Георгий Савицкий - Гнев Новороссии
Сначала патриотам Донбасса сопутствовал успех, они захватили Ямполь и закрепились на окраинах Красного Лимана, но подоспевшие танки и бронетранспортеры фашистской Нацгвардии Украины выбили повстанцев с занимаемых позиций и заставили отступить. Этот локальный успех дорого стоил бандеровцам: расчеты противотанковых комплексов подбили управляемыми ракетами четыре танка Т-64БВ, две боевые машины пехоты и три бронетранспортера. Для почти что сотни карателей с трезубцами на рукавах черной формы донецкая земля стала последним пристанищем! Но в ответ «желто-блакитные» применили «Грады».
По самому Славянску продолжала долбить украинская артиллерия, подвал, в котором находилась операционная 4077-го русского отдельного медбата, ходуном ходил от взрывов. Но перекрытия все еще держали…
На операционный стол перед Константином Новиковым положили очередного раненого.
– Что у него?
– Осколок попал в живот, внутреннее кровотечение.
– Группа крови и резус-фактор известны? Ставьте флакон цельной, Ира, готовь его, быстро.
– Хорошо, Костя.
– Сестра, дайте стерильные перчатки. Начинаем. Скальпель.
Константин Новиков сделал разрез, прошел подкожку. Расслоил ткани, вошел в брюшную полость. Внутри было все в крови.
– Сестра, дайте ретрактор. Осушите рану.
Молодой хирург ретрактором раздвинул края раны, поставил кровеостанавливающие зажимы, потом наложил лигатуры. Очистил рану и извлек небольшой зазубренный кусочек металла.
Рядом грохнул мощный взрыв, операционную ощутимо тряхнуло, замигал свет, но скальпель в руке русского военврача не дрогнул ни на микрон. Конечно же, Константин Новиков боялся, не за себя, точнее – не только за себя. Страх этот был иного рода: не успеть спасти жизнь раненому, не сделать всего, что умеешь и знаешь, чтобы вытащить с того света даже безнадежного.
– Нужно удалять селезенку. Сестра, придержите вот здесь. Спасибо. Скальпель, зажим…
Константин Новиков выполнил резекцию селезенки, обработал должным образом ткани вокруг раневой полости. Некроэктомия – удаление отмерших участков ткани, необходима для того, чтобы позднее в ране не началось заражение или гангренозное воспаление. Тогда, если вовремя снова не прооперировать, раненый умрет от общего заражения крови и септического шока.
Новиков наложил последние стежки операционных швов.
– Все, этого уносите. Будем надеяться, что парень выкарабкается, – хирург стащил перчатки и размял кисти рук.
Следующим на операционном столе оказался раненый с пулей в легком, пришлось удалять поврежденную долю. Пациент был очень нестабилен, пришлось прямо во время операции вытаскивать его из состояния клинической смерти. Но состояние все же удалось стабилизировать. И помогла Косте в этом анестезиолог-реаниматолог Ирина Митько. Если бы не она, совсем молодой еще парень просто не выжил бы…
– Уносите этого, швы наложены. Состояние тяжелое, но стабильное, – произнес военврач Новиков после еще двух с половиной часов борьбы за жизнь пациента.
– Послушайте, в моем раненом шрапнели больше, чем живых тканей! – за соседним операционным столом орудовал скальпелем капитан Асмолов. – Это уже не человек, а Терминатор какой-то.
Четверо русских хирургов трудились не покладая рук. Скальпели вели аккуратные разрезы, нити шовного материала перехватывали лигатурами кровоточащие сосуды или вели ювелирные стежки. В окровавленных «лапках» изогнутых пинцетов то и дело блестели в свете бестеневых ламп смертоносные кусочки стали или свинца. Они со звоном падали в «почечницы», пятная белую эмаль темно-вишневыми сгустками крови.
Четырнадцать часов непрерывных операций – счет времени суток потерян напрочь. Но поток раненых начал ослабевать. Еще пара часов, и он вовсе сошел на нет.
Константин Новиков, пошатываясь, вышел в предоперационную. Его зеленый халат на груди был запятнан кровью, кровь была на руках и даже на белой хирургической маске. Возле рукомойника сидел капитан Асмолов – на раздражители он уже не реагировал, провалившись в ватную пучину сна.
– Костя, развяжи… – подполковник Авраимов стащил халат и бросил его в корзину с грязным бельем. – Давай, теперь тебе помогу.
Новиков с удовольствием сбросил окровавленные «хирургические доспехи». Спина болела неимоверно, в глаза словно стеклянной крошки насыпали. Голова гудела, словно чугунный колокол.
– А где Саша Максименко?
– На улице, курит.
