Александр Золотько - Игры над бездной
Без со сканером подошел к мобилю, проверил водителя и пассажира и вернулся в бункер.
– С Максимкой. – Стас посмотрел на Шрайера, изобразил на лице улыбку.
Хорошо еще, что зубы не стучат.
– С Максимом Фрейдиным? – Напарник сделал удивленное лицо. – И живой? И даже все руки-ноги на месте?
Мобиль выехал на Проплешину.
– Куда дальше?
– Домой, – сказал Стас. – Просто – домой.
– А работа?
– Мы напарники, я старший. Распределим обязанности следующим образом – ты ищешь информацию, доставляешь мне, я с ней знакомлюсь, даю новые указания, ты снова…
– И еще я массирую тебе плечи, чтобы ты не слишком напрягался, – предложил Шрайер. – И ноги тебе мою. И эту воду пью.
– Нет, вот этого – не нужно. Без этого я обойдусь. Я демократ по натуре. Мягкий, интеллигентный человек, склонный к аскетизму…
Мобиль въехал в Гуляй-город, и теплая волна прокатилась по телу Стаса, дрожь ушла, слабость исчезла. Стас откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
– Тяжко было? – спросил Шрайер.
– Ужас. – Стас открыл один глаз. – Меня поили кофе.
– Ни фига себе!..
– Ты руль держи, не роняй. Еще с сахаром и сливками. И бутерброды с маслом и сыром. И печенье.
Шрайер остановил мобиль, наклонился к Стасу, принюхиваясь.
– А я все думаю, чем от тебя пахнет… Такое знакомое, но чтобы кофе…
– Со сливками. Ты бы хотел жить в Нагорном?
– Нет, – покачал головой без, – и тебе не советую. Но с кофе ты меня, конечно, потряс… Жене расскажу – не поверит.
– А дети у тебя есть?
– Двое. А что?
Стас глубоко вздохнул. С сожалением вздохнул, но раз уж решил, то чего тут жаться? Достал из кармана пакетик из бумаги, развернул. Печенюшки были крохотные, с ноготь, но их было полтора десятка.
– Держи – четыре штуки, – Стас осторожно, чтобы не уронить или раздавить сокровище, по одному переложил печенье в подставленную ладонь напарника. – Тебе, жене и детям.
Шрайер потрясенно смотрел на лакомство. Сглотнул. Поднес ладонь к носу, понюхал и простонал:
– Я такого уже два года…
– А я уже начинаю жалеть о своей щедрости. Четыре печеньки – четыре девки на выбор в любом заведении. Или просто – любые четыре девки. Так ведь?
– Так, – кивнул Шрайер, не отводя взгляда от печенья. – Но тебя Сандра в клочья порвет, если узнает.
Стас ничего не ответил, молча достал из «бардачка» мутный и мятый пластиковый пакет, понюхал и пересыпал в него печенье. Бумагу протянул Шрайеру.
– Вот, смотри – это заявление. На нем остались крошки, можешь слизнуть. Но потом найдешь бабу, которая его написала, и привезешь ее сюда. Сделаешь?
– Сделаю, – снова кивнул Шрайер. – Я только домой заскочу, хорошо?
– Хорошо, – разрешил Стас. – А я тут немного займусь личной жизнью. Что-то она у меня как-то наперекосяк пошла. И буду я где-то здесь… Далеко от «Парадиза» уходить не стану. Найдешь, если что.
– Ты «балалайку» вставь на место, – посоветовал Шрайер.
– Ты свой совет вставь… на место, – ответил Стас и вышел из мобиля. – Часа через два – жду.
Дверью Стас хлопнул от всей души. А на душе было хреново.
Далась им всем его «балалайка»… Два года он прекрасно обходился без нее. Да и зачем? Новости из Сети смотреть? Это, конечно, очень важно. На Барабане что-то горело, перестрелка на Сухом Русле, черные против желтых, три – один по убитым, и семь – пять по раненым.
Новости рождались в городе, там же они и умирали.
Новостийщики, наверное, круглосуточно метались по придавленному жарой Харькову, пытаясь выцедить из этого болота хоть что-то новенькое, но ничего, кроме сообщения об очередном убийстве, репортажа о пожаре, рассказа о вспышке какого-то кожного заболевания в трущобах между Конго и Роганью, предъявить не могли.
Жители города честно потребляли это несвежее варево, кто через «балалайку», а кто – пялясь целыми вечерами на уличные информационные экраны. Для обитателей Гуляй-города было очень важно убедиться, что кому-то живется гораздо хуже, чем им. Это придавало их пресному и монотонному существованию хоть какое-то значение и смысл.
Стаса это не интересовало.
Связываться с кем-нибудь через «балалайку» он не собирался, а хочет ли кто-то связаться с ним…
Стас оборвал мысль. Он научился избегать неприятных мыслей. Получалось это у него уже автоматически.
Только мелькнет в голове воспоминание, скажем, о дне приезда в Харьков, только встанет перед глазами купе, Василий, что-то бормочущий сквозь зубы, брезгливый изгиб губ Инги… Аристарх выхватывает из кофра свой аппарат… Стас только что предъявил свою карточку, глаза мальчишки вспыхнули неподдельным интересом, он стал свидетелем спецоперации ОКР, да еще и на чужой территории…
Стоп, говорит себе Стас, и картинка исчезает. Все снова хорошо и спокойно. А не так, как было в купе.
Он тогда предупредил Аристарха, что разобьет ему его сокровище, если тот попытается включить, только-только объяснился с прибывшими охранниками «суперсобаки», тупыми турками, не говорящими по-русски и перевирающими немецкий настолько, что Стас, неплохо владевший этим языком, понимал в лучшем случае пять слов из десяти. Турки, наконец, убрались из вагона, пообещав связаться со станцией и предупредить харьковских безов, Стас сел в свое кресло, посмотрел на Василия… Что-то хотел сказать бедняге… Кажется, что-то обидное. Но не успел.
Вот только что он смотрел на Василия, видел краем глаза недовольную гримасу на лице Аристарха, как вдруг все это исчезло, мигнув, будто изображение на экране. И оказалось, что смотрит Стас не на Василия, а на Ингу. Только она не в купе и не в строгом костюме. Инга стоит посреди пустой комнаты. Стены-пол-потолок – серые, из пластибетона. Дверь, окрашенная в неприятный зеленый цвет, из армированного пластика. На Инге – облегающий комбинезон из кевлайкры. Такие комбезы обычно черные и блестящие, но этот отчего-то покрыт странными красными разводами. Ярко-алые пятна, потеки, красные точки по всему комбинезону.
Перемена была настолько неожиданной, что Стас не сразу понял – это кровь. И не сразу заметил, что у ног Инги лежит человек, вернее, то, что от человека осталось. Не повреждено только лицо.
Стас почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Это был Аристарх. И он, кажется, еще был жив: веки подрагивали, в уголках губ пузырилась слюна.
Стас закрыл глаза, но картинка не исчезла.
«Это изображение с наноэкранов, напыленных на глаза», – подумал Стас. И поспешно выключил «балалайку».
Инга снова углубилась в чтение. Аристарх, похоже, связался с кем-то через свою «балалайку», сидел с закрытыми глазами, шевеля при этом губами. Василий сосредоточенно рассматривал «браслет» у себя на руке, прикидывая, наверное, как эту штуку снять и не получить при этом парализующий удар.
Стас запустил тестовую программу в «балалайке». Найти странный файл. Определить, как он вообще попал в «балалайку». Перекрыть брешь в защите.
Через минуту выяснилось, что ничего такого в «балалайке» нет. «Сторож» был однозначен – несанкционированного соединения не было. Вирус, запущенный Василием, был своевременно определен и обезврежен. Повреждений нет. Сбоев нет. Посторонних файлов – нет.
Потом…
Стас вздрогнул и оглянулся.
Он стоял посреди улицы, напротив «Парадиза». От входа на него смотрел Рустам. И, судя по удивленному выражению лица, смотрел уже довольно давно.
– Сандра… – голос сразу не послушался, Стасу пришлось откашляться. – Сандра у себя?
Рустам молча указал большим пальцем себе за плечо.
Стас огляделся – улица была пустынна. Дураков нет выходить на сорокаградусную жару. Только к вечеру Гуляй-город оживет и улица заполнится его обитателями и гостями, жаждущими развлечений.
– Тебе плохо? – спросил Рустам и спустился по ступеням к Стасу. – Безы били?
У Рустама с безами были свои, особые отношения, тянувшиеся еще со времени до Катастрофы. По его простому убеждению, если человек, уезжавший с бе-зом, ведет себя странно, значит, его били. Или даже пытали какими-то своими изощренными способами.
– Нет. Да… – рассеянно ответил Стас. – Ничего страшного.
– Сандра сказала, как только ты приедешь, чтобы шел к ней…
– Хорошо. – Стас обошел вышибалу и стал медленно подниматься по ступенькам.
Как-то выбил его разговор с Максимкой из колеи. Только недавно сам перед собой хвастался, что научился прерывать ненужные и неприятные воспоминания, как тут же… Стас потер лоб, оглянулся на Рустама.
– А знаешь, парень, ты скажи этой стерве, что я буду у себя. И если она захочет – пусть зайдет.
Рустам от удивления икнул, Стас похлопал его по плечу.
– Только так, – пробормотал Стас. – И никак иначе.
В конце концов, кто тут целый консул? А кто – всего лишь повелительница шалав? Пусть каждый знает свое место.
