Степан Кулик - Операция «Рокировка»
— Ну, и с чего вас угораздило пулять в нас? — проводник начал демонстративно снимать ремень.
— Не серчайте, дядька Збышек, — повинился старший. — То Войтусь не сдержался. Как увидел того пана, что с вами пришел, так и нажал на спуск. А я не успел остановить.
— А чего они фрицем вырядились? — пробормотал тот.
— Что тут у вас?! — на поляну выскочили крепкий, высокий мужчина лет за сорок, а за ним парень лет двадцати… Не такой широкий в плечах, но ростом повыше. Оба вооруженные немецкими автоматами.
— Учишь вас, учишь, а все без толку… — словно ища поддержки, оглянулся на Телегина проводник. — Ну, ладно — малец сглупил. А вы чего, как дурни из кукурузы выскакиваете? Трудно посмотреть сперва?
— Збых? — удивился мужчина.
— Крестный, это вы? — вторил ему самый старший из парней.
— Дева Мария… — проворчал проводник. — Кубусь, верь мне на слово: ты можешь спать спокойно и не сомневаться в своей Катерине. Дети все твои… Такие же глупые, как их отец.
Вообще-то, глядя на четыре белобрысые головы, у отца только она уже чуть потемнела от седины, мало кто смог бы усомниться в их родстве.
— Пока они соображают, что дальше делать, пан Михал… — Збышек тронул Телегина за рукав. — Послушай байку. Прибегает сын домой и орет: «Папа, папа, я на поле ничей рой видел!» Отец обрадовался. Схватил ведро, веник, бежит за сыном и приговаривает: «Умный отец — умные дети. Умный отец — умные дети…» Прибежали на место, он смотрит — а это мухи свежую коровью лепешку облепили. Плюнул, развернулся, идет домой и приговаривает: «Глупая мать — дурные и дети…»
— Збых! Живой!
Кум с силой сграбастал Збышка в объятия и стал радостно тискать. Сыновья почтительно ждали в сторонке, но и на их лицах сияли улыбки.
Странно было глядеть на это веселье, стоя рядом с пепелищем. Впрочем, война многому научила людей. В том числе и умению радоваться случайным встречам. Ведь никто не знает, что ждет его уже завтра. А то и вовсе — за следующим поворотом.
— Я тоже рад тебя видеть, Кубусь, — проводник притворно застонал и закряхтел, высвобождаясь от объятий. — Только со сломанными ребрами я уже буду не так живуч, как прежде.
— Збых! — отступил на полшага хозяин. — Где же тебя носило, старая ты перечница. Подожди… — он что-то прикинул, загибая пальцы. — Ну, точно. С позапрошлого лета не заглядывал.
— Ну, не такой я уже и старый, — притворно проворчал Збышек. — И вообще, отдвинься. Я на твою рожу за жизнь нагляделся досыта. Дай на парней полюбоваться. Спасибо Катерине, что своей красоты не пожалела — поделилась. Любо-дорого взглянуть, не то что… И что она в таком лешаке нашла?..
Здоровяк только улыбнулся.
Видимо, то была давняя тема, которая не нуждалась в ответе. Здесь ее все знали, а никого из чужих в тайну рода посвящать не собирались. Впрочем, как на вкус Телегина — хозяин выглядел вполне пристойно, даже интеллигентно. По сравнению с варнаками, которых старшине в тайге встречать доводилось.
А Збышек уже пошел здороваться с парнями. Со старшими — солидно, за руку, а третьего потомка рода Зелевских — обнял. Хотя, как раз именно Войтек предпочел бы рукопожатие, вместо жарких объятий и тех слов, что дядька прошептал ему на ухо. Паренек покраснел, как пион, и покосился на старшину.
— Я честно не нарочно.
— Давай, давай… — проводник развернул парня лицом к Телегину и слегка подтолкнул. — Крепче запомнишь.
— Не мучай парня, — догадался о чем речь Кузьмич. — Война — не тетка. Сегодня он оказался не прав, а завтра, глядишь — успеет чью-то жизнь сберечь. Но все же, думать надо прежде чем действовать, хлопец. Обязательно.
— А чего вы фрицем вырядились? — не отступал тот.
— Ну, ты и спросил парень, — хмыкнул Телегин. — Во-первых, своими бывают не только те, что правильную форму носят…
— Разведчик он, — приложив палец к губам, полушепотом объяснил Збышек и прежде, чем хоть кто-то успел открыть рот, быстро спросил: — Вас фрицы пожгли, или случайность?..
— Швабы, чтоб им в Геенне огненной гореть вечным огнем… — ответил Куба.
— Как же они вас нашли? Впрочем, глупый вопрос. С воздуха, ясное дело. Но зачем?
— Прошлой весной эсесовцы зачистку местности проводили. Объект у них тут расположен, неподалеку, особой секретности. Вот и убирают лишние глаза и уши. Хорошо — бомбу не бросили. А то б мы уйти не успели…
— Объект, говоришь? — переспросил старшина. — Особой секретности? Это интересно. Расскажешь подробнее?