Константин Новиков тоже вышел на свежий воздух. После сухого стерильного воздуха подвала-операционной сырой ветер, напоенный терпкими запахами осенней листвы, взбодрил, как шипучий нарзан. По телу пробежала дрожь.
На пеньке жадно курил капитан Максименко, казалось, он и не чувствовал промозглой сырости осеннего утра… А может быть, вечера?
– Который час? – поинтересовался Новиков у часового.
– Шестнадцать двадцать.
Значит, все-таки вечера…
Из подвала выбрались Юрий Гаврилович Авраимов и капитан Асмолов. На окружающую действительность они смотрели с искренним интересом, словно дети. После всех оттенков красного, белизны стерильных простыней, хромированного блеска инструментов даже ненастный осенний вечер казался верхом разнообразия. Неправда, что осень уныла, она наполнена красками: багрянец и яркое золото, зелень и охра. Пронзительная синь неба в разрывах облаков.
– Мужики, сейчас всем – глюкозу внутривенно и реамберин с витаминным коктейлем капельно. Нужно восстановить силы, это приказ, – сипло проговорил подполковник Авраимов и закашлялся. – И на боковую…
* * *Костя проспал десять часов подряд и проснулся с диким голодом. Умывшись, старший лейтенант направился к полевой кухне. Котелок супа, миска гречневой каши с тушенкой и крепкий сладкий чай придали ему силы. После чего военврач зашел в послеоперационную палату интенсивной терапии. Раненые, прооперированные вчера, были стабильны.
– Ирочка, пойди поспи, ты же на ногах больше всех нас провела! – военврач чмокнул в щечку анестезиолога-реаниматолога.
– Спасибо, Костя, я только что проснулась, – улыбнулась молодая женщина.
Новиков просмотрел динамику жизненных показателей прооперированных им раненых: пока все нормально, но кто знает…
Бой утих, только изредка слышались пулеметные очереди и глухие взрывы. На соседней улице взвыла сиреной пожарная машина. Огнеборцы тушили пламя, ополченцы растаскивали руины и засыпали воронки от гаубичных снарядов и тяжелых минометных мин. На баррикадах дежурили вооруженные караулы. Мимо по улице проехала боевая машина десанта, на обочине солдаты МЧС России в оранжевых беретах и волонтеры раздавали оставшимся местным жителям хлеб. Словом, шла обычная жизнь несломленного города-крепости.
Костя поправил кобуру с тяжелым «стечкиным» и пошел в свой подвал. С некоторых пор, когда «справедливые укры» стали разносить Славянск «Градами» и шестидюймовыми гаубицами, практически все защитники «Донбасского Сталинграда» были вынуждены переселиться в подвалы, блиндажи и землянки, чтобы не очутиться еще глубже. Город опутали траншеи и ходы сообщений, но стало хуже и с санитарно-эпидемиологической обстановкой, сейчас санврачи прилагали огромные усилия, чтобы не полыхнули инфекции.
И, тем не менее, здесь все еще жили люди! Но теперь ополченцы-«стрелковцы» всех сделали военнообязанными. И не только людей: собаки охраняли город от диверсионных групп карателей с трезубцами на рукавах черной формы. А кошки охотились на серых диверсантов – мышей и крыс.
У Кости было сейчас достаточно времени, спать не хотелось, и военврач хотел скоротать несколько часов за книгой. Война скучна и однообразна, литература помогала старшему лейтенанту Новикову сгладить ужасы войны. Время для этого выпадало редко, и молодой военврач из Санкт-Петербурга ценил каждую минуту.
От чтения Константина Новикова отвлекла самая распространенная в Славянске причина: артобстрел. Военврач отложил книгу и тяжело вздохнул: снова бандеровские каратели слали «Славянску и миру» горе, слезы и войну.
* * *В предоперационной уже собрались хирурги и медсестры. Предстояла еще одна бессрочная смена, и кто знает, хватит ли на этот раз военврачам знаний и опыта, а раненым – жизненных сил, чтобы удержаться на этом свете. Переступив через черту, где начиналась стерильная зона, Константин Новиков внутренне сосредоточился, как и все остальные.
Начали поступать первые раненые, Костя взял себе проникающее в грудную клетку – вся плевральная полость была заполнена кровью. Новиков дренировал рану, остановил кровотечение и извлек деформированный кусочек свинца. Он со звоном упал в эмалированную почечницу.
– Сестра, тампон… Нить 0,3… зажим, изогнутую иглу и иглодержатель. Шьем, аккуратно и осторожно.
Константин Новиков работал максимально быстро и расчетливо, секунды утекали каплями крови, ритмичным стуком аппаратов искусственной вентиляции легких, ломаными линиями на кардиомониторах.
