Пожиратель - Владимир Сергеевич Василенко
— Вы, возможно, не в курсе. Однако мой отец был одно время очень дружен с Аскольдом Василевским. И у Аскольда должны были сохраниться бумаги, касающиеся их последней совместной экспедиции в Сайберию. Старые карты, дневники… Мне они нужны. И я готов щедро заплатить.
— Они не продаются.
Значит, архив Аскольда всё-таки уцелел! Уф, какая же гора с плеч…
— Не спешите, Богдан… — Феликс развёл руками в умиротворяющем жесте и улыбнулся, не скрывая радости. — Когда я говорю «щедро» — я имею в виду действительно хорошие деньги. А вам они, как я вижу, сейчас очень пригодятся…
— Деньги я и сам найду со временем. Но бумаги отца продавать не собираюсь. У вас что-то ещё?
— Да зачем они тебе⁈ — не выдержав, сорвался Феликс, и голос его прокатился эхом по гулкому залу.
— Может, затем же, что и тебе? — с усмешкой пожал плечами Василевский, тоже отбросив политесы и перейдя на «ты».
Феликс презрительно фыркнул.
— Серьёзно? Ты, видимо, совершенно не понимаешь, что это такое — снарядить частную экспедицию настолько далеко в Сайберию. Это просто баснословные деньги! Василевский разорился на этом, да и мой отец отдал очень многое. Да и дело не только в деньгах. На подготовку нужно несколько месяцев, а может, и лет. Нужно найти проводников, закупить кучу редкого снаряжения, собрать команду…
— Да не распинайся ты так. Это всё равно не твоя проблема. Архив ты не получишь.
Богдан будто нарочно говорил спокойно, чуть насмешливо, чтобы ещё больше вывести его из себя. Но Феликс всё же постарался успокоиться. Не хотелось терять лицо перед этим наглым выскочкой.
— Это мы ещё посмотрим, — проговорил он, стараясь, чтобы прозвучало это как можно мягче. — Вижу, что ты почему-то настроен ко мне… несколько предвзято. Возможно, Аскольд что-то наговорил про конфликт между нашими семьями. Но это всё недоразумение. Зачем нам тащить дальше все эти дрязги наших стариков? Подумай хорошенько. Я никуда не тороплюсь. И, надеюсь, со временем и ты всё поймешь. И станешь… более сговорчивым.
— Вряд ли, — отрезал Богдан. — Если раньше и были какие-то сомнения, то теперь, после личной беседы, я окончательно их развеял.
— Вот как? Что ты имеешь в виду?
Молодой Василевский посмотрел ему прямо в глаза и спокойным, но веским тоном произнёс:
— Я и так давно знаю, что тебе нужны документы Аскольда. И знаю, что ради них ты подстроил покушение на него. Не своими руками, конечно — с помощью упырей из Стаи. И ты за это ответишь.
Феликс, признаться, не ожидал такой прямой отповеди, и снова на несколько мгновений впал в ступор. Но на этот раз сдержаться не получилось.
— Что за вздор! — рявкнул он. — На кого ты вообще замахнулся, выскочка? Я — князь Орлов, нефилим в пятом поколении, офицер Охранной службы его императорского величества! А ты-то кто? Неизвестно откуда взявшийся байстрюк, примазавшийся к старику Василевскому? Думаешь, твои обвинения кто-то будет слушать? У тебя нет никаких доказательств!
— Ты прав, — неожиданно согласился Богдан. — У меня нет улик, которые я мог бы предъявить трибуналу. Пока что. Но я-то знаю, что я прав. И мне этого достаточно. Чтобы проломить тебе башку, мне приговор суда не нужен.
Феликс не привык к настолько неприкрытым угрозам, так что опешил, так и замерев с приоткрытым ртом. Но главное, что заставило слова застрять в его глотке — это даже не наглость собеседника. А его взгляд.
Молодой Орлов не раз получал от отца упрёки в том, что вырос в тепличных условиях, и к своим двадцати шести до сих пор не нюхал пороху. И во многом Аристарх был прав. Пожалуй, впервые за всю жизнь Феликс почувствовал настоящую опасность. Даже общаясь с упырями из Стаи, он ощущал себя этаким дрессировщиком, смело входящим в клетку к тиграм, но при этом имеющим некоторую страховку в виде хлыста и револьвера. Но сейчас…
Взглянув в глаза этого странного юноши, называющего себя наследником Василевского, Феликс вдруг увидел настоящего хищника — холодного, безжалостного, способного броситься на него в любой момент. Ему даже показалось, что глаза Богдана вспыхнули изнутри потусторонним, демоническим огнём, а лицо на мгновение исказилось, превратившись в оскаленную маску.
