаторами будет куда сподручнее. После несложной операции по расширению диаметра детонатора капсюль-воспламенитель вполне помещался в мину, оставалось израсходовать толику смолы для гидроизоляции и обжать корпус. Все, детонатор мгновенного действия готов, только вырви чеку, и он тут же сработает.
Уже через неделю после первого выхода разведчиков Шестакова доморощенные ротные саперы усеяли минами подходы к позициям роты. Пронырливый фельдфебель сумел раздобыть дополнительную взрывчатку и организовать изготовление корпусов для «подарочков» австриякам.
Данное начинание не ускользнуло от соседей. Капсюлей было доставлено предостаточно, вот и стали возникать минные поля с узкими проходами по всему фронту. Бог весть что там планировали с наступлением генералы, но командиры на местах поголовно старались обезопасить себя любимых и усиливали оборону.
Нет, не об армии и не о победе думал Шестаков, когда проделывал все это. Что бы там ни казалось, он продолжал двигаться к своей первоначальной цели. Ему нужна была команда хотя бы из сотни подготовленных и преданных бойцов. Если все сложится удачно, то благодаря Федорову у них появится более современное вооружение. А благодаря благосклонности Глымова прапорщик имел кое-какую свободу действий для формирования такой команды…
…Ильин ожег Шестакова ненавидящим взглядом, после чего решительно вогнал клинок точно в сердце пленника. Смотреть в глаза жертвы, полные ужаса и мольбы, молодой человек не смог, да и любой нормальный человек не смог бы. Вот и смотрел вольноопределяющийся на прапорщика, словно желая сказать, что эта отнятая жизнь на его совести. На его, конечно. И ему с этим жить, причем не только в этом мире. Но если это поможет избежать более страшных последствий, то он готов к этому.
До расположения роты Васильчикова добрались без проблем. С отрывом в полчаса появилась вторая группа, которую возглавлял младший унтер Рябов. Сходили не менее удачно, приволокли шесть винтовок, пару револьверов ну и пулемет с боекомплектом. Кстати, этот боекомплект и был основной проблемой, потому как состоял из пяти тысяч патронов, на секундочку, порядка полутора сотен килограммов, да еще полсотни тянул сам пулемет. Словом, досталось всем, чего уж там.
– Иван Викентьевич, я смотрю, вас можно поздравить, – не смог не оценить результат «охоты» хозяин участка обороны, капитан Верховцев.
– Благодарю, Виктор Степанович. Кстати, позвольте отдариться за вашу любезность и гостеприимство. Мне кажется, десять австрийских винтовок вам никак не помешают.
– Благодарю.
Угу. И дураку понятно, что глазки капитана замерли на пулеметах. Но не судьба. Эти машинки предназначены для Глымова, и никак иначе. А уж как он ими распорядится, Шестакова не касается, лишь бы согласился пойти ему навстречу. Ну не хочется прапорщику своих ребят ставить под пули на передовой. Опять же им нужно нарабатывать диверсионный опыт.
Еще через час, когда окончательно рассвело, подошел транспорт из их роты. Сам фельдфебель заявился, как только прослышал, для чего понадобились подводы. Так что до расположения добрались, можно сказать, налегке. Где и были встречены распростертыми объятиями капитана Глымова. Он уже давно понял, что не следует обо всем докладывать начальству по команде, а то останешься на бобах.
Правда, в данном конкретном случае имелись кое-какие трудности. Пулемет – не винтовка, мало того что нужно уметь с толком применять его, так ведь за любым оружием уход нужен. К стыду своему, пользоваться этим ценным трофеем капитан не умел. Но фельдфебель уверенно заявил, что была бы игрушка, а уж как с ней управиться, они разберутся.
