Нулевой год - Константин Александрович Костин
Оставался один вариант — дядя. Вот уж человек, в котором я был уверен во всех отношениях, даже больше, чем в себе. Но полковнику нельзя было покидать островок человечества. На нем держалась вся власть, весь порядок, вся организация всех процессов в деревне. То есть и этот кандидат отпадал.
Оставив неоконченный список на столе в штабе, я куда-то вышел, а когда вернулся, внизу ровным, красивым подчерком было дописано:
Полевой врач — Родина Марина.
Сколько мы с Михаилом не бились, девушка оставалась непоколебимой, как скала. Упрямая, как черт. И, что немаловажно, она приводила разумные доводы! В частности — то, что в экспедиции нам жизненно необходим врач. А тут, в деревне, останется местный фельдшер и еще парочка медиков, пусть и достигших пенсионного возраста, но, ввиду необычной ситуации, вынужденных вернуться в строй. К тому же Марина не зря была дочерью военного. Пока ее сверстницы играли в куклы, она проводила время с отцом на полигоне. А вместо погремушек над ее кроваткой висели пустые гильзы. Проще говоря — девушка недурно стреляла. И, чего греха таить, мне было чертовски приятно, что она будет рядом со мной.
Проведя последние проверки, убедившись, что каждый член экипажа может водить броневик, стрелять из бортовых пулеметов и устранять элементарные неисправности, мы стартовали.
БТР на высокой скорости преодолел земной участок территории, пересек железнодорожную линию, ведущую на угольную шахту, и ступил на инопланетную равнину. Первые несколько километров еще попадались земные растения, с гораздо большим успехом отвоевывающие у иноземного мира пядь за пядью, нежели их разумные соотечественники. Вскоре они исчезли, а еще чуть позже позади осталась и последняя колея, проложенная ранее гусеницами МТЛБшки во время наших предыдущих вылазок. Перед нами лежали неведомые дали. И от осознания вот этого — неведомого, дух захватывало. Мы, подобно Колумбу, Магеллану, де Гаме и Куку отправлялись открывать новые земли! Правда, последнего слопали туземцы, но я старался не думать об этом. У Кука не было бронетранспортера и пулеметов.
Легкий западный ветерок расходился рябью по траве. Грунт оказался твердым и на удивление ровным. Степь расстилалась вокруг, насколько хватало глаз, а дальше на западе плыли редкие облака. Не голубые облака, сотканные из медуз, а самые обычные, белые облака, представляющие собой капли водяного пара.
— Куда рулить? — поинтересовался я у Михаила.
У Новой Земли оказался такой же постоянный магнитный полюс, что и у старой, так что мы могли пользоваться простыми и привычными компасами.
— Строго на запад, — ответил навигатор. — А там посмотрим.
В полдень мы остановились на обед. Стояла страшная жара — под тридцать пять градусов. Родин заверял, что для тех широт, в которых мы оказались, это нормально. Вообще, учитывая, что наклон оси Новой Земли незначителен, смена времен года здесь не бывает столь яркой, как на нашей прежней планете. Зато экваториальные территории вряд ли пригодны для жизни, ввиду высокой температуры. Как и оба полюса, но по обратной причине.
Мы разогрели консервы на таблетках сухого спирта, с аппетитом перекусили и уже попивали кофе, как вдруг заросли зашевелились и оттуда выскочила огромная змея — толщиной с руку, длиной не меньше семи метров. Натуральная анаконда! Проигнорировав нас, она ринулась вперед и впилась в переднюю правую шину броневика. Та тотчас начала оседать с характерным шипением.
— Вот дрянь! — выругался Белкин, хватая автомат.
— Не испорти ее! — запищала Марина.
Но ее никто не слушал. Кузнец, огласив окрестности, наверно, впервые в истории, громом выстрелов, пригвоздил гада к земле, разбрызгав внутренности змеи в радиусе пяти метров.
— Всегда говорил, что еда всухомятку вредна для организма, — пошутил Молодцов.
Дима попытался разжать челюсти гадюки, но даже человеку его силы для этого понадобилась монтировка. Разбортовав шину, мы все обалдели. Змея не просто прокусила насквозь резину вместе с кордом, но и умудрилась почти оторвать кусок покрышки! Страшно представить, что случится, если такая дрянь вцепится человеку, например, в ногу. Откусит, даже не поморщившись!
К концу третьего дня мы проехали уже три сотни километров. Местность менялась — вместо равнины мы ехали по холмам, поросшим не только травой, но и кустарником. Мы остановились на ночлег и вылезли из броневика, дабы поужинать.
Но Павел повел себя странно. Поведя носом, он, как загипнотизированный, пошел прочь от машины. Захватив автомат и махнув Михаилу, я пошел за ним. Впрочем, через пару сотен метров Молодцов остановился около небольшого маслянистого болотца со скудной растительностью — лишь кое-где из воды, затянутой радужной пленкой, торчали пучки травы ржавого цвета. Геолог присел у края болота, зачерпнул рукой воду, понюхал и попробовал на язык.
— Ты сбрендил? — шепотом спросил я.
— Нефть, — ответил он. — Причем на небольшой глубине!
Зафиксировав место, отметив его на маршрутной карте, на следующее утро мы продолжили путь. Холмы были все выше и круче, вынуждая нас объезжать их. И вот, за очередной грядой, перед нами предстала могучая горная гряда с вершинами, покрытыми снегом. Центральная оказалась особенно хороша — ее размеры просто поражали воображение! Черная, как ночь, с ослепительно белой снежной шапкой, с такого расстояния она выглядела геометрически идеально правильной! Пик горы вовсе скрывался за облаками! Мы единогласно решили назвать вершину пик Грачева. Ну, может не совсем единогласно, а после некоторых споров… но факт остается фактом. Мне хотелось увековечить память о дяде на Новой Земле, чтобы будущие поколения знали, кому обязаны тем, что они вообще есть. И меня радовало, что моя фамилия точно такая же!
Михаил сделал прикидку, высчитал высоту пика и присвистнул:
— Ого! Не меньше двенадцати тысяч метров!
— На три километра выше Эвереста? — уточнил я.
— Ага, половина марсианского Олимпа, — добавил астроном.
Мы двинулись к подножью гиганта, лавируя между холмами. Вдруг местность резко пошла под уклон и мы оказались в широкой долине с широкой рекой. Вдоль ее берегов росли невысокие деревья. Из всего, что мы видели ранее, они более всего походили на земные деревья. В память о родном крае, мы назвали реку Миассом. Конечно, она сильно отличалась от той речушки, что протекала через родной Челябинск- намного шире и, скорее всего — глубже, с крутыми берегами. Для нас река стала первым серьезный препятствием. Ведь мостов тут нету, броды не изведаны.
Отцепив от броневика мотоцикл, мы отправили Белкина на разведку. Повесив на спину автомат, кузнец умчался вниз по течению. Потянулись мучительные часы ожидания, окончившиеся… ничем! Дима вернулся
