Адмирал Империи – 27 - Дмитрий Николаевич Коровников

— Носовые батареи, залп! — воскликнула Доминика, отдавая приказ канонирам своих последних орудий.

Артиллеристам можно было и не приказывать, они итак прекрасно знали, что им делать, но надо было чем-то себя занять, и сейчас вице-адмирал Кантор, посматривая на таймер и карту, насколько далеко еще находятся корабли нашей основной эскадры, решила немного отвлечься от тяжелых мыслей…

Пушки изрыгнули раскаленную плазму, на миг разрезав космическую тьму невыносимо ярким светом. Удар пришелся по крейсеру «Уичито», дожигая его фронтальное энергополе. Это был последний залп палубной артиллерии русского линкора, так как в следующий миг эти два орудия снесло серией зарядов с «Техаса» и «Галвестона».

Одновременно с этим тяжелый крейсер «Салем», флагман Корделли, ринулся вперед, нацеливаясь на правый борт русского линкора. С чудовищным скрежетом, от которого заложило уши, его бронированный форштевень пропорол борт «Звезды Эгера». Удар был такой силы, что наш корабль ощутимо накренился в пространстве, а где-то на нижней палубе прогремела серия взрывов. Но, к удивлению Кантор и всех остальных, дредноут не развалился, удерживаемый внутренним силовым каркасом. Хотя повреждения были близки к фатальным.

Однако передышка была недолгой. Не успел еще затихнуть скрежет рвущегося металла а «Салем» отплыть на несколько десятков километров, как за кормой «Звезды Эгера» возник тяжелый крейсер «Галвестон». Пользуясь тем, что русский линкор на время потерял маневренность и вероятно не может уклоняться, его командир также решился на таран. Махина американского корабля, грозно рыча форсированными турбинами, устремилась вперед, явно намереваясь нанести добивающий удар в машинное отделение или корму нашего флагмана.

Доминика среагировала с быстротой, которой могли бы позавидовать лучшие пилоты-истребители.

— Активировать маневровые двигатели! Право на борт! — отчаянно выкрикнула она, поворачиваясь к справа сидящему старшему помощнику.

Вереш тут же кивнул, будто ждал этого приказа и схватился руками за рулевые джойстики. Тут же израненный линкор, скрежеща и лязгая разорванной обшивкой, стал разворачиваться всем корпусом, подставляя под таранный удар не свой слабый борт, а усиленную носовую часть. Маневр, казавшийся невозможным для столь грузного корабля, был выполнен на грани фантастики. И все благодаря умелым действиям капитана Вереша, который сумел-таки вырвать из турбин маневровых двигателей последние крохи мощности.

«Галвестон», явно не ожидавший такого поворота в прямом и переносном смыслах этого слова, с размаху врубился в «нос» русского линкора. Невыносимый, рвущий перепонки скрежет и лязг прокатился по отсекам обоих кораблей. «Галвестон» не мог похвастаться столь же прочным корпусом как флагман вице-адмирала Кантор, отчего смятый в гармошку еле отполз в сторону, пострадав на порядок больше и абсолютно не добившись никакого результата. А «Звезда Эгера», хоть и получившая новую порцию повреждений, устояла благодаря запасу прочности.

Доминика Кантор улыбнулась, удовлетворенно кивнула и бросила благодарный взгляд на Вереша. Старпом, чье мастерство позволило провернуть этот отчаянный маневр, в изнеможении привалился к искореженному пульту, тяжело дышал и тоже улыбался во все лицо, игриво подмигнув своему командиру.

«Эй, что за вне уставное поведение? — пронеслось в голове Доминика, встретившейся глазами с молодым капитаном. — Он, что со мной заигрывает? Впрочем, пусть подмигивает, заслужил…»

В любом случае улыбаться этим двоим пришлось недолго. Линейный корабль «Техас», используя замешательство русского флагмана, вызванное столкновением и разборками с «Галвестоном», начал стремительно смещаться в сторону неприкрытой кормы «Звезды Эгера». Маневр американского дредноута был идеально рассчитан — ударить в самое уязвимое место кормовой отсек.

Пытаться разворачиваться к «Техасу» носовой частью было уже поздно. Вражеский линкор, набравший чудовищную инерцию, всей своей многотонной массой обрушился на корму «Звезды Эгера». Очередной таранный удар сотряс русский корабль до основания. Сопла и обшивка машинного отделения, не рассчитанные на фронтальное столкновение, смялись. Вспышка детонации одного из топливных баков на миг затмила все пространство вокруг, а расширяющаяся плазменная сфера начала пожирать внутренности корабля, без разбора испепеляя металл и плоть.

Мостик тряхнуло так, что Кантор удержалась в кресле только благодаря ремням безопасности. Одного из не пристегнутых операторов кинетической волной приложило о переборку. Его голова неестественно вывернулась, а в остекленевших глазах застыло выражение предсмертного удивления.

«Звезда Эгера», в одночасье лишившаяся хода, беспомощно завертелась в космосе. В это время корабли Корделли стали стягиваться в единую свору, намереваясь добить и разорвать умирающего исполина на части. Однако американцам не суждено было довершить начатое. «Звезда Эгера» начала неуправляемо вращаться вокруг своей оси, расшвыривая собственные же обломки по космосу и в какой-то миг превратившись в огромный волчок.

Этот смертельный пируэт стал для американцев неожиданным препятствием. Капитаны кораблей дивизии Корделли просто боялись подходить близко к бешено крутящемуся линкору, опасаясь быть поврежденными, и уж тем более не могли прицельно снова его протаранить. Один за другим они начали оттягиваться на безопасное расстояние, продолжая вести беспорядочный огонь издали.

В эфир взорвал разъяренный голос вице-адмирала Корделли:

— Какого черта вы медлите, парни⁈ Добейте этот корыто! У нас нет времени с ним возиться!

Коммандеры вражеских кораблей, прекрасно понимая безвыходность ситуации, не спешили подставлять свои вымпелы под град обломков. Завязался ожесточенный спор. Корделли, брызжа слюной, поносил трусов и бездарей, требуя немедленно покончить с русским линкором любой ценой. Но те упорно артачились. Драгоценное время утекало, пока стороны бессмысленно препирались. А оно сейчас было поистине бесценным. На радарах уже отчетливо проступали силуэты приближающихся русских кораблей…

На «Звезде Эгера» неожиданно ожил экран связи. На нем возникло перекошенное от ярости лицо адмирала Корделли.

— Кантор, хватит упрямиться! Твой корабль разбит. Прекратите бессмысленное сопротивление. Прикажи команде сдаться, и я сохраню вам жизнь. Даю слово офицера…

— Ваше слово, Фрэнсис, гроша ломаного не стоит, — процедила Кантор сквозь зубы.

— Это твое последнее слов?

— Для тебя да…

Корделли яростно обрубил связь и взглянул на тактическую карту, на которой все было плохо. 3-я группа вторжения, которая шла следом за основной, была к этому моменту практически полностью уничтожена эскадрой адмирала Хиляева. Хуже того, свежая флотилия адмирала Дессе уже входила в сектор, грозя с минуты на минуты обрушиться на Корделли с одного из «флангов».

«А, если Дессе будет действовать еще и одновременно с Хиляевым, те мою 13-ю „легкую“ расколют пополам и перемелют, атаковав с двух углов», — лихорадочно думал Фрэнсис, чувствуя, как липкий страх заполняет его внутренности.

Корделли только теперь с ясностью осознал, что партия проиграна. Проиграна по всем статьям, и не просто проиграна,