КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5) - Ольга Войлошникова
Хаген искренне выпучил глаза:
— Я прочитал в учебнике, что такова ваша традиция.
Я вздохнул и понял, что ваще ничё не понял. Потёр затылок. Сел за стол.
— Так! Садись напротив, разбираться будем.
— Хорошо, Илья Алексеевич. — Хаген, к моему облегчению, переместился на стул и уставился на меня выжидающе.
— Ну, что смотришь-то⁈ Я провидец аль чё? Что случилось, говори толком!
— Э-э-э… Дело, Илья Алексеевич, в том… — Похоже, он подбирал слова так, чтобы выстроить предложение без непривычного ему «тыканья». — Вопрос очень важный… Я хотел с в… с тобой, — собращение на «ты» далось принципиальному немцу с усилием.
— Ну-ну? Хотел чего?
— Хотел очень серьёзно поговорить.
— Слушаю, — я напустил на себя суровый вид.
А он чуть не обрадовался, тоже морду кирпичом скроил:
— Илья Алексеевич, я хочу жениться. На Марте.
— Пф! Ничего нового. — Хаген вытаращил на меня глаза, а я развернул свою мысль: — Видно ж было, как ты на неё смотришь да следом ходишь. Конспиратор, тоже мне. От меня какая помощь нужна? Сватов заслать помочь?
Вопрос дойча озадачил.
— Я же… м-м… твой вассал. Разве ты не должен дать разрешение?
Я хмыкнул.
— А я должен? Понятия не имею, если честно.
— И Марта тоже была передана на попечение…
— С Мартой как раз всё понятно. Она введена в полноценное подданство, летом ей восемнадцать стукнуло. За кого хочет, за того идёт. Нет, понятно, что с семьёй все советуются, — остановил я готового разразиться тирадой Хагена. — И моё разрешение, если оно надобно, у тебя тоже есть. Только Марта согласна ли? У нас тебе не Европы всякие, слава Богу. Я заставлять её не буду.
— Полагаю, что она не будет против.
Ага. Значит, есть основания.
— Ну, что… Сейчас тогда парадку надену да пойдём руки́и сердца просить.
— Как?.. — Хаген слегка растерялся. — Просто так?..
— А ты как хотел? С перед-на-под-выподвертом?
— Но я читал! Есть освящённый временем обряд…
— Венчание, понятно, но это потом.
— Нет! Минутку! — Хаген подскочил и умчался к себе, появившись буквально через несколько мгновений с книжечкой, из которой торчало несколько бумажных закладок. — Вот! Здесь все правила!
Я открыл книжицу и обалдел. Нет… Ну, может быть, наших прабабушек по такому чину и сватали… Но мои попытки доказать Хагену, что это… мнэ-э-э… слегка устаревшая информация, вызвали только бурное сопротивление. Он очень хотел, чтобы всё происходило по правилам. По прописанным в книжечке.
Я (который раз за это утро!) потёр затылок. Хотя больше всего хотелось в лоб себе со всего маху врезать. Или Хагену, мда. Подумал. Ткнул Хагена сапогом в носок начищенного до блеска сапога:
— Целовались хоть?
— Я прошу вас, фрайгерр Коршунов!.. — вспыхнул Хаген.
— Да чего вскинулся-то? А то вдруг мы притащимся такие нарядные, а она нам — от ворот поворот? И вообще, мы на «ты» договорились. Так чего?
Он помялся.
— В щёчку только. Но она связала мне шарф для Арктики. И вышила платочек…
— М-гм. Ну, уже неплохо. Ладно, сиди.
Я сходил к себе, нарядился в полную парадку, с медалями, саблей — как полагается. По сапогам тож ещё раз ваксой прошёлся. Ну, можно двигать.
Вышел к Хагену.
— Букет-то купил?
— А про букет тут ничего не написано…
— Да ядрёна колупайка! Как свататься-то без букета⁈
— А… Я кольцо купил и шаль шёлковую…
— Шаль! Ну, допустим, в качестве подарка — ладно. А букет… О! Знаю я!
В оранжерейке, связывающей новый и старый дома, матушка высадила цветы. Всю зиму там было тепло, и кустики роз дружно зеленели, а к Пасхе покрылись мелкими душистыми розочками. На пару белых кустов я варварски и покусился, срезав девять веточек. Обвязал розовой атласной ленточкой из комода.
— Пойдёт! Уж всяко лучше, чем с пустыми руками. Держи!
Почему-то все эти приготовления привели Хагена в этакое предобморочное состояние. Я вложил букет в его неожиданно холодные пальцы и ободряюще похлопал по плечу:
— А ну, давай не ссы! Не страшнее боя против Стального Ветра!
— Да уж как сказать… — пробормотал Хаген, но дышать начал активнее. Даже где-то слишком.
Так мы и вошли в большую столовую — Хаген с букетом и я с книжечкой (убейте меня, я столько за раз выучить не смогу!).
— Ну вот! А мы уж хотели за вами идти узнавать — не случилось ли чего… — начала матушка и осеклась, поскольку я, во всём своём парадном великолепии, прошествовал к камину (печка при магическом контуре не шибко-то и нужна была, но маманя любила иногда поглядеть на открытый огонь). Сейчас камин, понятное дело, стоял холодный, но я, в строгом соответствии с инструкцией, протянул к зеву топки руки, как бы греясь. Хаген тем временем (тоже по инструкции) встал, привалясь к дверному косяку, а я начал:
— У вас товар, у нас купец!
— Ох ты ж! — ахнула маманя.
А я заглянул в книжечку и бодро продолжил:
— Прослышали мы, что у вас есть золото колечко, а у нас к нему — серебряная сваечка!
Серафима смотрела на нас круглыми глазами, а Марта вообще ничего не могла понять. Батя тихо усмехался в усы, зато маманя — как начала чесать, как по писаному! Я только и успевал ей ответы подходящие в книжечке находить. Наконец дошли до прямых вопросов. Дескать, готовы ли они девицу-красу ненаглядную доброму молодцу отдать? И тут маманя говорит:
— А мы сейчас её и спросим. — И обернулась к Марте, которая смотрела на всё как на непонятный спектакль. — Что, Марфушенька, как тебе добрый молодец? — маманя ткнула рукой в Хагена. — Хорош ли жених или другого будем поджидать?
— Жених? — пролепетала Марта и покраснела, натурально как маков цвет.
— А чего ж? — картинно удивилась маманя. — Или ты век бобылкой вековать собираешься?
Я думал, что Марта сейчас подскочит да убежит совсем. Но она, потупив глазки в стол, сказала:
— Хорош.
Вот тут пошла радость, ликованье, благословленье иконами, которые (оказывается) маман давно уж заготовила, Марте колечко одели, шаль шелковую накинули, букетик вручили — да по рюмочке-другой за это дело приняли. Матушка, конечно, опознала в цветочках свои розы, и шутливо толкнула меня в бок:
— Ох, Ильюшка, хулиган-разоритель! Но для такого
