Андрей Уланов - Автоматная баллада.
Лично я был убежден, что Айсман просто–напросто упустил отличный повод отстреляться. Вне зависимости от всяких там дальнейших намерений Анны — если перед твоим стволом вдруг обозначилась столь заманчивая мишень, раздумывать не надо: жми на спуск и получай удовольствие. От процесса. Но Шемяка не любит рисковать. Некоторые даже — за глаза, разумеется, — пытаются приравнять эту его нелюбовь к банальной трусости, однако столь глубокая умственная отсталость и среди людей редка. Моим же сородичам, особенно тем из них, кто не понаслышке знает цену болотному рейду, различие между трусостью и разумной осторожностью очевидно почти всегда. Исключения вроде того короткоствольного кретина… впрочем, ему уже разъяснили всю глубину его заблуждений. Причем без какого–либо моего вмешательства — я узнал о той истории лишь постфактум. Нет, Сергей не трус, далеко не трус, но в данном случае я был почти уверен, что им руководил не столько расчет, сколько испуг. Женщины у него в жизни уже были — из разряда полуслучайных связей, рикошетом–по–касательной. Только настоящей среди них пока не попадалось. Хозяйка же Эммы… черная винтовка была права: Анна — штучка сложная, с хитрой нарезкой. Совершенно иного класса, чем предыдущие шемякинские мимо–пролетные подружки. Вот Сергей и шарахнулся, не приняв ею предложенной игры. Эх, Серега… — Все будет в порядке, Сашка, — уверенно заявил Айсман. — Вот увидишь! Кровь на щеке уже успела основательно подсохнуть, и сейчас рана выглядела более–менее пристойно — а в первый момент, увидев эту кровавую жуть, я решил, что так разворотить можно лишь прошедшей навылет пулей. Погулял один такой, называется, совершил вечерний променад! И хватило же ума лезь с голыми руками… ну с почти голыми, при всем уважении к братцу–ножику, против хорошего кастета он — так, зубочистка. Тем паче если противников двое. Определенно, есть какой–то непонятный мне смысл в человеческой поговорке: дуракам везет. А чуть меньше везения — и один такой дурак сейчас бы свои зубы пересчитывал, а не мои патроны. На боеприпасы Шемяка в этот раз не поскупился. Взял «свежий», из последних предвоенных выпусков, цинк, и эффект, как говорится, налицо: подозрительных всего восемь — это с полного–то цинка — да и те именно что «подозрительные»: пули неравномерно в гильзы посажены. Стрелять–то ими без вопросов, а что разброс по вертикали пойдет — неприятно, не спорю, но куда лучше, чем вмятины или ржавчина. Видел я, что бывает с теми, кто ржавые гильзы на вкус пробовал, — недоделков, кому свой патронник не дорог. У одного вообще затвор к коробке приварило…
Ну, Сергея на этот счет лишний раз учить не надо — он и сам понимает, что лучше в городе полцинка в отход пустить, чем на болоте безоружным остаться! Впрочем, даже и Айсмана я все равно предпочитал контролировать, внимательно глядя, как продолговатые золотистые тушки одна за другой уходят в четвертый по счету магазин. Доверяй, но проверяй — эту человеческую пословицу я себе на прикладе зарубил едва ли не с рождения! — А я вот чего думаю, Сашка, — сказал Шемяка. — Коль уж в этот раз и обратно пойдем, считай, налегке… может, гранат лишних пару–две прихватить? Что скажешь? «Стоп, почему налегке? — удивленно подумал я. — Разве мы только до Большого Острова и обратно? По мне, забираться так далеко в глубь трясин и возвращаться с пустыми руками — глупость перворазрядная. И жадность тут ни при чем — просто, раз уж мы все равно там будем, чего б не набить рюкзак? Золото золотом, но пяток серебрушек тоже кошель не тянут. — Или понадеемся, что Большой Остров нас добычей порадует? Оно, конечно, было бы неплохо, но как подумаю, сколько народу его до нас вдоль и поперек истоптало… «Можно подумать, Лосиное Убежище до нас никто не топтал или, к примеру, Осьминожью Заводь — до Горелого с его командой. И все тоже отмахивались — ну чего, мол, копаться в этой райбольнице, если ее чуть ли не в первый послевоенный сверху донизу подмели. Думали–гадали, пока один парнишка в подвале на заваленные шкафы не наткнулся, а в них не какие–то там двадцать раз просроченные таблетки лежали: шприцы, пилы хирургические… ну и тому подобный медицинский инструментарий, который в наши дни дороже золота по весу выходит». — Опять–таки, — задумчиво продолжил Айсман, — если выпадет с клановцами пересечься, запас артиллерии, хотя б и карманной, может очень даже пригодиться. Сам ведь понимаешь, Сашка, — на подопечных наших рассчитывать бесполезно. Ну, почти бесполезно. Кем бы они там у себя, на Востоке, ни были, на болотах эта парочка будет хуже младенцев — из–за самомнения. Я уже сейчас как представлю, сколько раз их придется из каждой паршивой лужи за шиворот вытаскивать, так руки заранее деревенеют. Я не говорил, что Шемяка у нас оптимист? Так вот — он большой оптимист! Местами даже до утописта докатывается. Но — быстро выныривает, этого качества у него тоже не отнять.