— Почему нет? — пожал плечами хозяин. — Если тебя… пан Михал, кум в дом привел — значит, человек ты достойный. Можем и поговорить. Только, лучше не здесь. Год минул, а все сердце от вида пожарища ноет. Пойдемте, в нашу новую «усадьбу»… - Куба хлопнул по плечу Збышка. — Да и как тебя, пердун ты старый, Касеньке не показать? Она ж меня потом со свету сживет…
Глава девятая
— Оскар, — дружески попросил коменданта Корнеев, — прикажи своим парням отойти и не открывать огонь, что бы кому не померещилось. Дай мне повеселиться?
— Хорошо, но ты не слишком рискуешь? — комендант помолчал пару секунд, обдумывая: стоит ли быть откровенным до конца. Потом решился. — Знаешь, Генрих, мне кажется, господин Штейнглиц может забыть упомянуть в своем рапорте мое имя, если с его адъютантом что-то случится.
— Об этом не волнуйся, — Корнеев коротко хохотнул, давая понять, что оценил шутку. Даже такую тяжеловесную и не совсем шутейную. — Может, русские и хорошо учат своих пилотов летать, но тут не небо. На земле другие навыки нужны. Так что я быстро с ним договорюсь…
— Ты знаешь русский?
— Вообще-то владение языком возможного противника входит в подготовку диверсанта, — пожал плечами Корнеев. — Я разговариваю не только по-русски, но еще на восьми языках. Не так складно, как родном… но объясниться с пленным могу. Как и убедить его сдаться…
Корнеев немного рисковал. На самом деле Николай хорошо знал только два языка. И с десяток фраз на испанском, украинском, французском, грузинском и по-казахски. В основном ругательного характера. Но вряд ли обер-лейтенант посмеет устроить ему экзамен. И оказался прав.
Оскар Кринке только с еще большим уважением посмотрел на оберштурмфюрера.
— Хорошо, Генрих. И все же не рискуй зря. Я не слишком хорошо понимаю по-русски, в Генерал губернаторстве больше польский в ходу… был, — он коротко рассмеялся. — Зато я знаю одну поговорку красных. «Пуля — дура!».
— Договорились. Спасибо, что предупредил! Буду осторожнее… — Корнев хлопнул коменданта по плечу, потом округлил глаза, глядя ему за спину: — Не понял, а это что еще такое?
Кринке оглянулся, но ничего не увидел. Пустая улица. Дома с закрытыми дверями и затянутыми белыми занавесками окнами.
— Ты о чем?
Обер-лейтенант снова повернулся лицом к собеседнику, но того уже не было рядом.
Как только немец отвлекся, Николай шагнул в сторону и в два прыжка нырнул в ближайший палисадник. Отсюда было удобнее всего обойти дом, где засел советский летчик, сзади. Не привлекая внимания ни пилота, ни немцев.
— Черт!.. — восхищенно пробормотал Оскар. — Теперь верю, что русскому недолго на свободе разгуливать. Интересно, оберштурмбанфюрер достаточно влиятелен, чтобы помимо креста, мне еще и капитана присвоили?.. Но, в любом случае, мне лучше быть рядом.
Обер-лейтенант поманил к себе ближайшего солдата, распорядился отойти подальше, а сам двинулся следом за «адъютантом».
Корнеев быстрым шагом пересек сад и двор, легко перемахнул через низкий штакетник, отделяющий одно подворье от другого, и встал под стеной нужного дома, рядом с окном.
— Яша, забодай тебя корова, ты меня слышишь? — произнес хоть и громко, но такой скороговоркой, что и не каждый русский смог бы разобрать, не то что немец, кое-как понимающий русскую речь.
— Да… — по минутной паузе отозвался летчик. — Ты кто такой?
— Пассажир твой, чтоб меня подняло, развернуло да шмякнуло… — в прежнем темпе ответил Корнеев.
— А чего так странно говоришь?
— Вот же дубина стоеросовая, тебя там черепушкой о потолок не приложило? Или думать пилоту по штатному расписанию не положено? Ушки у стен растут или нет, мне почем знать? — Корнеев максимально взвинтил темп. Слова сыпались из него одной непрерывной очередью.
— А-а, — дошло до летчика.
— Ну, то-то… — перевел дыхание Николай и уже чуть не по слогам, громко проорал. — Сдавайся, Иван! Немецкое командование обещает сохранить тебе жизнь!
Выхватил пистолет и резко развернулся на раздавшийся неподалеку шорох.
— Не стреляй, свои… — Оскар Кринке быстро подбежал к дому и тоже прислонился к стеке рядом с Корнеевым. — Как ты ловко говоришь… Я даже половины слов не то что не понял — расслышать не успел.
— Хотел, чтоб русский за своего принял, — объяснил Корнеев, мысленно проклиная излишнее рвение коменданта. — Они, даже предателям больше доверяют, чем нам.
