Недостойный сын - Игорь Лахов
— Он и не переделывает — искусно врёт! Мою дочь так окрутил словами, что она… — вздохнул Тойбрел, не закончив фразу. — И ведь далеко не дурочка Ирисия, а поддалась! Надо избавляться!
— Кстати, насчёт последнего… — перевёл разговор Соггерт Мельвириус на другую тему. — Поведай, Твоё Величие, как в твоей «сияющей» башке родилась идея отравить Ликкарта? Причём так топорно организованная? Хоть бы у меня спросил, прежде чем дурью маяться. Отравление — это «вчерашний день»! Сейчас в моде несчастные случаи.
— Боялся, что отговоришь — вот и молчал. Да и самому хотелось за доченьку отомстить. Ты же знаешь, что после смерти жены ближе Ирисии никого у меня нет, а тут этот гадёныш на святое покусился. Теперь, оказывается, что даже не ради любви или похоти, а чтобы навредить родному государству! Казнить! Обязательно казнить!
— Скажи, канган… — подал голос присмер. — Сейчас не разгневанного отца спрашиваю, а человека, правящего страной. Мозги затуманенные очисти! Ликкарт Ладомолиус дурак?
— С мозгами пока всё в порядке, если всякие мерты вроде тебя их не дурят! — огрызнулся Звейницилл. — Не дурак он! Совсем не дурак! Так мастерски облапошить и меня, и всю охранку Свободного Вертунга не каждый сможет!
— И ты думаешь, что он не понимал, что подписывает себе смертный приговор таким признанием?
— Ну… Думаю, что должен был понимать. И это больше всего настораживает. Что за игру Ликкарт затеял и сам ли он? Может, те же Бесцветные Тени его с другой стороны ко мне подвели, раз через дочь не вышло?
— Игра? Такое исключать нельзя, — согласился Соггерт. — И что получается? Если Ладомолиус говорит правду, то у нас есть шанс через него уничтожить приспешников Бесцветного. Если врёт — тогда мы сами уничтожим предателя, но только после того, как сыграем в эту игру Ликкарта. Игру, где можем выиграть! Как ни «вращай жернова», а он пока живой нужнее! На кону одна беспутная голова против ликвидации организации, из-за которой мы, как крысы, сегодня тайком пробирались в подвалы храма Даркана Вершителя, чтобы нас не подслушали и не рассекретили. Первые люди государства по углам прячутся! Дожили! Жан… Ты кого к нему приставил? Не верю, что не сделал этого.
— Патлока Болтуна.
— Отличная кандидатура! И что он говорит о Ликкарте?
— О! Говорит, как всегда, много, пока сам в ситуации не разобрался! — хохотнул присмер. — Когда поймёт, что к чему — выскажется по делу.
— Уж Болтун выскажется… Надо всё-таки его уговорить ко мне перейти. Такие люди на вес золота и нечего ему среди вас, храмовников, киснуть.
— Попытайся! В который раз уже? — ехидно спросил Жанир. — Девятый будет, если память мне не изменяет?
— Наябедничал? — сморщился безопасник.
— Сразу докладывал! Даже предложения высказывал, как твой интерес к нему использовать можно.
— Вот гад… За это и ценю! Ладно! Не мой — значит, не мой! — Соггерт посмотрел на кангана. — Тойбрел? Может, передумаешь казнить Ладомолиуса?
Долго молчал правитель Свободного Вертунга. Было видно, как в нём борются два человека — отец и государственник. Видимо, последний победил.
— Хорошо… Пусть будет по-вашему. Доверять умным головам стоит, даже если с ними и не согласен.
— Тогда я бы хотел для начала сам с ним поговорить… — продолжил Соггерт. — Наедине. Жанир, организуешь? Но чтобы и для глухих стен, и для заинтересованной публики встреча была… Две встречи! Замаскируем одну другой.
— Послезавтра всё подготовлю, — обнадёжил присмер.
… Столица спала. Две луны на небосводе, слегка касаясь своими тусклыми лучами земли, освещали величественный храм Даркана Вершителя, из ворот которого выехала с небольшим интервалом парочка неприметных хозяйственных повозок. Если бы кто из посвящённых в дворцовые дела оказался в эту ночь рядом с ними, то с удивлением бы узнал в возничих самого кангана Тойбрелла Звейницилла и страшного Советника Безопасности ридгана Соггерта Мельвириуса. Но кто будет всматриваться в лица простых борга, да ещё в темноте? Тем более, что незаметная охрана из преданных людей, раскиданная по закоулкам, ненавязчиво старалась пресечь любое нездоровое любопытство редких в этот поздний час прохожих.
* * *
Голова чумная, а сон не идёт. В который раз прокручиваю моменты допроса, пытаясь понять, что сделал не так, и какие последствия намечаются, кроме очевидной казни. По хорошему счёту всё «шито белыми нитками». Одна надежда на веру в богов у кангана и безопасника. Именно Даркан Вершитель наиболее гармонично вписывается в мою полуправду, заполняя все несостыковки своей божественной сущностью.
Интересно, когда дёрнут на допрос в следующий раз? Я бы дал денёк «помариноваться» подозреваемому, но не больше. Пусть немного понервничает, бедолага, но не привыкает к опасности, не успевает хорошо продумать тактику защиты, обозначив для себя лишь её намётки с неприкрытыми логическими дырами, которыми и стоит воспользоваться.
— До сих пор не мечтаешь о свободе? — спросил появившийся присмер, устало плюхаясь в кресло.
Осунулся Жанир, лицо серое и тёмные круги под глазами. Видать издалека, что не мне одному ночка «не мёдом намазана» была.
— Не о свободе — о воле, Ваше Безгрешие. Сколько я здесь торчу, а только сегодня впервые без стен пару мгновений провёл. Давят они теперь… Сильно давят! Целый непознанный мир за ними, а я тут… Может, мне самому у ри Соггерта, когда он явится, попросить смилостивиться и дать свободу на любым условиях?
— А чего ты, Ликк, взял, что он явится?
— А что? Нет? — ответил я вопросом на вопрос. — Завтра же и попрошу.
— Послезавтра. Неинтересно с тобой! Весь сюрприз испортил, негодник! — дружелюбно укорил жрец. — Нет, чтобы поохать, поспрашивать, что там и как после тебя было! Понервничать насчёт того, слышали или нет Тени Бесцветного наши с тобой доверительные разговоры.
— А чего психовать? Не слышали — иначе уже давно из списка живых вычеркнули. Даже Патлок бы не помог — обоим нож под рёбра сунули и готовы могилки.
— И тут прав. Про наши выводы по твоей персоне озвучивать, как понимаю, нет особого смысла?
— Нет выводов, Ваше Безгрешие. Сомнения имеются — вот и придёт Мельвириус их проверять. Что он за человек хоть? В воспоминаниях Ликкарта выглядит не очень.
— А у тебя того, кроме, естественно, самого Ликка, все должны «не очень» выглядеть, если я хоть