Глава 6
Вместе весело шагать по болотам, По зеленым, И деревни поджигать лучше ротой Или целым батальоном.
СЛЕДОПЫТ
По–хорошему, разумеется, стороннему человеку на болотах делать нечего. Стороннему — в смысле не нюхавшему толком здешнюю трясину и не подозревающему, какой стороной местные обитатели предпочтут намазывать его на свои любимые желудевые сухарики. «По–хорошему, — размышлял Айсман, — мне стоило бы устроить этой парочке недельный марш–бросок по краю болот. Всерьез опасных тварей в разгар лета встретить там можно лишь при особом неблаговолении тетки Фортуны, а болотники… болотников бояться — в рейд не ходить. Если эта парочка даже с ними совладать не сумеет, то им в принципе не стоило из–под маменькиной юбки вылезать! Днем погонять, а вечером, у костерка, порассказывать отборные баечки, которыми молодой следопытский фольклор уже оброс в немереных количествах. Про кости–загадайки, Серого Горожанина, крапчатого ежа, петуха Рябу… Но это, повторимся, если по–хорошему. А когда кое–кто ну очень торопится — на тот свет или, к примеру, на Большой Остров… что ж, наше дело предупредить. Если же предупрежденный продолжает упорствовать в намерении оставаться самому себе злобным Буратино — трясина большая, она готова принять всех, без скидок и различий на возраст и пол». Пока, впрочем, они еще шли по твердой земле. Огибая, а чаще шлепая напрямик через большие лужи, плавно переходящие в мелкие озера. И вокруг пока еще росли нормальные деревья, а не чахлые болотные уродцы. Дубы, клены, лиственницы… кувшинки с лилиями… Он скорее почувствовал, чем услышал: плеск за его спиной на миг сбился с ритма. И обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть Анну, преспокойно закрепляющую над правым ухом огромный снежно–белый цветок… … и сразу ставшую похожей на принцессу из полузабытой детской сказки. Поймав его взгляд, девушка надменно вскинула голову. — Что–то не так? — Кажется, — медленно процедил Шемяка, — я говорил, чтобы вы не дотрагивались ни до чего… пока я не разрешу вам! — И чем же так страшен этот цветок? Он ядовит, словно тысяча кобр? — Вовсе нет, — мягко пояснил Айсман и, выдержав паузу, добавил: — Ядовиты водяные змеи, которыми эти, с позволения сказать, водоемы кишмя кишат. — Змеи?! Несколько секунд Шемяка опасался, что девушка сейчас закатит глаза и неторопливо завалится прямо в «кишащую» змеями воду. После чего ее придется спасать уже всерьез. — Какая мерзость! — с чувством произнесла Анна. — Терпеть не могу холодных скользких тварей. Только подумаю — и сразу передергивать начинает. — Здесь нет змей. Мнение Шемяки о скуластом уже с утра было изрядно подорвано, ибо следопыт считал, что «банку» на автомат вешают лишь очень круглые олухи, неспособные даже к элементарному самоконтролю в бою. Да, в эту консерву можно набить семьдесят пять патронов, в два с половиной раза больше, чем в обычный рожок, — только вот этим ее преимущества исчерпываются, зато недостатки лишь начинаются. На ремне толком не потаскаешь — мигом обобьет бока даже в бронекуртке, а в руках… ну–у, Рики–тики, поглядим, насколько твоих ручонок достанет удерживать вполовину потяжелевший ствол. — Неужели? — Айсману даже не пришлось особо напрягаться, изображая откровенное изумление. — Нет змей?! И кто же тебе это сказал? Водяной? — Ты все время стараешься идти по воде, — ответил Энрико. — Будь тут и в самом