Андрей Дьяков - Во мрак
Дробовик остудил их пыл, за несколько выстрелов основательно проредив и без того жалкое воинство. До бытовки добежали только двое.
Говорят, загнанная в угол крыса сопротивляется до последнего. Эти два выродка жить хотели. Сильно хотели, судя по тому, с каким остервенением набросились на сталкера. Один из них даже забыл на миг, что вооружен пистолетом. Его-то наемник и атаковал первым, поймав руку на болевой и смещаясь в сторону. Второй безбожник, проскочив мимо, нелепо взмахнул ножом и выругался – сталкер грамотно закрылся первым соперником, что не позволяло нанести удар, не задев своего. Мгновением позже нерасторопный бандит уже ничего не говорил, так как пистолет в вывернутой руке его напарника захлопал, отправив головореза к праотцам.
Раздался зловещий хруст. Взвыв от боли, оставшийся в живых бандит прижал к груди сломанную в запястье руку. Пистолет упал к ногам сталкера. Удар рукоятью дробовика в висок отправил безбожника на пол. В наступившей тишине отчетливо слышалось его сбивчивое дыхание. Мутный взгляд был прикован к сталкеру, не спеша вставлявшему патроны в трубчатый магазин «Рыси». Голова бандита качнулась в жесте отрицания.
– Не надо… Пощади… – захрипел он севшим голосом. – Не…
Грянувший выстрел оборвал ублюдка на полуслове. На окаменевшем, в брызгах чужой крови, лице Тарана не дернулся ни один мускул. Перед мысленным взором все еще стояла жуткая картина – станция-могильник и изуродованное тело Глеба.
Оставалось прочесать последний аппендикс лабиринта и, судя по массивной двери в конце коридора, внутри могло оказаться что угодно. Как ни странно, дверь оказалась не заперта. Повинуясь какому-то шестому чувству, наемник не стал кидать в проем гранату. Вошел крадучись, пристально вглядываясь в полумрак просторного помещения. Судя по богатому убранству – диванам, изъеденным молью коврам и царских размеров дубовому столу в центре – комната принадлежала главарю клана.
Только теперь сталкер заметил человека, неподвижно сидевшего за столом спиной к входу. Высокая спинка стула мешала рассмотреть незнакомца и, бесшумно сместившись вбок, Таран с удивлением понял, что тот безмятежно спит, уронив голову на полированную столешницу. От чужака несло перегаром, а на бескрайней равнине стола, как на плацу, выстроилась батарея пустых бутылок.
Дуло дробовика уткнулось в затылок патлатого забулдыги. Тот дернулся, проснувшись, но в сложившейся ситуации повел себя на удивление спокойно.
– Чего ждешь? Пришел – стреляй, не хер стоять над душой.
Голос у незнакомца, оказался грубый, пропитый и какой-то… неестественный. Несмотря на затрапезный вид странного субчика, грубоватый тон ему не шел. Интуиция наемнику подсказывала, что на роль главаря мужичок не тянет. Да и вел он себя как-то нелогично. Словно не к врагу обращался, а к охочему до игр ребенку с водяным пистолетом. Поведение незнакомца настолько выбило Тарана из колеи, что он не нашел ничего другого, кроме как спросить:
– Ты кто?
– Безбожник.
– Это я и так вижу.
– Нет. Не видишь. Я не тот безбожник, что остальные… – неопределенно махнул рукой забулдыга, повернувшись к собеседнику. Гнилые зубы, синюшные мешки под глазами и копна нечесаных, с проседью, волос не добавляли ему обаяния. – Я – Безбожник. Тот самый, с которого все началось. Погоняло у меня такое! Усек?
– Так значит, все-таки ты кланом рулишь? – уточнил сталкер.
Обладатель красных от пьянства глаз тяжко вздохнул. Отыскав взглядом початую бутыль, надолго присосался к горлышку. Затем шумно выдохнул. Утер рот рукавом засаленного свитера.
– Трое нас было… Три брата-акробата. И точно как в сказке – старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак. Я, значится, тот, который «и так и сяк». Голодали мы сильно. Пришлось воровскому делу обучиться. Так, по мелочи. Карманы барыг пощипывали. Тем и жили. Потом гоп-стоп попробовали. Втянулись. Житуха заладилась. Однажды я у попа одного крест отобрал. Вот он меня Безбожником и нарек. А братьям понравилось. Так клан и появился. Теперь всосал, боец? – ухмыльнулся рассказчик, сделав еще один основательный глоток самогона. – Только это еще не все, паря. Слушай дальше. Не зря старшой наш самым смышленым был. Он в банде верховодить стал. Он же первый до греха довел, нарика заезжего прирезал. С того момента все вразнос и пошло. Меня братец не слушал, беспределил как хотел с подельниками своими… За что и поплатился. Изловили его адмиральцы и вздернули на дыбе. А в банде с тех пор новый пахан. Может, видал жирного борова с голым пузом?
