Владимир Михайлов - Триада куранта
Загудел зуммер: это означало, что пора готовиться к действию. Смоляр снова мысленно проговорил формулы Триады, выведя их на экран, чтобы постоянно находились перед глазами: непростительно было бы ошибиться или хотя бы сбиться с ритма, в котором следовало произносить их. Смоляр не задумывался над могучими и таинственными механизмами и процессами, какие включались при произнесении этих звуков; логика тут не помогала: звук, как известно, не распространяется в пустоте, и тем не менее… Впрочем, еще и сегодня люди до конца не поняли, что такое пустота, да и могли ли понять?
Он включил реверс. Подождал, пока «Сатир» не уравновесился относительно далекого Горма. Здесь – нужная точка. Только в ней должны быть произнесены формулы – если хочешь, конечно, чтобы они сработали. А сейчас – последняя подготовка: круг… звезда… двойной крест… Сделано.
Теперь он следил уже за секундной, а не минутной стрелкой. Наверное, слишком напряг зрение: заболели глаза. Ничего, он выдержит.
Вот он, миг истины!
Смоляр глубоко вдохнул. И начал произносить. Глаза его не отрывались от Горма на экране: хотелось видеть, как планета обратится в ничто. Она даже не взорвется – просто исчезнет. Итак… итак…
– Амот Угур! Илэх Турам! Изилат Гери!
Замереть. Ожидать разрешающего отклика. Он прозвучит не в ушах. Где-то внутри тебя…
Вот. Кажется, есть. Несомненно, это он!
И дальше – главное, как полагается:
– Аридом элеф – семнадцать, ба – восемь, та – двенадцать, джим – восемь, ха – пять, даль – четырнадцать, заль – девять… ра, за, син… сад, дад… айн, гайн, каф, лам, мим, нун, вав…
Только названия букв и число их; в какие слова они выстроятся – ведомо там, где и осуществляется заклинание.
Вот первое из них произнесено.
Теперь необходима пауза. Восемнадцать секунд. И снова – названия звуков и количество каждого звука в тексте; на этот раз их меньше: второе заклинание – короче.
И после девятисекундной паузы таким же способом произнесено и третье, самое короткое, запускающее процесс.[1]
Он закончил. Обождал секунду-другую.
Горм по-прежнему безмятежно светился вдали.
Ошибка? Не может быть!
На всякий случай он повторил формулы еще раз. Хотя и понимал уже: не получилось. Почему-то не вышло.
Горм был неподвижен. А вот группа кораблей переместилась. Огоньки со стрелками расползлись по экранам.
На мгновение у него затуманилось в глазах. А когда прояснело, Смоляр механически окинул взглядом экраны и потряс головой, отказываясь верить.
Обстановка вокруг корабля была совсем другой. Он находился далеко от нужной точки. Очень далеко. И никакая Триада тут не могла подействовать, сколько ни повторяй ее.
Как он оказался тут?
Потом, потом. Сейчас надо было срочно уходить. Скрыться. Исчезнуть. Затеряться в Пространстве! Потому что военные корабли теперь приближались к нему со всех сторон. Но еще можно выскользнуть. Включить двигатели на максимальное ускорение…
Он не успел: голос ворвался в его приемник – хриплый, командный, армейский, солдафонский голос:
– «Сатир»! При попытке стартовать будете уничтожены: вы на прицеле у каждого корабля эскадры.
Можно было идти на риск. Но ведь, в конце концов…
А! Они, как всегда, ничего не смогут доказать… Они никогда и ничего не докажут! Он совершает обычную прогулку в звездном Просторе – в этом никакого криминала! На борту у него нет совершенно ничего предосудительного – даже самого примитивного оружия он не держит, потому что оно ему не нужно, его оружие – мозг, но иметь при себе мозг никому и никогда не возбранялось…
Смоляр не стал включать маршевые, не сделал ничего, только поудобнее расположился в своем кресле, и во взгляде, каким он обводил дисплеи, появилось и окрепло выражение пренебрежительной иронии.
Глава 20
– Ну, что же, – сказал Ястреб. – Все снято и записано, включая обстановку, что показывали приборы, и формулы, которые он произносил вслух даже дважды – хотя, полагаю, для суда хватило бы и одного раза.
Младой скептически поджал губы:
– Интересно – а как ты докажешь, что это именно формула уничтожения, а не просто набор звуков? Думаю, проводить следственный эксперимент, уничтожая Горм, никто не станет.
– Доказательства есть в Обители, – ответил Ястреб спокойно. – У отца Исиэля, библиотекаря. Вполне уважаемый свидетель. Или, скорее, эксперт.
