Василий Головачев - Делирий
— ФАГ не сработал.
Ылтыын покачал головой.
— Что-то здесь не так. Что, если таких кодирантов готовят специально? Для нейтрализации альфа-гипноза? Ты послал мыслеволевой приказ, и у него тут же включилась программа перехода на исполнение внушённой команды. На мой взгляд, это очень важная информация. Если кодирантов начнут программировать не на аудиовключение, а на мысленное, бороться с ними будет гораздо сложнее. Харитоныч сказал, что уже подготовлена парадигма глобальной чипизации детей — якобы для улучшения качества контроля успеваемости. Отсюда один шаг до глобального контроля над человечеством. Хотя «пастухи» могут пойти и другим путём.
— Каким?
— Теперь практически каждый носит мобильный телефон, айфон, айком или фрилайн, а это уже реализованное средство контроля. Ты вроде бы просто разговариваешь с кем-то, а твой лэптоп читает твои мысли или внушает тебе какую-нибудь пакость.
Роман покосился на коммуникатор гостя, красующийся у него на запястье.
Ылтыын понимающе усмехнулся.
— Чем проще аппаратура связи, тем лучше. Японский учёный Масару Эмото помещал воду под электромагнитное излучение от мобильного телефона, и в результате поликристаллы облучённой воды разрушались, меняли структуру. А ведь мы на девяносто процентов состоим из воды.
Роман потянул себя за мочку уха.
— Ты хочешь сказать…
— Не я, но над человечеством проводится эксперимент с целью довести его до нужной степени внушаемости и подчинения. Прости, это к слову. Действительно, без мобил уже невозможно жить, они превратились в совершенно незаменимые атрибуты нашего существования, как и компьютеры. Превратить их в средство контроля легко, а доверить контроль можно и тем же компьютерам, тем более что их возможности день ото дня растут. Продолжением компьютерных технологий будет нечто новое, чему сейчас нет названия, и даже фантасты не в состоянии это представить. Мы же обязаны предусматривать шаги тех, кто стоит за всеми этими процессами.
— Поводыри.
— Может, и за спинами Поводырей кто-то прячется. Приеду в Москву, доложу Харитонычу о твоей стычке с кодирантом. Его послали к Варсонофию, это очевидно, а появился ты. Как бы ни пришлось менять место проживания.
— Я не боюсь.
— Дело не в твоём бесстрашии. На тебя большая надежда. Харитоныч хочет подключить тебя к операции «Кочевник».
Роман непонимающе глянул на гостя.
— Что имеется в виду?
— Мы вышли на российского Поводыря, получившего прозвище Кочевник. Он — министр образования. Пора его нейтрализовать, уж больно много вреда он приносит России.
Роман аккуратно допил чай.
— Интересная задача. С министрами я ещё не сталкивался. И что мне предстоит делать?
Ылтыын достал прозрачный квадратик с микродиском внутри.
— Изучай, думай. Это вся информация на Кочевника. Кто он, откуда, почему чувствует себя так вольготно в нынешней системе власти, кто его друзья, приятели, исполнители, агенты. Данные о прослушивании и наблюдении. Когда придёт время, тебя вызовут в столицу. Может, я сам приеду за тобой, если не встанет вопрос о передислокации.
— Ты же не включён в…
— Куда?
— В опергруппу «Триэн».
— Был. Ещё до службы во внешней разведке. Тебе знать это было необязательно. Теперь я агент координатора по особым поручениям, прошу любить и не жаловаться.
Ылтыын поднялся из-за стола.
— Мне пора, в два часа я должен быть в Питере.
Роман проводил гостя до двери.
— Будь осторожен, — сказал Ылтыын, показав мелкие белые зубы. — Против нас воюет не просто злобная нелюдская система, но система хитрая, умная и беспощадная, не прощающая ошибок. Унюхаешь опасность — звони или вызывай через ментал, я помогу. К сожалению, в Пскове нет ни одного Ё-профи, город тебе выбирали самый спокойный, а теперь вижу, что просчитались.
— Что за Ё-профи?
— «Триэн» приходится защищаться не только в астрале-ментале, но и на физическом плане, для чего создана Ё-команда, так сказать, триэновский спецназ.
— Почему Ё?
— Помнишь фильм «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»? Никулин сказал: чтобы никто не догадался.
— Я серьёзно.
— И я серьёзно. Ну, будь.
