"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
Ричард порылся в памяти, пытаясь извлечь из нее читанное им когда-то житие святого. Геремерий был младшим сыном эория Гиппия Надорэа, Повелителя Скал. Юноша рос буйным и строптивым; все свое время он посвящал развлечениям, особенно же страстно любил охоту. Целыми днями он носился по полям на своем белом жеребце в сопровождении верной гончей. Однажды на возвратном пути домой юный эорий едва не сбил с ног нищего старика. Геремерий хотел ударить беднягу, но тот одним жестом остановил наглеца. Старец оказался посланцем самого Создателя. От беседы с ним на юного строптивца снизошла благодать. Геремерий принял эсператизм, в те времена запрещенный в Золотых Землях, а в знак своего полного преображения изменил свое патрицианское имя на рабское – Гермий. Отец, мать и братья, узнав об этом, прокляли Геремерия. Тогда святой снял с себя все свои роскошные одежды и, облачившись в рубище, поклонился родителям в ноги. «Все, что вы дали мне, я возвращаю вам обратно, — сказал он. — Но сам я принадлежу не вам, а лишь тому, кто создал меня». Гермий ушел, и в ту же ночь его белый жеребец и гончая вырвались со двора и умчались вслед за хозяином. С тех пор святой Гермий якобы охотится на всякую скверну и нечисть и гонит ее отовсюду. Он почитается как самый надежный защитник от сил зла, бич для недобрых людей и Победитель Закатных тварей. Но люди не способны увидеть его. О его появлении их возвещает только стук лошадиных копыт и собака – огромная гончая, которая предшествует святому.
Красивая, но наивная сказка. Не то, что житие святого Алана, жертвенно сложившего свою голову на плахе.
— Скажите, ваше высокопреподобие, — неожиданно спросил Дик, — а вам приходилось когда-нибудь видеть настоящую гончую Гермия?
Отец Канио вытер руки платком и взялся за прекрасный роговой гребень, которым он начал осторожно расчесывать шерсть Бенедикты.
— Да, — обронил он. — И только благодаря этой встрече я сегодня беседую с вами, а не гнию на илистом дне Элеты.
— Неужели? — удивился Ричард.
— Я не делаю из этого тайны, ваша светлость, — с улыбкой ответил отец Канио. — Пусть моя откровенность выставляет не в лучшем свете меня самого, но она славит моего небесного покровителя. Видите ли, в молодости я был почти таким же разнузданным юношей, как и святой Гермий. Видимо, поэтому он и решил наставить меня на путь истинный… Мой отец, Рамакуль да Олетто, богатый купец, хотел, чтобы я стал лиценциатом права. Наше семейное дело должно было перейти к моему старшему брату, и отец рассудил, что я буду им весьма полезен, если изучу законы и юриспруденцию. Но я искренне презирал всякое крючкотворство и думал только о собственных удовольствиях. Отец послал меня в университет в Сорго. Оказавшись на свободе, я тут же принялся проматывать деньги, кутить с самыми негодными товарищами и посещать всякие злачные места. И вот однажды, когда из дома мне прислали содержание на полгода, один из моих мнимых друзей решил воспользоваться случаем. Он задумал обокрасть меня, а чтобы это не вышло наружу, утопить меня в Элете. Все подумают, что пьяный дурень сам свалился в воду. Берег в том месте вязкий и илистый, в воде торчат остатки старых гнилых мостков, к тому же течением туда прибивает всякий мусор… Выбраться оттуда и трезвому вряд ли по силам. Я, разумеется, и не подозревал о злодейском умысле. Поздно ночью, когда мы возвращались из таверны, приятель привел меня на Новый мост, чтобы оглушить и обобрать. Я едва соображал, что происходит, и стал бы легкой добычей. И в этот момент прямо на нас выскочила большая охотничья собака. Она оттолкнула меня и бросилась на моего несостоявшегося убийцу. Он попробовал отмахнуться от нее ножом, но она была словно заговоренная. Я же от толчка не удержался на ногах и мешком свалился на землю. И тогда я услышал лошадиный топот. Какой-то одинокий всадник приближался к нам. С каждой секундой стук копыт становился все отчетливее, но ни всадника, ни самой лошади так и не было видно. Я разом протрезвел. Моего неверного товарища тоже, видимо, охватил ужас. Забыв обо мне, он бросился бежать. Собака кинулась за ним следом, а сразу за ней, оставаясь невидимым, промчался всадник. Он проехал в каком-нибудь шаге от меня, но я не смог заметить даже тени. Я лежал на мосту и, обмирая от страха, слушал, как лошадиные копыта, процокав буквально у самой моей головы, удаляются вслед за гончей, преследующей моего приятеля.
Аббат замолчал, поглаживая Бенедикту, видимо, снова переживая ту давнюю ночь. Ричард подождал с минуту, а затем спросил с детским любопытством:
— А что сталось с вашим приятелем? Вы видели его потом?
Отец Канио вновь вернулся к расчесыванию собачьей шерсти.
— Нет. Пару недель спустя ниже по течению Элеты вынесло чей-то обезображенный труп. Одежда на мертвом была вся изорвана, а тело вздулось от воды, но, я думаю, что это и был мой неверный товарищ.
Ричард задумался.
— Вероятно, после этого ваше высокопреподобие изменили свой образ жизни? — спросил он. — Однако лиценциатом права вы так и не стали.
— Верно, ваша светлость, — согласился аббат с легкой улыбкой. — Я много думал об этом происшествии, и решил отныне посвятить себя святому Гермию. Я написал домой, что хочу изучать теологию. Мой отец был не в восторге от этого решения – все купцы люди практические – но все-таки отнесся к моему выбору с уважением. Так я стал магистром богословия.
Красавица-Бенедикта широко зевнула, высунув розовый язык.
— А разве вы, ваша светлость, — поинтересовался в свою очередь настоятель, принимаясь массировать собачьи лапы, — никогда не видели гончей святого Гермия?
— Никогда, — честно ответил Ричард. Он не стал добавлять, что, судя по всему, ее вообще не видел ни один из его предков.
Отец Канио,