И он испугался. По-настоящему испугался. По телу прокатилась горячая волна, сердце заколотилось, как бешеное, и Феликс, сам не осознавая, отпрянул назад. Из-под него взметнулось целое облако пыли, поднятое воздушным ударом. Орлов взмыл над полом, завис в воздухе примерно на высоте человеческого роста.
Василевский, почти не меняя позы, поднял кулак, и тот слегка засветился изнутри, воздух вокруг него задрожал, искажаясь.
Не дожидаясь, пока противник применит Дар, Орлов взлетел выше и метнулся в сторону окна, на лету ударив в стекло волной сжатого воздуха. Огромная, в три человеческих роста, оконная рама оглушительно задребезжала, но выстояла — удар бессильно растёкся по её поверхности, а сам нефилим едва не врезался в стекло, как слепая муха. В последний момент резко свернул, заложил крутой вираж по полутёмному залу и с разгона влетел обратно в коридор, через который они с хозяином вошли несколько минут назад. Через десяток метров приземлился, по инерции пробежав несколько шагов. Преградившие путь двери в холл распахнул, не касаясь — новой волной сжатого воздуха, так, что створки оглушительно грохнули, ударив по ограничителям на полу.
Вся эта эмоциональная вспышка продлилась буквально несколько мгновений, но вслед за ней накатила следующая волна — уже не испуга, а ярости, досады и стыда. Запоздало мелькнула мысль, что фамильный Аспект рода Василевских — не боевой. Это Исцеление. Так что бояться-то было нечего. Хотя… Если этот выскочка и правда убил ледяную ведьму, как об этом судачат в газетах, и получил её силу…
Впрочем, не мог же он просто-напросто напасть, без всякого предупреждения, в разрез с дуэльным кодексом нефилимов⁈ Или мог? Он не потомственный нефилим, он бастард, а может, и вовсе самозванец. Кто знает, чего от него можно ждать…
Не обращая внимания на выглядывающих из соседнего коридора домочадцев, Орлов пулей выскочил во двор и, едва оказавшись на крыльце, взмыл вверх — стремительно, даже не надевая шлема. Его фигура в сумерках мелькнула в небе над усадьбой, будто огромная птица.
В воздухе он ненадолго замер, чтобы надеть шлем. Окинул взглядом двор усадьбы — тёмный, с единичными световыми пятнами от эмберитовых фонарей. Возле ворот заметил какую-то суету — там стояла машина с включенными фарами, вокруг мелькали силуэты нескольких человек. Ещё немного — и авто, взревев мотором и испуская целые клубы пара, рвануло вниз по улице. Со стороны дома уже бежали несколько человек, в том числе сам Василевский. Вверх никто из них не смотрел. О нём будто бы забыли.
Слабое утешение, конечно.
Проклятье! Кажется, никогда ещё Феликс не чувствовал себя настолько униженным. Это было похоже на какое-то наваждение, на мимолётное помешательство. И, что обиднее всего, произошло всё так быстро и внезапно, что уже ничего не исправить. Вся эта его эскапада со стороны выглядела не иначе, как позорное бегство. Теперь сложно будет обставить её как-то иначе.
— Проклятый бастард! — прорычал Феликс вслух, и из-за шлема голос его прозвучал глухо и раскатисто, как отголоски грома. — Ты мне за это ещё заплатишь!
Глава 7
Когда Орлов, подорвавшись, как ошпаренный, вылетел из зала, я понял, что немного переборщил. Хотел лишь немного припугнуть его, надавив Аспектом Морока. Но паренёк оказался слишком впечатлительным.
Впрочем, я тоже хорош. Собирался ведь вести себя хладнокровно. Аккуратно прощупать собеседника на предмет его связей со Стаей, выяснить, что ему нужно от меня. Новый Аспект в этом смысле полезен — в пассивном режиме он, по сути, работает как детектор лжи. Мысли читать не получится, зато вся эмоциональная гамма — как на ладони. Так что я видел этого молодого Орлова насквозь.
Беда в том, что мне очень не понравилось увиденное.
В том, что Феликс причастен к убийству Аскольда, у меня не осталось никаких сомнений. И в том, что он связан со Стаей — тоже. При упоминании Грачёва он вспыхнул, как лампочка, тут даже без всякого Дара можно было определить, что дело нечисто. Но главное даже не в этом. Молодой Орлов сам по себе меня здорово разозлил. Терпеть не могу высокомерных людей, но этот был не просто высокомерен — он искренне