– Видал, – подтвердил Таран, припомнив недавнюю встречу в одном из коридоров. – Преставился твой пахан. Как, впрочем, и остальные.
– Все? – уточнил бандит недоуменно. – Ну ты и мясник, паря…
Скорби в его голосе не было. Скорее, восхищение мастерством стоявшего напротив бойца.
– Меня-то он по привычке не трогал, – продолжил Безбожник. – Я тут вроде местного лекаря был. Дырки да порезы на раз штопаю. Навык есть. А пахану нашему байки вечерами травил. Про жизнь прошлую, про города, про медсестричек-красавиц, что в нашей больничке работали… Я ж до Катастрофы хирургом работал. Людей резал. Латал, в смысле. А вот на перо кого посадить – кишка тонка. Не могу мокрушничать, и все тут! Парадокс…
Только теперь Таран понял, отчего хриплый голос Безбожника показался ему отдаленно знакомым. Ведь это ни кто иной, как главврач, пристроивший его при больнице охранником! При той самой больнице, в бомбоубежище которой сталкер жил все это время!
Старого знакомого хирург, похоже, не признал. Продолжал вещать вполголоса про нелегкое житье-бытье, про недоразвитого братца по кличке Живчик, который «хоть и дурак был, но потешный и не злой», а на днях умер нелепой смертью, подорвавшись на собственной растяжке…
Таран перестал вслушиваться в монотонный бубнеж. Чутье подсказывало, что Безбожник не врет и действительно безобиден, а посему убивать его, в общем-то, не за что.
– Огоньку не найдется?
– А? – сталкер рассеянно посмотрел на бандита, возвращаясь к реальности.
– Я говорю, раз уж грохнуть – не грохнул, так огня дай, – требовательно заявил Безбожник, сунув в рот самокрутку.
Похлопав по карманам, Таран вытащил зажигалку – единственное воспоминание о Глебе – и щелкнул колесиком. Однако бандит так и застыл с самокруткой в зубах, пристально глядя на трепещущий огонек.
– О! Знакомая вещица. Откуда она у тебя? – заявил он настороженно.
– Что? – перебил сталкер, медленно подойдя вплотную. – Знакомая? Ну-ка, давай поподробней...
– У братца моего, калеки безмозглого, такая же была. Он в тот день только и делал, что с зажигалкой носился! Пока в растяжку не угодил… Как сейчас помню, с безделушкой этой тело мортусам и отдали… Эх, жалко Живчика. Он ведь с виду совсем пацан был. Рожа мужика, а тело детское…
Сердце Тарана прыгнуло раз, другой и застучало в бешеном ритме. Страшась ложной надежды, он схватил бандита за грудки.
– Так где, говоришь, брат твой зажигалку надыбал?
Безбожник слегка опешил от такого напора, но услышав в голосе наемника стальные нотки, заговорил скороговоркой:
– Дык, у парнишки одного выменял! Пахан мальчонку работорговцам сторговать хотел, а братец мой покойный по доброте душевной ему сбежать помог. Так ему, видать, зажигалка глянулась, прикинь? И ведь не дотумкал своим умишком, что просто отобрать ее может!
Теперь все встало на свои места. Исковерканное взрывом тело Живчика, недоразвитого калеки – вот чьи останки Таран принял за сына. В душе у сталкера творилось что-то невообразимое. Мысли путались. «Живой! Живой!» – гремело набатом в голове. Предположения, одно фантастичней другого, мелькали бешеным калейдоскопом.
Вот только вряд ли Глеб мог так просто расстаться с единственным напоминанием о погибших родителях. На кону стояло нечто большее чем свобода… Но что? Хотя об этом можно и после подумать. Сейчас надо было спешить.
– Куда мальчик ушел? – глаза Тарана горели огнем.
– А я почем знаю? – возмутился не ко времени захмелевший бандит. – В сторону Достоевской убег. А там, кто знает, куда его ноги понесли. Может и бродит где, если веганцам на глаза не попался...
Радость на лице сталкера сменилась тревогой. Скверно. Очень скверно. Владения «зеленых» недалеко, а на приграничных станциях полно имперских соглядатаев. Возможно, Глеб уже где-то там, в лапах работорговцев... Следовало незамедлительно это выяснить. Теперь любое промедление грозило катастрофой.
Спрятав зажигалку, он стремглав бросился к выходу. Бандит некоторое время растерянно смотрел на хлопнувшую дверь, потом с досадой выплюнул так и не зажженную самокрутку.
– А ведь ты признал меня, Таранов. Признал, чертяка! Все такой же суетный. Пришел, наследил и смылся. Вот шельма...
