Позывной «Оборотень» - Ерофей Трофимов

– Ты хоть видишь, куда несёшься? – недовольно фыркнула Таня, в очередной раз едва не прикусив язык на ухабе.

– Рот не разевай и держись крепче, – огрызнулся Никита, сосредоточенно вертя баранку.

– Может, лучше фары включить? – не удержалась от совета девушка.

– А может, тебе лучше помолчать? Хочешь, чтобы по свету фар начали из гранатомётов лупить?

– Кто? – испуганно икнула Таня.

– Всё те же, – огрызнулся Никита, лихо вписываясь в поворот и едва не ставя машину на два колеса.

– Может, хоть скорость сбросишь? Я себе уже всю голову и зад отбила.

– Обо что? Сиденье и крыша мягкие, – не понял её юмора Никита.

Сообразив, что своими разговорами она только отвлекает его от дороги, Таня замолчала и ещё крепче вцепилась в поручень. Вырвавшись из города, Никита ещё поддал газу, и небольшой автомобильчик стремительно помчался прочь от развалин. Но долго молчать девчонка не умела по определению. Убедившись, что основная опасность осталась позади, она откинулась на спинку сиденья и, повернувшись к парню, спросила:

– А куда мы так несёмся?

– Подальше от города. Вот сотню вёрст проскочим, и можно будет на отдых встать. Главное, чтобы дорога целая была. Не хочется по лесным буеракам ночью ползать.

– Нет, я имею в виду, куда именно? В смысле в какое место?

– Ты, не знаю. А я попробую на южную границу податься.

– А мне что делать? – растерялась девчонка.

– Ты издеваешься? – чуть не взвыл парень. – Откуда мне знать, что тебе делать дальше? В конце концов, это твоя жизнь, и только ты можешь это решать. Я с собой самим-то разобраться толком не могу.

– И поэтому ты решил снова ехать на границу? – осторожно спросила Таня.

– А куда ещё? – ответил он вопросом на вопрос. – Для всего мира я давно уже умер. Ни родных, ни друзей. Война у меня всё отняла. Даже собственное имя.

– Это как?

– Не важно. Забудь об этом, – быстро ответил Никита, уже пожалев, что начал говорить.

– А куда именно ты ехать собираешься?

– Я же сказал, на южную границу.

– Это в пустыню, что ли?

– Почему обязательно в пустыню? И где это ты в России пустыню нашла? Граница длинная. Где-нибудь да пристроюсь.

– И чего делать будешь?

– То же, что и делал. Оккупантов уничтожать. Всё равно я ничего другого делать не умею.

– В каком смысле?

– Что в каком смысле?

– В каком смысле ничего больше делать не умеешь? Машину же починил.

– По-настоящему. Профессионально. А так, для себя, многое делаю, – пожал плечами Никита и, не удержавшись, чуть слышно зашипел сквозь сжатые зубы.

Раненое плечо отозвалось на этот жест противной, ноющей болью. Изменённый метаболизм парня легко справлялся с подобными ранениями, но для заживления нужно было удалить пулю. И сейчас ему нужно было уехать как можно дальше от города.

Он гнал машину до самого рассвета. Выбрав место, он съехал с дороги и, загнав машину в кусты, достал из багажника походную аптечку. Разложив её на капоте машины, он жестом подозвал к себе девушку и, вручив ей зажим, сказал, поворачиваясь спиной:

– Дырку в плече видишь?

– Ага.

– Осторожно вводишь в неё зажим и нащупываешь пулю. Потом хватаешь и тянешь. Но прежде чем тянуть, убедись, что нашла пулю, а не одну из моих костей.

– Я не смогу, – испуганно всхлипнула Таня. – Я крови боюсь.

– Здрасьте, приехали. У тебя чего, кровотечений не бывает? – растерялся Никита.

– Так это у меня. Своей-то крови чего бояться? А тут в открытой ране ковыряться.

– Не ной. Делай, что говорю.

