Кровные братья - Константин Петрович Черников
Теперь слово оставалось только за Ново-градом – вторым по величине и значимости городом склавинского Севера. Лишь заключив союз с ним можно было окончательно выступать в поход на столицу.
* * * * *
Князь сидел в полном одиночестве на своём широком ложе, опустив голову на руки. Он хотел побыть один и потому выслал всех из ложницы. Противоречивые чувства боролись в его мятежной душе. Он глубоко переживал гибель своих кровных братьев и чувство вины сидело в его душе глубокой занозой, причинявшей невыносимую боль. Но он понимал, что в той борьбе за ВЛАСТЬ, которую он начал, по-другому быть не может. Без жертв не обойтись. И наверняка эти жертвы не последние! Будут и другие.
А тут ещё и похищение любимой выглядело, словно кара Судьбы за все его прегрешения! Князь всё ещё изо-всех сил пытался примирить свою совесть с амбициями, оправдывая всё это государственной необходимостью, как вдруг у противоположной стены просторной ложницы послышался какой-то странных хлопок и тихая возня.
- Кто это здесь? – воскликнул он удивлённо, ведь дверь оставалась закрытой, а окнах никого не было видено.
Он инстинктивно потянулся к мечу, висевшему на стене совсем рядом на расстоянии вытянутой руки, но в это момент в комнате полыхнула яркая вспышка и прямо в руки ослеплённого на миг Яррилы упала Ригерда.
- Любимый мой! – воскликнула она, прижимаясь к нему всем телом, - Наконец то мы вместе!
- Ригерда – ты!? – князь ошалело смотрел на свою невесту, ничего не понимая, - Откуда ты? Как ты здесь очутилась?
- Рагадаст вернул меня к тебе, как и обещал! Теперь никто не сможет нас разлучить.
- Рагадаст? – ещё больше удивился Яррила, - Кто это?
- Тот, кто её похитил, а потом, как видишь – благополучно вернул, - раздался голос из-за спины принцессы.
Князь уже немного оправился от первого шока и, слегка отодвинув свою невесту в сторону, смерил недобрым взглядом фигуру старца в серых одеждах, стоявшего напротив него.
- Так-так, и ты смел явиться прямо сюда, заявляя, что похитил мою суженую? – гневно воскликнул князь, хватая меч со стены, - Ты храбрец или безумец?
- Ни то и ни другое, светлый княже, - на удивление спокойно отвечал Рагадаст, с лёгким поклоном, - Я же вернул тебе твою возлюбленную живой и невредимой. У меня есть к тебе разговор.
- Так значит, это ты и есть Серый Мастер? Боюсь, разговор наш окажется коротким! – мрачно ответил князь, обнажая клинок, ярость захлестнула его, - С похитителем моей Ригерды я поступлю просто. Давно я ждал этого момента. Ты умрёшь от моей руки здесь и сейчас!
Но, прежде чем Яррила успел что-то сделать, старец вдруг быстро вытянул вперёд ладонь, и какая-то непреодолимая сила отбросила князя к ближайшей стене, крепко прижав его к брёвнам. Меч со звоном выпал из его руки. Яррила хотел крикнуть, но та же сила сдавила его грудь так сильно, что слова застряли у него в горле. Ригерда вскрикнула и отскочила в сторону:
- Что ты делаешь, Рагадаст? – закричала она, - Ты же можешь его убить!
- Тише принцесса, - отвечал кудесник, - Я чувствую свою силу и не причиню ему никакого вреда. Мне лишь нужно сказать ему несколько слов, а потом я уйду.
- Хорошо, - успокоилась принцесса.
- Не сердись, княже. Нам надо поговорить о делах вельми, как важных.
* * * * *
Глава 18, часть 3
Часть 3.
Гулким эхом плыл над могучими деревянными стенами Ново-града набат вечевого колокола. Казалось этот звон слышен по всей округе, по всем посадам и окружным сёлам, проникая в каждый дом и каждую душу. Он созывал народ.
Но даже его могучий призыв почти тонул в рокоте людского моря, выплеснувшего сотни людей на торговую площадь городского детинца, где собралось народное вече – высший орган городского управления.
- Где князь? Желаем слышать княжеское слово! – ревела толпа, собравшегося веча, - Зовите князя!
Псковский посадник Твердило, невысокий широкоплечий муж средних лет с гладко расчёсанной бородой и короткой стрижкой, давно поднял руку вверх, призывая тишину и прося слова. Ждать пришлось долго, рука уже затекла, но он вынужденно терпел. Посадник хорошо знал обычаи веча и потому терпеливо ждал пока толпа устанет от криков и можно будет говорить. Наконец людской шум, как штормовой ветер с приходом ясной погоды, стал мало по малу стихать, и посадник взял слово:
