Валерий Вайнин - Разрушь преисподнюю!
– Свет, отстань от человека.
– Просто я не видела Плюшкиной жены, – пояснила Светлана. – Жажду с ней познакомиться.
Илья пробормотал:
– Алка занята, как президент Соединенных Штатов. У нее сетевой бизнес, вокруг сплошные дистрибьюторы, и ей не до мелочей жизни.
Серые глаза Светланы смотрели на него в упор.
– Почему не разведешься?
– Света! – рявкнул Стас. – Не трожь его!
Илья умиротворяюще вскинул руку.
– Если б я развелся, Сычиха, это лишило бы меня повода приходить сюда и общаться с тобой.
Стас показал ему кулак.
– Не обижай мою жену.
– Рыжий, – ответил Илья, – жена твоя – мент. И дети ваши будут ментами.
Светлана улыбнулась.
– Дай-ка, Илюх, я кофе тебе подолью. Между прочим, ты много ешь сладкого.
– Это? – Илья указал на вазочку с мармеладом. – Это, чтоб ты знала, фруктоза. Никакого холестерина.
– Все равно перебарщиваешь.
– Сычова, не заговаривай мне зубы. Лучше доложи о Куроедове, чтоб твой физрук ухмылочки тут не строил.
Стас тотчас «состроил ухмылочку».
– Да уж, Свет, реши наш спор. Что в Куроедове такого, чтоб мы сон потеряли?
– Идите оба на хрен! – разозлилась Светлана. – Искупалась, расслабилась – мне хорошо! Так нет, заладили: Куроедов, Шмуроедов… Блин, могу я отдохнуть?
Илья и Стас переглянулись.
– Свет, – сказал Илья, – дай-ка я кофейку тебе подолью.
Стас подвинул к ней вазочку с мармеладом.
– Поешь, Свет. Чистая фруктоза.
10В ресторане гостиницы «Метрополь» инструментальное трио негромко наигрывало блюз. Было чистенько и уютно. Не Лас-Вегас, конечно, однако сносно вполне. Куроедов с майором Луганским занимали столик у эстрады. Невзирая на то, что была суббота и дело близилось к вечеру, заполнено было менее ползала. Официант, ощущая в приятелях солидную клиентуру, почтительно и беззвучно выполнял любой их каприз.
Отведав многочисленных закусок, Куроедов и Луганский перешли наконец к шашлыку из осетрины. Центр стола венчала опустевшая на две трети бутылка виски. Оба приятеля были, что называется, «тепленькими», но держались молодцами. Откинув со лба вспотевшую прядь, Куроедов кивнул на блюдо с овощами.
– Налегай на витамины, Юрик Способствует.
Из прически майора ФСБ не выбился ни один волосок. Мастерски орудуя ножом и вилкой, Юрий Васильевич отправил в рот ломтик подкоптившейся осетрины.
– Притормози со спиртным, Володь, – посоветовал он. – Ты за рулем все же. Если хотел выпить, зачем отпустил своего бобика?
– Ты про Гаврилыча? – хохотнул Куроедов. – Он не бобик, он верный Мухтар. А что касается выпить, так я не пьянею. Разве что чуть-чуть. Хлебнул до еды в «мерсе» бульона…
– Слыхал эти песни, – отмахнулся вилкой майор. – Только знаешь, Вова, я из сопливого возраста вышел и приключений на свою жопу не ищу. Во-первых…
– Ну да, – ввернул Куроедов, – ты у нас образец.
– …ты обещал подбросить меня домой. Не хотелось бы угодить в ДТП. А во-вторых, у нас общий бизнес, и тупо врезаться в столб ты не имеешь права. Пойми, Володь: торговать бульоном и пить бульон – вещи диаметрально противоположные. Знаю, что ты скажешь, – предупредил майор реплику приятеля. – Конечно, бульон – не наркота. Будь он наркотой, я бы и мараться не стал. Однако при всем при том…
– Юрик, о чем ты?! – вдохновенно перебил Куроедов. Его пухлые щеки раскраснелись, глаза поблескивали, длинные волосы живописно драпировали воротник сорочки. – Какое к дьяволу ДТП?! Это ж эликсир жизни! У меня в костях и в мышцах такие ощущения… передать не могу! Вчера, к примеру, я уронил из буфета фужер. Пока он падал, я дважды его коснулся и поймал за миллиметр до пола. – Толстяк победоносно взглянул на приятеля. – Как тебе такие возможности?
– Никак, – сухо ответил майор. – Предпочитаю шевелить мозгами.
Куроедов откинулся на спинку стула.
– Тут, Юрик, мы с тобой не совпадаем. Слава богу, мои упертые английские родственники…
Луганский приложил к губам палец, и возбужденный толстяк примолк. Официант расторопно убирал со стола лишнюю посуду, прихватывая остатки закуски. Приятели молча за ним наблюдали. Тихо звучал джаз.
Стоило официанту уйти, Куроедов столь же темпераментно продолжил:
– Хорошо мои родственники о свойствах бульона не подозревают. Для них он лишь исходный продукт в экспериментах.
– Кстати, о родственниках, – перебил Луганский, отправив в рот очередной ломтик осетрины. – Пора бы им ощутимо продвинуться, иначе… Ведь не для производства бульона я вытащил их из Манчестера.
Куроедов с вызовом откинул со лба прядь.
– Бульон, Юрик, имеет самостоятельную ценность.
Отложив вилку, Луганский разгладил усики. Взгляд его источал холод.
– Не для меня, Владимир Сергеевич. Для меня он также исходный продукт. Который, правда, мы эффективно утилизируем. Надеюсь, моя точка зрения вам ясна.
Глотнув виски, Куроедов полюбопытствовал:
– Что мне делать? Засунуть им шило в задницу? Ознакомь с методами Лубянки.
Майор тоже глотнул виски и вонзил вилку в остывающую осетрину.
– Володь, не юродствуй. Методы выбирай сам. Секи их плетью, танцуй перед ними канкан – дело должно двигаться. Извини за банальность, время – деньги. Тем более что…
– Деньги, между прочим, мои, – ехидно вставил Куроедов. – Или я что-то путаю?
Луганский будто не слышал.
– Тем более что, – продолжал он невозмутимо, – убийство этого Мак-Грегора чертовски напрягло ситуацию.
– Так уж и напрягло? Юрик, не набивай себе цену.
– Вовик, не будь идиотом. Мак-Грегор разыскивал Ньюгартов, об этом знает портье. Кто еще в курсе? Глеб Михайлович Грин – муж твоей зазнобы? Он ведь встречался с покойным. О чем они говорили?
– Вот и выясни – это твоя проблема.
– Благодарю за напоминание. Уж постараюсь. Но с кем еще делился Мак-Грегор своими заботами? Не забывай к тому же: покойник – британский подданный, и дело может не ограничиться стенами нашей конторы. Сколько времени, по-твоему, я смогу контролировать ситуацию?
На пухлом лице Куроедова растерянность смешалась с досадой. Он тяжело оперся локтями о стол.
– Черт возьми, умеешь ты утешить!
Майор пожал плечами.
– В утешители не нанимался. Шашлык вон ешь, холодный уже.
– Сэнк ю, нет аппетита.
– Ну-ну, Владимир Сергеевич, не все так плохо. Мне просто хотелось вас взбодрить.
– Юрий Васильевич, вам это удалось. Черт бы вас побрал!
У стола вновь появился официант, и приятели примолкли, как бы слушая оркестр.
– Кофе подавать? – услужливо осведомился официант.
– Угу, – кивнул майор ФСБ.
– Нет, – одновременно с ним буркнул Куроедов.
Получив столь разноречивые указания, официант замер с наклоном вперед. Куроедов махнул рукой.
– О'кей, тащи. И сразу счет.
С облегчением разогнувшись, официант испарился.
Луганский проговорил:
– Володя, тебя несет не в ту сторону. Ты должен понять три вещи. Первое: насчет твоих родственников с их затянувшимся открытием. Это мы уже обсудили. Второе: твой бизнес – торговля автомобилями. Вот и торгуй, сосредоточься на этом.
Куроедов с усмешкой скрестил руки на груди.
– Учить меня будешь? Бизнес налажен, суетиться не трэба.
Майор ткнул в его сторону вилкой.
– Зачем тогда было взрывать Лепко и вешать на меня лишние проблемы?
Куроедов пугливо огляделся.
– Юра, ты сбрендил?
Усики майора приподнялись в усмешке.
– Володь, я хорошо знаю, когда повысить голос и когда его приглушить. И наконец, третье: не зарывайся со школьной учительницей, дай мне раскрутить ее мужа.
– Ну конечно! – осклабился Куроедов. – Ты сам на нее запал, я ведь не слепой.
Майор побагровел.
– Чушь собачья!
Тут официант принес кофе и подсунул под блюдечко счет. Куроедов сразу с ним расплатился, одарив весьма скромными чаевыми. С постной миной официант удалился. Приятели, однако, продолжали молчать. Не проронив ни слова, они проглотили кофе, поднялись из-за стола и направились в гардероб.
Надевая замшевую куртку, Луганский изобразил улыбку.
– Володя, ты обиделся?
– С чего бы? – Куроедов застегнул на себе переливчатый плащ.
– Значит, подбросишь до дома?
– Конечно. Как обещал.
Смеркалось. Приятели неторопливо дошли до места, где был припаркован куроедовский «Мерседес».
– Хочешь, я поведу? – предложил майор.
Ответить Куроедов не успел: словно из-под земли перед ним выросли трое громил. Небритые, здоровенные и дьявольски уверенные в себе. Народ вокруг если и был, то, как водится в подобных случаях, мгновенно рассосался. Громилы не прикалывались, не просили традиционно закурить – они сразу приступили к делу.
– Бумажники, часы, драгоценности, – потребовал один из них, и в руке его тускло блеснул нож.
Троица прижала приятелей к «Мерседесу», отгородив от досужих взоров. Куроедов застыл, точно в ступоре, лишь белки его глаз заметно покраснели. Луганский попытался ерепениться:
