Сантехник - Иннокентий Белов
Рогожа все-таки дает какое-то укрытие от лучей светила, да и сама не раскаляется, сплетена, похоже, из правильной травы. Только, жар от раскаленной земли не дает на нее лечь и уснуть, приходится выживать и спать урывками сидя, накрывшись от лучей светила своей кроватью.
Один из мужиков, сидевший рядом со мной, внезапно взбунтовался. Возможно, от солнечного удара или наступающего неотвратимо от животного ужаса сумасшествия. Проигнорировал команду и появление рядом стража-нелюдя. Был нещадно протянут плеткой, однако, не встал все равно, даже попытался вцепиться в бьющую его руку из последних сил, что-то невнятно крича.
После такого явного нарушения распорядка и дерзкого поползновения на руку хозяина его жестко избили древками копий мгновенно слетевшиеся на шум орки.
Полностью окровавленного мужика раздели до пояса, связали так же, как меня до этого, привязав руки к жерди, лежащей на его шее и плечах.
Потом очень сильно выпороли и навесили на окровавленные плечи повышенный груз, который несчастный смог нести всего пару часов, а потом упал совсем, даже не пытаясь подняться.
Петля на шее затянулась, встать под грузом связанный, конечно, он уже не смог.
Даже остановив подводу, вернуть к жизни его не сумели или не захотели, просто сняли с него груз и петлю, а тело закинули на подводу, прикрыли его же рогожей от палящего светила.
— Вот еще один отмучился, — подумал я про себя, исподтишка окидывая взглядом остальных рабов, молча и понуро смотрящих на уготованную им самим такую же судьбу.
Снова шли до рано наступившей темноты, опять получил воду и пайку в том же объеме.
— Да, нет смысла спорить со своими выводами, — признал я про себя, располагаясь со стонами уже на второй ночлег в качестве бесправного раба.
Ноги очень болят и плечи, теперь уже спина и голова не так себя проявляют на фоне тотальной усталости.
Заранее предсказывая такое развитие событий, я рассмотрел издалека, как тело крестьянина, не выдержавшего тягот и лишений рабской доли, забрали с подводы-арбы к костру, после чего там раздались рубящие удары.
— Ну, что же, становится еще яснее наша судьба. Мы все — это запас живых консервов, стадо овец под присмотром пастухов, бредем к своей неминуемой смерти через разделку и очищение на костре. Нас специально держат в черном теле, ведут на веревке и нагружают плечи большим весом, чтобы сломить волю к сопротивлению.
Сейчас я уже немного морально подстроился к новому миру вокруг, только, привлекательная мысль покончить разом со своей жизнью и хотя бы одним из нелюдей все чаще приходит ко мне в голову.
Если напасть сзади и перерезать ему горло, потом можно еще копьем какое-то время помахать, заколоть парочку нелюдей. Главное, не попасть в лапы к ним живым, а с этим делом нет никаких гарантий. Оглушат, как в прошлый раз и очнешься уже связанный, потом долгие пытки и страшная смерть.
Возможно, даже с двумя получится справиться, если внезапно и резко начать, только, чем дальше, тем это будет сложнее устроить. Я чувствую, что слабею постепенно, становлюсь таким же обреченным, отупевшим скотом, как мои товарищи по несчастью.
Если мы возвращаемся в стойбища нелюдей, нет никакого смысла затягивать такую мучительную жизнь.
Еще мне очень не хочется послужить питательным блюдом для этих извергов. Я бы лучше как-то ушел от них целиком, всей тушкой. Только, пока не вижу к этому никакой возможности, в степи деваться некуда.
Эта ночь пролетела незаметно в глубоком сне, я адаптируюсь к новым условиям жизни, да и тяжелый груз тащил целый день без дураков.
Однако, следующее утро принесло мне огромную радость и облегчение.
После стандартного пробуждения и шестичасового изнурительного марша по раскаленной степи, после небольшого подъема на какой-то холмик, наша колонна вдруг остановилась.
Мы стоя ожидали какое-то время, опустив ношу на землю, сильно радуясь солидной по времени передышке.
Через полчаса каких-то движений среди нелюдей впереди и определенной суеты, караван спустился вниз. Еще через некоторое время я заметил, что выжженная напрочь светилом степь начинает меняться на пашни и огороды, покрытые первой зеленью. Часто стали попадаться ирригационные канавы и ручьи с остатками воды, явные плоды рук человеческих, как мне показалось.
Видны ограды во многих местах, остатки сельскохозяйственных инструментов, следы деятельности еще каких-то разумных существ.
Козлы орков начали останавливаться, чтобы ухватить немного зелени, однако, всадники пинают их в бока, торопя куда-то скакать.
Арбы проезжают по небольшим мостикам через канавы с трудом, похоже, дороги здесь не особенно рассчитаны на таких мощных животных и тяжелые подводы, загруженные очень серьезно.
Судя по спуску и подъему с этих плодородных полей посередине степи, мы проехали по какому-то снабжаемому водой полю, похожему на старое русло реки, куда откуда-то подведена вода. Много ручьев с водой здесь блестит под светилом, я очень внимательно разглядываю поля, догадываясь, что это огороды не принадлежат народу орков, настолько они пренебрежительно топчут посевы и скачут по полям.
Что это все значит? Кто тут может выращивать урожай? Неужели эти злобные нелюди занимаются растениеводством, они же типичные скотоводы? Или это еще какой-то порабощенный народ здесь трудится? Такие же рабы, как я?
Потом следующего подъема наша колонна снова начала спускаться вниз и за едущей по склону холма арбой я вдруг внезапно вижу довольно большую настоящую каменную крепость.
Глава 7
И полное поле перед ней с расположившихся на нем племенами орков, разгружающих арбы и отгоняющих их в тыл.
А я то думаю, откуда нам навстречу последний час так густо потянулись подводы нелюдей, уже полностью пустые.
Да, перед нами настоящая крепость с каменной стеной длиной в полторы сотни метров по фронту, восемь метров высотой и зубцами по верху стены. Есть и солидные ворота, перед которыми должен находиться подъемный мост, насколько я могу понять, так как не вижу пути, по которому можно попасть в крепость. Возможно, что он был стационарный, поэтому его порубили перед подходом орды орков.
Ну, все же не настоящая крепость, просто большой форт, охраняющий границу человеческих земель, насколько я понимаю. Стоит на судоходной реке, значит, по ней все перевозится, только, что отсюда могут везти?
Я прошел с караваном полтора дня не быстрым шагом до крепости от кургана, сколько нелюди шли от своих стойбищ —
