Алексей Бессонов - Черный хрусталь
– Возьмем южнее, – решил он, опустив свой бинокль, – и пойдем проливами. Луна скоро уйдет, а на рассвете туман станет еще гуще. Если нам повезет с ветром, они нас не заметят.
Подчиняясь его команде, рулевой завертел штурвал, разворачивая шхуну круче под ветер. Словно ведьма океана, приземистое черное судно понеслось прочь от дозорного корабля Галотты, ревниво стерегущего воды пиратской республики. Все, кто находился на мостике, замерли в глубочайшем напряжении. Я неслышно прихлебывал вино, а Эйно тщательно прикрывал ладонью уголек своей трубки – так, словно от этого зависело, увидят нас или нет. Примерно полчаса шхуна мчалась на юг, в снастях подвывал все усиливающийся ветер. Когда туман, который – как и предсказал князь, – стал походить на мутную вату, чуть посветлел, мне почудилось, что по левому борту проплыли темные скалы какого-то берега.
– Оторвались, – с надеждой в голосе заметил шкипер.
– Будем думать, что да, – все еще напряженно отозвался Эйно. – Сегодня нам очень повезло. Если бы мы хоть чуть-чуть замешкались там, на острове…
– Вам не кажется, что их кто-то навел? – вдруг спросил шкип.
– Нет, – Эйно жестко выпятил подбородок и коротким взмахом вырвал у меня кувшин с остатками вина. – Нет, просто мы налетели на обычный дозор…
Вскоре я отправился спать, – а к полудню следующего дня шхуна приблизилась к берегу острова Гюз, крайнего в западной цепи островов, принадлежащих Пеллии.
Не дожидаясь, пока Эйно разберется со шкипером, Ута посадила меня в одну из причаливших к кораблю лодок и приказала везти нас на берег. Там уже толпились несколько извозчиков. Город Гюзар, широко растянувшийся вдоль берега, произвел на меня впечатление вселенского хаоса, почему-то воплотившегося в явь именно здесь, на границе суши и густо-зеленой воды. По улицам носились чумазые подростки с какими-то тюками, дороги были плотно забиты повозками со всяким добром, возницы орали друг на друга, лошади ржали, им вторили ослы, и все это сливалось в какой-то сумасшедший, невыносимый для меня рев. Вдоль желтых, сложенных из ракушечника заборов шествовали раскормленные матроны с детьми на буксире и огромными корзинами на голове. На одном из перекрестков я узрел двух подпитых монахов, увлеченно дискутирующих на богословские темы при помощи ритуальных посохов с костяными набалдашниками. Очевидно, атмосфера всеобщего веселья сказалась и на них, не позволяя погрузиться в размышления о горних высях.
– Ты здесь бывала? – спросил я у Уты.
– Нет, – помотала она головой. – Но я знаю, куда нам ехать.
Извозчик въехал в «респектабельную» часть города. Шума здесь было поменьше, исчезли профессиональные нищие, украшавшие собой каждый перекресток внизу, а вдоль улиц появились величественные старые деревья. Через некоторое время наш шарабан остановился перед воротами, за которыми виднелось большое четырехэтажное здание. Ута бросила вознице монету, я подхватил небольшой саквояж, содержащий все наши вещи, и мы прошли через калитку.
Парк тут был сосновым. Под ногами приятно хрустели сухие иголки, ветерок наполняла смолистая свежесть. Мы поднялись по широкой лестнице и оказались в широком, роскошно декорированном зале. Откуда-то сбоку выскочил мужчина в шитой серебром хламиде, склонился в поклоне:
– Господин желает остановиться в пансионе госпожи Лю?
– Желаю, – сообразив, куда мы попали, ответил я. – Двухкомнатный номер на сутки.
В кармане у меня звенел десяток монет – действуя скорее интуитивно, нежели разумно, я протянул две из них серебряному, и тот моментально защелкал пальцами, подзывая слуг. Девушка в непристойно коротком платье отвела нас на второй этаж, вручила два ключа, и я, почему-то вздыхая, клацнул замком.
Этот номер стоил пары золотых. Здесь были две спальни, отделанных с королевской роскошью, ванная и даже некое подобие библиотеки с камином. Бросив саквояж в шкаф, я поглядел в окно – внизу стройная молодая дама играла с шаловливыми дочками-двойняшками, которые носились меж сосен, – и повернулся к Уте, которая поправляла перед зеркалом прическу.
– Здесь есть ресторан?
– В солидных пансионах всегда есть ресторан… – ответила Ута. – Ты прав. Ты хочешь, чтобы обед принесли сюда?
Я пожал плечами.
– Возможно.
– Тогда спустись вниз и предупреди метрдотеля – записки для господ Эйни должны доставляться в наш номер, и без промедления.
– Эйни? – удивился я.
– Это старый пароль, ты привыкнешь… иди.
Метрдотель отреагировал на мою просьбу обыденно, – а через час, когда я прикончил последнего краба и протянул руку к кувшину с вином, в дверь вкрадчиво постучали. Ута положила руку на бедро, где под курткой пряталась кобура с крохотным пистолетом, и сделала мне знак открыть. В коридоре стояла горничная с треугольным конвертиком на подносе.
– Вам корреспонденция, господин. Ответа не просили.
Я пожал плечами, вернулся к столу и, поддев вилкой печать, распаковал письмо. Летящий почерк принадлежал Эйно.
– Что там? – спросила Ута.
– «До полудня свободны», – ответил я. – Да, он традиционно немногословен.
– Больше и не надо, – усмехнулась девушка.
– Тогда я пойду в город, – решил я. – И постараюсь не ввязываться ни в игру, ни в драки…
– Поосторожнее с местными шлюхами, – насмешливо напутствовала меня Ута. – Говорят, они очень плотоядны.
– Нашла б ты себе кавалера, – вздохнул в ответ я.
Брать извозчика мне не хотелось. Выйдя за пределы пансионата, я неторопливо побрел вниз по улице, любуясь фасадами господских вилл, которые терялись среди многочисленных деревьев. Да, моя родина не выдерживала с этой страной решительно никакого сравнения. Даже мелкотравчатая аристократия, обитавшая в наших серых и по большей части запущенных городах, не могла похвастать таким богатством. А ведь здесь, как я уже успел убедиться, так жили отнюдь не вельможи, а просто оборотистые торговцы, финансисты, модные лекари и даже мастеровые – если, конечно, речь шла о мастерах высшего класса.
Улица уперлась в белый забор чьего-то огромного особняка и свернула налево. Вместе с нею свернул и я. Через сотню шагов мне на глаза попалась вывеска крохотного магазинчика модных шляп. Уморительная рожа дебелой дамы, примеряющей шляпку размером с фор-марсель «Бринлеефа», заставила меня остановиться. Да, маляр знал свое дело – пройти мимо такой красоты без улыбки было совершенно невозможно. Пока я, как провинциальный зевака, стоял перед витриной, рядом со мной скрипнула застекленная дверь и чьи-то каблучки стукнули по камню тротуара. Я машинально повернул голову и едва не вскрикнул от неожиданности: передо мной стояла… Телла!
– О боги, – задохнулся я. – Какими ветрами?..
– Кажется, мы не виделись два месяца, мой господин? – немного кокетливо отозвалась она.
– Да… чуть больше.
На ней был белый костюм, состоящий из юбки со множеством каких-то рюшечек, мужской сорочки и курточки с десятком воротников. Наверное, я имел крайне дурацкий вид – потому что, так и не дождавшись, когда я наконец открою рот, Телла решительно дернула меня за рукав и спросила:
– Мой господин решил пустить здесь корни?
– О нет!.. то есть я хотел сказать, что очень рад тебя видеть, Телла. Может быть, мы посидим где-нибудь, выпьем вина?..
Расхохотавшись, она потащила меня вниз по улице. Пока мы шли в какое-то хорошо знакомое ей место, я узнал, что на Гюз они с отцом приплыли для переговоров о выступлениях в канун храмовых празднеств, которые должны были начаться через пару месяцев. Отец, почтенный Накасус, целыми днями мотался по городу, общаясь с театральными агентами, а она была предоставлена сама себе. Правда, сегодня у нее есть одно поручение, но времени еще навалом, а она и в самом деле обрадована встречей…
О себе, а особенно о присутствии в Гюзаре Эйно Лоттвица я благоразумно умолчал.
Наш путь завершился под яблонями, росшими на искусственной террасе небольшого заведения. Выпивох еще не было, влюбленных, верно, тоже, поэтому на посыпанной песком площадке мы оказались в полнейшем одиночестве. Разносчик приволок нам куриное филе, протушенное в сладком соусе, пару графинчиков и какие-то коричневые шарики, оказавшиеся на поверку кисловатым ржаным хлебом. Телла немедленно достала свою трубку и принялась рассказывать мне о перипетиях последних месяцев, о том, что ведущий актер господин Дитль чудом не сломал себе руку, о том, что заработков в этом году совсем мало, и если бы не…
Я смотрел на нее и думал, что мы, кажется, и не расставались той ночью. Что мы, кажется, знакомы не пару часов, а пару сотен лет. И еще – это тоже игра, или она действительно так рада встретить меня в этом утомительно желтом Гюзаре?
– Телла, – перебил ее я, гоняя вилкой по тарелке недоеденный кусочек курятины, – вы упоительны.
– Ч-что?
Она осеклась на полуслове и мгновенно превратилась в немного растерянную девчонку, недоуменно заглядывающую в глаза сидящему перед ней юноше. «Ты маленький мудрец, Маттер, – сказала мне как-то Ута. – Мне страшно подумать, во что ты превратишься, когда повзрослеешь. – Я никогда не повзрослею, – ответил я совершенно серьезно, – если я понял, что именно ты имела в виду. – Понял, понял, – покачала головой Ута». Я смотрел на Теллу: мне было немного смешно.