– Ты же говорил, что у них нет и не было этого в записи!
– Не было. Но покончивший с собой Посвященный был патриотом своего монастыря. И не мог умереть, не оставив записанным то, что иначе исчезло бы с ним невосстановимо. Он записал и спрятал у себя в келье. Знал, что будут искать – и найдут. Впрочем, если суд захочет – можно эксгумировать, может быть, еще удастся извлечь что-то из его тонких тел: время еще есть, кажется, – но тут я, правда, не специалист.
– Патриот! – сказал Младой иронически. – Продал тайну!
– Не для себя. Ради Обители! Так они получили деньги и на новое строительство, и на реставрацию. Он не верил, что кому-то может прийти в голову использовать формулы в деле. Вероятно, Смоляр представился ему как коллекционер или просто очень любознательный человек. – И Ястреб отпил из стаканчика.
– А то, что на приборах записана совсем не та обстановка, в которой Смоляр находился в действительности?
– Это пусть решают судьи. Думаю, запись его обращения к Президенту перевесит. Так или иначе, свое дело мы сделали.
Младой поднял свой стаканчик. Выпил. Вытер губы.
– Ладно, – сказал он. – Благодарные зрители аплодируют и жаждут услышать объяснение фокуса.
Ястреб пожал плечами:
– Собственно, и фокуса-то не было. Как мы провели Смоляра – тебе известно: я подключился к нему, но вместо того, чтобы смотреть его глазами, заставил его видеть моими. Так что он усердно разглядывал те приборы и экраны, на которые смотрел в тот миг я, – и видел ту обстановку, в которой на самом деле находился наш «Болид», а вовсе не его «Сатир». Он был уверен, что вышел в нужную точку, – а на самом деле в ней находились мы и, контролируя его картинкой на наших экранах, уводили его все дальше оттуда – и все ближе к группе захвата.
– Но как ты вообще вошел в него? Где взял формулу его полей?
– То есть как? Снял с него при встрече. А подтверждение нам дали Службы. Забыл?
– Прости: они дали нам карту не настоящего Смоляра, а того, кого мы здесь за него принимали. Двойника.
– Это вовсе не был двойник. Потому и карты у них были одинаковы. Это клон. И у него все идентично – кроме уровня информации, разумеется.
– Я всегда говорил, что не мог ошибиться, – вставил Листвен.
– Как ты понял, что общался всего лишь с клоном?
– Было несколько обстоятельств. Он отправлял донесения. Кому? Перед кем стал бы отчитываться Смоляр? Тут возникло первое сомнение. Доклад Листвена – второе: наш коллега и в самом деле никогда не ошибался, даже в более сложных ситуациях. Третье: встреча Смоляра с Президентом на том балу. Они общались, как коллеги, а не враги. Ничего удивительного: оба знали, что они – лишь клоны. И у них-то не было никаких причин ненавидеть друг друга. Подозрения насчет президентского клона укрепились еще и потому, что он даже не почувствовал, когда я подсел в него; с настоящим это не прошло бы. Кстати – случайно мне удалось подсесть в поля настоящего Смоляра – и увидеть обстановку, в которой он находился. Это дало нам его координаты – поэтому искать преступника долго не пришлось.
– Постой. Ты сказал – Президент тоже?..
– Помнишь, как сложно было к нему попасть даже и по его приглашению? Сколько всякой защиты наворочено. И то он чувствовал себя не очень комфортно. Знал, что дело дошло до того, что одного из них наверняка убьют при малейшей небрежности. Они прятались оба, а на публике прекрасно работали их клоны. Так что это не было оговоркой – когда он сказал нам, что Смоляр исчез: он имел в виду настоящего. Клона он не принимал во внимание.
– Откуда их взялось столько – этих клонов?
– А вот тут нужно сказать спасибо твоим хакерам. Как только я увидел адрес, по которому клон послал свой отчет, все встало на свои места. Потому что адрес этот принадлежал Центральной Генетической лаборатории – акционерному институту. Его контрольный пакет первоначально был у государства, но Смоляр постепенно, через третьи фирмы, выкупил часть акций, поскольку у правительства периодически возникали денежные сложности…
– Это мы знаем.
– И, кроме казенных заказов – на президентских клонов, в частности, там стали работать и на Смоляра. А этот институт, как вы, может быть, слыхали, уже несколько лет тому назад разработал технологию ускоренного развития клонов. Тогда-то Смоляр и начал осуществлять самые крупные свои проекты – потому что предъявить ему и в самом деле ничего нельзя было: он – его клон – всегда был на виду: несокрушимое алиби.
– Но как тебе вообще пришла в голову мысль о применении клонов?