Ылтыын хлопнул ладонью по протянутой ладони, шмыгнул за дверь, он небольшого роста, но очень импозантный в своём новомодном «прикиде». Вряд ли кто-нибудь смог бы определить род его деятельности, вычислить как агента по спецпоручениям самой секретной системы России.
Роман занялся уборкой, потом включил компьютер и загрузил диск с информацией о Кочевнике.
Он ожидал увидеть космическое чудовище, но увидел нечто прозаическое: седого мужчину с морщинистым сухим лицом, на котором лежала печать самодовольства и самоуверенности.
По имеющимся данным, Кочевник, то есть Фурсенюк Эдмон Арбенович, родился в тысяча девятьсот сорок девятом году в Ленинграде, закончил Ленинградский государственный университет, прошёл путь от простого инженера до замдиректора по научной работе ядерного института, а затем возглавлял Центр перспективных технологий в Санкт-Петербурге. На самом деле путь этот прошёл реальный человек, умерший впоследствии во Владивостоке. Кочевник же человеком не был. Родился он вне Земли (где именно — аналитики не знали) и был направлен Ассоциацией Поводырей Галактики для контроля за одним из земных государств — за Россией.
Предполагалось также, что он представляет собой расу рептилоидов, давно устроившихся на Земле и даже освоивших человеческий генетический материал.
Роман поискал в сводке, что это такое, понял, что аналитики имели в виду гибридное скрещивание рептилоидов с землянами, породившее совсем иной тип строения тел потомков. Вот почему всё больше и больше в мире продвигалась иная «красота», носители которой, полулюди-полузмеи, в основном женщины, занимали главенствующее положение в показах мод и конкурсах типа «мисс Вселенная». Их «изяществом» и длинноногостью взахлёб восхищались средства массовой информации, вбивая в головы мужчинам, что вся привлекательность девушки — в ногах, растущих от шеи. Кто на Земле был заинтересован в подобных женщинах? Кого они призваны возбуждать? Явно не мужчин Земли.
Роман заинтересовался выводами аналитиков, начал искать примеры, но в это время позвонил Воля: «Мы приехали», — пришлось переключаться на встречу, и он решил никуда не ехать, а пригласить гостей к себе домой. Объяснил волейболисту, как добраться до улицы Некрасова.
Волейболист прибыл не один, а в компании с красивой длинноногой (невольно на ум пришло сравнение с только что прочитанным докладом) девицей и своим приятелем, игроком сборной России, которому требовалось лечение. Локоть у него был забинтован, рука висела на перевязи.
— Извините, — сказал парень смущённо. — Я не очень верю в народную медицину, но доктора советуют делать операцию, а локоть уже не чувствует боли.
— Сёма Полтавченко, — представил его Болеслав. — Зря не веришь, Роман тебя запросто на ноги поставит.
— Я и так стою.
— Ну, на руки. А это Миранда, спец по чирлидингу[6].
Блондинка с яркими губами церемонно протянула руку.
Роман поцеловал её пальцы.
— Вы любите волейбол?
— Я люблю волейболистов, — засмеялась Миранда, откровенно разглядывая хозяина. — А тем более — из сборной России. Хотя с этим типом, — она ткнула пальцем в Болеслава, — мы познакомились случайно.
— Случайность — всего лишь внезапно наступившая неизбежность, — важно сказал волейболист. — Как говорится — судьба. Мы скоро поженимся.
— Я согласия не давала, — лукаво возразила девушка, засмеялась, наблюдая за мимикой Воли. — Мы просто друзья.
— А свадьба?
— Всё равно останемся друзьями.
— Если на будущую жену смотреть как на друга, кто же будет рожать?
По комнате Романа рассыпались хрусталинки смеха.
Он улыбнулся. Миранда ему понравилась. Характер у неё был лёгкий, весёлый, и на шутки она реагировала хорошо.
— Все на кухню. А ты, — он повернулся к Полтавченко, — останься.
Волеслав увлёк свою подругу на кухню, начиная рассказывать историю о том, как он тоже лечился у Романа.
— Садись.
Семён сел на стул.
Роман сел рядом на второй стул, осторожно разбинтовал локоть.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить степень повреждения. У Сёмы был разбит выступ локтевого сустава и начался воспалительный процесс. Локоть опух, покраснел, а в месте травмы появились зеленовато-синие пятна, что говорило о непростом течении абсцесса.
Роман покачал головой.
— Надо было сразу к врачу.
— Всё плохо? — поднял глаза волейболист.
— Гематома перешла в предгангренозную стадию, это плохо.
— Значит, не поможете?