деле какие–то змеи, держался бы за версту от каждого паршивого ручейка. — Ка–а–акой глубокологический вывод, — восхитился Сергей. — Потрясающе. Разумеется, ты меня раскусил на все сто процентов. Никаких змей тут нет, не было и быть не может. Дай мне, пожалуйста, свою саблю. Всю эту тираду он произнес на одном дыхании и теперь с удовольствием наблюдал, как меняется лицо Энрико по мере понимания. — Зачем? — Просто так, — беззаботно отозвался Шемяка. — Захотелось вдруг отчего–то подержать в руках хорошую вещь. Нет–нет, из ножен можешь не вынимать… лучше будет не вынимать. «…а то ведь ржавчинку подхватит драгоценная железяка», — ехидно подумал он. Скуластый настороженно покосился на свою спутницу. — Сделай, как он говорит, — Анна устало мотнула головой. — Иначе мы весь день тут простоим. Пожав плечами, Энрико закинул автомат на плечо и принялся неторопливо развязывать узлы на шнурах. Сергей, впрочем, тоже не терял зря времени, примерно столь же неторопливо — бо поспишнисть вже сыграла свою дурну роль при упреждаючем термоядерном ударе, как говорил старшина Пинак, больше вже спешиты никому та никуды нэ треба! — оглядывая усеянную зелеными кляксами кувшинок гладь. — Держи. — О, спасибо за доверие, — Айсман, отступив на шаг, согнулся в картинном поклоне. — Я постараюсь его не урони… ой! Черная полоса ножен, крутясь, взлетела вверх. Разом побагровев, Энрико бросился вперед, но мгновением раньше Сергей успел отпрыгнуть в сторону, ловко поймал ножны у самой воды, резко взмахнул… и сквозь веер брызг навстречу Энрико вылетело нечто тонкое, зеленовато–коричневое, яростно извивающееся. Скуластый рефлекторно отбил непонятный предмет ребром ладони — и замер. — Что. Это. Было? — Давай поразмышляем вместе, — с усмешкой предложил следопыт. — Длинное, узкое, холодное, плавает в воде… кто бы это мог быть? В любой другой день я бы предположил, что мы видели обычнейшую водяную змею, но благодаря присутствующему здесь великому знатоку болот мы преотлично знаем, что никаких змей в этих озерах нет и не было. Так кто же это? А? — развернулся он к Анне. — Ну же! Я весь — сплошное внимание! — Могу я задать один вопрос? — Ба. В ком–то наконец проснулась тяга к знаниям. Конечно, пожалуйста, разумеется. Хоть один, хоть три, хоть все десять! — Почему ты повел нас по воде? — Ну, — Шемяка с очень задумчивым видом глянул на небо, точнее, на затянувшие его низкие серые облака. — Я бы, наверное, мог сказать: мое настоящее имя Иисус, мой отец был плотником, и всех, кто имеет неосторожность увязаться за мною следом, я пытаюсь обучить искусству ходить по воде аки посуху. Но на деле все га–араздо проще. У этих водянок маленькие зубки, и прокусить сапоги они неспособны. Это пункт раз. Пункт же два заключается в том, что сыворотка от яда водянок у меня в рюкзаке есть, а вот противоядия от укуса большого зеленого клеща никто пока придумать не удосужился. — Спасибо. — За что? — За исчерпывающе подробное объяснение, учитель! — спокойно произнесла девушка. — И отдельное — за то, что мы с Энрико до сих пор живы. Они смотрели друг на друга — пристально, до рези в глазах вглядываясь в глубину чужих зрачков. И первым взгляд отвел все–таки Айсман. — На, забери свою саблю, — буркнул он подошедшему сбоку Энрико. — И постарайся не терять. По крайней мере, ножны. Дерево хорошее, старое… растопка для костра получится отменная. ШВЕЙЦАРЕЦ
