Святослав Зайцев - Семицвет: молодость богов. Части 1-2
Алексей улыбнулся и кивнул:
— Звоним!
* * *Сначала он хотел сам поговорить, чуть ли трубку не вырывал — представиться для начала, напомнить, где они встречались — но этого не понадобилось. Отец разговаривал недолго и достаточно конструктивно. Алексей даже позавидовал. Вот бы ему так научиться — всегда все по делу. Ясно и коротко. Как на войне! Вот у кого следовало учиться говорить, это точно.
— Я был прав. — торжественно заявил отец и довольно сел на диван. — Впрочем, и ты тоже. Этот старик действительно хорошо знает свое метро. А мои подозрения подтвердились — схема метро, карта метро, карта-схема путей метро — все это разные вещи.
— И чем схема от карты отличается?
Тот усмехнулся и набрал что-то на планшете.
— Ну, смотри, на схеме все ровное и прямое, почти как табличка. А на карте — все по настоящему — первое кольцо совсем крохотное, второе и третье кольцо — как огурец, третье — вообще квадратное. Ветки все в разные стороны скачут. А вот, смотри — это карта путей. Тут все иначе. Указаны схемы депо — видишь, разветвления в конце каждой ветки?
Алексей развернул карту — она пришла на почту сразу после звонка. Большая была!
— Я так подумал — работы от тебя теперь потребуется больше, но — знаний меньше. Поэтому приступим завтра с утра. Я возьму отгул и помогу. А сейчас спать срочно. Завтра трудный день.
Алексей ушам своим поверить не мог. Мало того, что отец подержал его во всех его начинаниях, так он ещё и откинул на задний план неприязнь к Арсению Арсеньевичу с его заданиями, а под конец сказал фразу «завтра будет трудный день». Фразу. Нет — мысль. Мысль, с которой любому приключенцу следовало ложиться спать.
* * *Почему-то не пришла Алена. Та, которая рисовала замки и хотела быть архитектором. Уж у неё-то должно было лучше всех получиться. Ну ладно — не пришла и не пришла. Может, и к лучшему. Алексей сидел, как обычно, на последней парте. Сонный и немного нервный. В голове вертелись штрихи, цифры и формулы. Ничего не соображал. Даже уравнение квадратное не решил бы сейчас.
Всю дорогу в электричке Алексей проспал, лишь изредка приоткрывая глаза и прислушиваясь к тому, что говорила проводница, объявляя станции. Раньше он не умел спать в электричках. Вообще, не мог заснуть нигде, кроме как в кровати. Желательно в своей. В чужой он мог ворочаться с боку на бок несколько часов, и заснуть с трудом. Но за последние месяцы научился спать в электричке, за письменным столом, сидя, стоя и вообще, кажется, в любой позе.
В последний момент чертеж пришлось переделывать — он ошибся в расчетах с самого начала и все сделал неправильно. Да и чертеж был отвратителен — кое-где он протер ватман до дырки. Страшно подумать, сколько бумаги он израсходовал за последнее время. Но выбора не было. Отец немного посердился, но второй ватман все же дал.
И вот, уже под утро Алексей свернул чертеж, перевязал лентой, упаковал, прибрался на столе, собрал вещи и отправился спать. Правда, можно было и не ложиться — спать оставалось от силы пару часов. Но он себя заставил. Утром взял из холодильника бутерброды и тихо вышел из дома.
И вот он здесь. Надя сварила всем кофе с молоком и накормила теплыми хрустящими вафлями с какой-то присыпкой — сначала, как водится, Алексей съел верхушку, потом раскрыл вафлю и съел середину, затем — похрустел бисквитом. А вторую съел полностью, прожевав насквозь. Он всегда так вафли ел — хотелось попробовать начинку отдельно, бисквит отдельно, а потом все вместе и сравнить. Некоторые ребята из группы к вафлям даже не притрагивались. Наверное, дома каждый день такое едят. Ему каждый раз хотелось взять все, что осталось на столе недоеденным и тихонько распихать по карманам — чтобы потом, в электричке все съесть, но он сдерживался. Впрочем, что говорить — один раз не сдержался и взял вафлю. Потом Надя поймала его в коридоре, спросила на счет вафель, тот густо покраснел и извинился. Она только засмеялась, сложила все печенья в пакет и отдала ему. Он довез до дома и отдал половину брату, они весь вечер пили чай и о чем-то болтали перед открытым окном.
Вставало солнце, тикали часы, лучи пробивались сквозь кустарники малины, растущие в горшках на крыше (это он уже потом разобрался). И все были с чертежами. Сергей — один из старших учеников даже наспех что-то подправлял. А ведь Арсений Арсеньевич терпеть не мог, когда кто-то наспех что-то в домашнем задании доделывал.