– Тебе же больно будет.

– Будет, но не так сильно, как сейчас. Так что не бойся и просто делай, что говорю.

– А как я узнаю, что это пуля, а не кость?

– Осторожно постучишь по ней. Я тебе по звуку скажу, что нашла, – криво усмехнулся Никита, чувствуя, что плечо заранее начинает ныть.

Тяжело вздохнув, Таня закусила губу и принялась осторожно вводить зажим в рану. Чувствуя каждый миллиметр инструмента, Никита только крепче сжимал зубы и кулаки. Убедившись, что зажим во что-то упёрся, Таня дрожащим голосом спросила:

– Он упёрся, как мне стучать?

– Просто вытяни чуть назад и резко толкни вперёд, – ответил парень звенящим от напряжения голосом.

В следующую секунду он чуть не взвыл от боли. Выполняя его команду, девчонка несколько перестаралась, но зато теперь Никита был полностью уверен, что пулю она нашла. Металлический стук в его теле прозвучал звонко. Так мог стучать только металл, столкнувшийся с металлическим же препятствием.

– Разводи концы и попытайся зацепить её, – приказал парень, медленно покрываясь потом от боли.

– Есть, ухватила, – пискнула Таня, держась за кольца зажима двумя руками.

– Тяни.

– Не могу. Сил не хватает, – ответила девушка, пытаясь вытянуть зажим.

– Упрись как следует и ни в коем случае не выпускай зажим из рук, – ответил Никита, всем телом медленно подаваясь вперёд.

Испуганно всхлипнув, Таня изо всех сил упёрлась ногами в землю и вскоре увидела, как зажим медленно вылезает из раны. Рыча от боли, Никита резко дёрнулся вперёд и, избавившись от пули, облегчённо вздохнул:

– Всё. Получилось.

Но, услышав за спиной глухой стук, растерянно оглянулся. Не выдержав вида хлынувшей из раны крови, Таня грохнулась в обморок, при падении крепко стукнувшись головой о дверцу машины.

– Только этого не хватало, – проворчал Никита, пытаясь закрыть рану тампоном.

В повязке особой необходимости не было. Это он знал, но прикрыть рану до того, как кровь свернётся и начнётся процесс заживления, было нужно. К тому же не мешало бы смыть кровь с кожи. Парень и сам чувствовал запах собственной крови. Для его обострённого обоняния этот запах был словно удар по ноздрям. Он будоражил и заставлял испытывать странные ощущения. А ведь нужно было ещё отмыть сиденье машины. Въезжать в населённые места на машине, испачканной кровью, было просто опасно.

Хоть и кричали СМИ об окончании военных действий, особое положение никто не отменял. На дорогах должны быть патрули, а Никита не понаслышке знал, что солдаты предпочитают сначала стрелять, а потом спрашивать документы. Ко всему прочему документов у него не было. Ни на себя, ни на машину. Спрашивать про бумаги девчонку тоже было глупо. Она бежала из родных мест, прихватив только немного еды, а не документы.

Уняв лившуюся кровь, Никита достал из багажника бутылку с водой и, плеснув немного в лицо девчонке, сделал большой глоток. От потери крови захотелось пить. Застонав, Таня открыла глаза и, посмотрев на парня растерянным, немного расфокусированным взглядом, спросила:

– Ты живой?

– А почему я должен быть мёртвым? – не понял Никита.

– Из тебя кровь так хлынула, что я думала: всё, сейчас от потери крови умрёшь.

– И по этому поводу решила грохнуться в обморок? – усмехнулся Никита. – Вставай. Нужно помыться и машину в порядок привести. Я всё кровищей перемазал.

– Поесть бы, – грустно вздохнула девушка.

– Потом. Сейчас мне нужно, чтобы ты сиденье отмыла. А я пока костром займусь и попробую нам поесть соорудить. Я с сиденьем одной рукой не справлюсь.

– Больно?

– Терпимо, – вздохнул