Рыцарь в зеленых доспехах - Николай Малунов
- Ле-ха! - вздохнули динамики. – У-хо-ди! Прошу. Я отправлю к тебе армию, как только разберусь со своими делами, только прошу! Уходи! Мы тебя найдем! Слышишь!? Мы найдем тебя! Только выживи!
- Постараюсь… Ты лучше людей спаси. Тут тыща выживших. Часть разбежалась, часть погибла, но они есть… Антох?!
- Сделаю, Лех… Но ты уверен?
- Уверен!..
- Выживи! Все. Береги кальций!
- Берегу…
Рука отпустила тангенту. Вот теперь и вправду – все! Леший боялся, что друг заортачится ииспортит весь план, но вроде он проникся ситуацией и не должен подкачать.
***
- Майор! - снова заработала спецсвязь. – У меня нет кодов подтверждения, но это нужно сделать!..
Голос полковника стал другим. Из него пропали командующие нотки, он стал более мягким и… каким-то тоскливым.
- Сделай, а?! Там мой друг остался, вызывает огонь на себя… Их обложили какие-то уроды, людей эвакуировали… Сделай одолжение, не в дружбу, а в службу?!
Пархоменко вздохнул.
- Цветы?
- Цветы!.. Понял вас, товарищ полковник! – чуть дрогнувшим голосом ответил командир бронепоезда. – Пять минут до залпа!.. – и, повесив трубку, обернулся к помощнику. – Развертываемся! Все пушки приготовить к залпу по координатам. Бить «сотыми», фугасными.
- Но, товарищ майор! Может из одной? Быстрее будет... Пока все развернем…
- Капитан! – Пархоменко сник. – Это «цветы»…
Капитан вздрогнул. Его глаза расширились, губы поджались. Он кивнул, приложил руку, отдав честь.
- Есть! – и тут же, проорав в открытую дверь: - Приготовить пушки! Залпом, осколочным, по цели! Сделайте красиво, мужики! Это «Цветы на могилку»
«Цветы на могилку» - известный в узких кругах термин, когда оказавшиеся в окружение бойцы вызывают огонь на себя. Так уж повелось в Российской армии, что все артиллерийской комплексы принято называть в честь цветов: «Геоцинт», «Акация», «Тюльпан». Именно десяток «Тюльпанов» перевозил бронепоезд Пархоменко в день, когда все это случилось… Именно этот комплекс мог запустить самый мощный, не ядерный стокилограммовый осколочно-фугасный снаряд на расстояние до пятидесяти километров, попав точно в цель…
Артиллерийский расчет, заслышав страшный приказ начал действовать незамедлительно. Нужно было сделать все четко и быстро. Действительно, проще было выстрелить десять раз из одного орудия, чем один из десяти, но «Цветы» доставлялись именно по такому принципу – накрывалась вся площадь одним залпом, чтобы оставшиеся в окружении бойцы не мучились, и ушли в край вечной войны быстро.
***
- Расчет! – через четыре минуты, уложившись в норматив, скомандовал майор, стоя на площадке пирона, подняв руку вверх. – Товьсь!
Солдаты по порядку отчитались о готовности к стрельбе. Майор вздохнул, опустил руку и четко, командным голосом отдал приказ.
- Триста!.. Тридцать!.. Три!..
Грянул залп. Пирон заволокло пороховыми газами, казалось во всей округе, сработала автомобильная сигнализация. Машины завыли на все лады, словно военный оркестр, исполняя сюрреалистичную, предсмертную мелодию. Офицер чеканно развернулся и отдал честь улетающим за горизонт снарядам. Также, вытянувшись в струнку, отдали последние почести и остальные солдаты, понимая, что этот выстрел для кого-то станет последним.
***
Смертоносный град осыпался на землю белыми росчерками, перемалывая в кашу все подряд, не разбирая, где люди, а где бетон, где земля, а где мертвые восставшие тела бывших жителей города. Его окружили, пытались выкурить гранатами, но Орлов не сдавался, сражаясь до конца.
Как он выжил и как выбрался из этого ада, он не запомнил. Сознание приходило урывками. Он только помнил, как куда-то шел, падал, спотыкаясь, как с кем-то дрался, сцепившись мертвой хваткой в горло, как дорывая раны, полз, цепляясь за траву, пачкая землю кровью и себя землей.
Сознание он потерял метров через десять, хотя казалось, прополз несколько километров. Сил в теле уже не осталось. Осколок пробил ногу и вместе с кровью из него вытекала сама жизнь. Он просто лег, посмотрел на поднимающееся солнце и уснул…
Забившееся от страха в самый дальний угол сознание постепенно ускользало из реальности. Вот теперь все. Теперь и помереть можно... Сделал все, что мог...
***
Он снова оказался в чернильной темноте, но на этот раз она была какая-то привычная, родная… теплая.
- Привет, командир, - сразу же, не затягивая, вошел в круг света Хан.
- Не ждали тебя так рано, - улыбнулась Галя.
- Простите, так вышло, - пожал плечами Леший. – Куда теперь? Что делать? Где расписываться за сданное бренное тело?
Друзья снова улыбнулись.
- Твое тело теперь только на помойку. Столько дырок в нем наделал…
- Не до выбора особо было… - пожал плечами снайпер. - Ну, так что… Куда идти? Как все это происходит?
- Пока никуда, - улыбнулся Хан.
- Пока ни как, - хмыкнула Галка.
- Не понял, - нахмурился Леший.
- Рано тебе еще! – вошла в круг света крепкая, мускулистая женщина.
- А ты еще кто такая, жертва тестостерона?!
- Не узнал, дядь Леша?! - девушка рассмеялась. – От мамулечки тебе привет, но я тут не за этим. Ты это, давай, вставай, у тебя дела еще есть важные!
- Какие дела? – Орлов нахмурился еще больше. Что за бред, таких снов у него еще не было.
- Детей спасти надо…
- Каких еще детей?
- Своих, - усмехнулась Лиана. – Дочку и сына… А то останусь без мужика…
***
- Леша! – донесся до ушей женский голос. – Леша, встань, очнись! Вставай!
Его толкали, трясли за плечо, но он был в таком в состоянии, при котором даже веки открыть уже, казалось, было не реально.
- Леша… Леша…
Голос был настолько таким знакомым и родным, насколько и чужим. Вика. Она рядом. Она тут… губ что-то коснулось. Что-то горячее и мокрое…
- Ви-ка, - простонал снайпер и, собрав все силы, открыл глаза.
- Мря! – продолжил тыкаться в лицо своим горячим носом Норд, пытаясь разбудить хозяина.
Увидев, что двуногий открыл лупала, кот уселся, принялся пристально смотреть на хозяина.
- Мря?!
- Иди в жопу, - застонал Алексей. - Такой сон обломал!
- Мря! – котяра встал, сделал оборот вокруг своей оси, посмотрел куда-то в сторону. – Мря-мря-мря!
- Сдохнуть нормально не дашь, жопа волосатая!
- Мя-Мря!
Адская боль пронзила пах и ногу. С трудом, выплюнув из разбитого рта кровь, вперемешку с соплями, грязью и слюнями, он сдержал рвущийся из груди крик. Осколок пробил ногу в самом неприятно месте, но