— Отлично! — Арсений азартно потер руки. — Мы начинаем наше исследование, и не отлынивайте. А я буду подзывать одного за другим, и проверять конкурсное задание. Трое из вас будут объявлены лучшими, трое из вас будут отсеяны, один станет победителем, один — проигравшим. — он посмеялся своим собственным словам. — Впрочем, мы с вами не на имперской олимпиаде, поэтому отсеянных не будет, конечно. А вот выигравший и тройка лучших — конечно, да.
Алексей взял учебник и без особого рвения начал переписывать на планшет задачу из двадцать шестой главы. Впрочем, начинались сплошные формулы — а это интересно. Сложно, конечно, на первый взгляд — но интересно. Четко и лаконично. В его вкусе, как любил говорить Арсений Арсеньевич.
Краем глаза он подглядывал за учениками и ничего утешительного он не отметил. Чертежи у ребят были красивыми и чистыми, не то, что у него. Он, правда, не видел их целиком, но кое-кто даже сделал чертеж цветным. И почему он не додумался? А когда он увидел Славкин чертеж ему стало совсем стыдно — его работа была чистой, аккуратной и удивительно красивой. По крайней мере это то, что он заметил.
Ему захотелось встать и уйти. И вообще не участвовать в этом состязании. Только позориться. Он отвернулся, постыдно захотелось расплакаться. Столько труда, столько надежд и ради чего? На что он надеялся?
— Прошин! — сказал Арсений.
Алексей отодвинул ногой чертеж.
— Я не готов. — Сказал он тихо.
— Что значит не готов? — не готов я, Арсений Арсеньевич. Не готов. Не сделала ничего.
— Даже не попытался что ли? — спросил он удивленно и встал. Алексей сел так, чтобы тот вообще чертеж не увидел.
— Ну, попытаться попытался.
— Ну и показывай. — Сказал тот. — Да отодвинься ты. Что ты там прячешь?
— Я не хочу вам это показывать. Я сам своей работой недоволен.
— Ну и что мне прикажешь с этим делать? Вставай быстрее и показывай, что есть.
Алексей развернул чертеж. Арсений внимательно его осмотрел.
— Как всегда неаккуратно. — Заметил он.
— Да знаю я. — буркнул тот в ответ.
— Так… — он перевернул чертеж и подвинул ближе. — А это что?
— Северно-западное депо. Синяя ветка.
— Ах да, я сам такую карту лет десять назад делал. Хочешь посмотреть, кстати?
— Что?
— Карту, конечно. Вставай живее, пойдем, покажу.
Арсений свернул его чертеж и встал из-за стола. Это было неожиданно. Все ученики удивленно проводили их взглядами. Алексею стало немного не по себе. Они спустились в подвальное помещение. Здесь Алексей ещё ни разу не был.
— Вообще, сюда можно на лифте попасть, но я им не пользуюсь. — Сказал Арсений, зажигая свет. Почему-то, Алексей думал, что здесь будет холодно и сыро — но нет. Было тепло и сухо. Даже уютно.
Ну, а просторный подвал был весь увешан старинными картами. У Алексея даже дух захватило. На каменных, ничем не отделанных стенах висели карты, схемы, какие-то чертежи, даже, кажется, рисунки, странные шрифтовые композиции.
— Хорошая карта — это шедевр. — Произнес он поучительно. Алексей сразу развернулся к нему и всем своим видом показал готовность слушать все, что тот скажет так, словно ему это было катастрофически интересно. Этим уловкам он у Лизы научился. Прима толк в общении знала!
— Вроде смотришь — картинка картинкой, да? — он подошел к одному из стендов и перелистнул — на некоторых стендах висело сразу по несколько карт и плакатов, защищенных пленкой, их можно было перелистывать. — А на самом деле — произведение искусства. Хотя, раньше карты и схемы искусством не считались. Темные времена. Это сейчас у нас есть профессия — схематист-художник. А раньше — либо чертежник, либо дизайнер. Никакого уважения к профессии… Вот она! — произнес Арсений, откидывая одну из карт.
Алексей удивленно посмотрел на чертеж. Довольно грязный, надо сказать. И в одном месте — до дырки протерт.
— Как тебе? — спросил Арсений Арсеньевич.
Алексей сглотнул. Он с ходу заметил, что на карте не были указаны развилки вокруг первой кольцевой, а третья кольцевая вовсе не была квадратом, как задумано. Арсений сделал ту же самую ошибку, что и сделал он — Арсений перепутал ветку метро и запасной путь. Но перечерчивать не стал, и решил исправлять как есть. В итоге третья кольцевая, которая должна быть квадратом с закругленными концами съехала в край и превратилась в пакет с манной кашей. Полиэтиленовый. С комочками. Алексей даже и не знал, что сказать. Сказать правду — обидит, соврать — так самому потом тошно будет. Он почесал затылок, хотя раньше никогда так не делал. А когда не знал, что сказать, обычно кашлял в кулак. А теперь вот новая привычка.
